Ястреб облизывает обветренные губы. Это естественно, что они часто трескаются и становятся сухими, болезненно кровоточат. Герой имеет прескверную привычку часто их облизывать, а так как он имеет отношении к скорости и ветру, они постоянно дают о себе знать.
Как и сейчас. У него снова были обветренные губы. Излизанные на ветру, не кем-то, к сожалению, а самим собой.
Ястреб как никто другой знает, каким острым и сильным может быть одиночество, какой пустой и холодной может быть собственная квартира. Когда тебя не ждут домой…
Но губы не то, чтобы болят, они даже не потрескавшиеся, не кровоточат, он просто их ощущает, чувствует, даже не касаясь их, они постоянно дают о себе знать.
Нужно будет воспользоваться каким-нибудь средством, чтобы их увлажнить и умягчить.
Герой ведёт большим пальцем по верхней губе и чувствует острее обычного прикосновение.
Его порченные губы снова дают о себе знать.
Ястреб устало выдыхает, прикрывая глаза на миг. В груди спокойно. Нет ни волнения, никаких любых душевных колебаний.
С п о к о й с т в и е.
До чего же премерзкое словечко.
Ястреб не любит чувствовать себя в покое, покой для него равносилен мёртвой душе. Неужели он мёртв внутри? Как давно? И возможно ли себя воскресить?
Он с силой давит на губу, вновь ведя по ней, увеличивая дискомфорт, но не уменьшая давления стен собственной квартиры.
Одиночество не страшно и не заразно. Ястреб всё равно не умеет быть достаточно открытым и доверять кому-то настолько, чтобы впустить в свою жизнь. Все видят его иначе, чувствуют его иначе, думают о нём по-другому. И не разу не попадают в точку, лишь улавливают его углы.
Он острый и колючий, с дырой в груди и душой на распашку.
<i>Простынет твоя душа, застегнись.</i>
Но совет самому себе не помогает. Он уже простужен. Собственными сомнениями и страхами.
Кто придумал, что герой ничего не боится? В первую очередь все герои люди. Только люди, умеющие прятать свои страхи.
— Излизанные губы на ветру, — смеётся Ястреб прикрывая глаза и спиной прижимаясь к стене, вдыхая полной грудью, но будто бы задыхается. В пучине собственных сомнений и несовершенства.
Как быть идеальным? Как быть таким, чтобы тебя любили, когда на собственный взгляд ты перепачкан в чем-то порочном?
Герой не сожалеет о том, что будет предателем, что будет отвергнут и не понят, что на него сложат все шишки. Он знал, на что шёл, когда соглашался на этот план.
Даби его подставил. Этот сучёныш вывернул всё наизнанку, а власти не будут его оправдывать. Он знал, что подписывает смертный приговор собственной карьере, когда сказал «да» чужой гениальной идее.
И не жалел. Полученной информации было мало, но вполне достаточно. Если бы он продержался чуть дольше, если бы узнал больше…
А что теперь? Снова стать мальчиком-изгоем, до которого никому по сути и нет дела?
— Сожги меня праведный огонь дотла, — усмехается Ястреб, жмурясь, чтобы не позволить слезам навернуться на глаза. — Просто сожги меня, самый первый, мой личный каратель.
Слова в тишину и по сути ни к кому не обращены.
В груди пусто.
С п о к о й с т в и е.
К чертям это дрянное спокойствие. Он сейчас думает не об этом, а о диком неудержимом пламени возмездия, сильном и мощном, способным не то, что подпалить его перья, а истлеть их дотла.
— Сожалеешь ли ты о чём-нибудь? — со смешком спрашивает сам у себя герой, продолжая прижимать руку к кровоточащему боку.
А перед глазами сильные мощные руки, тянущиеся к нему и смыкающиеся на его горле.
Ястреб привык жить в сожалениях, привык отдавать себя другим и не позволять собственным чувствам брать верх. Он уже и не помнит что это – делать что-то для самого себя.
— Испепели меня, — одними губами просит Ястреб у пустой комнаты, желая, чтобы ему выжгли сердце.
Он не хотел быть предателем для него. Для целого мира можно. Но не для него.
Телефон в кармане пиликает, возвещая о сообщении.
Ястреб реагирует не сразу. Он пытается вспомнить своё имя, своё настоящее имя. Но у него нет имени.
Предатель не имеет права носить имя.
Свободной рукой он достаёт телефон и открывает сообщения. От влаги на глазах всё плывёт, но он может прочитать.
«Заляг на дно».
И ему становится нестерпимо больно. И нестерпимо сладко.
Ястреб впервые за много лет чувствует себя живым, кусая до крови губы, чтобы жалобно не всхлипнуть.
Потому что ему пишет первый.