Солнце, кажется, падало. Аки облокотился об дверку и приложился виском к холодному стеклу. Поглядел в окошко и в лишний раз удивился тому, как же сильно меняется мир по мере того, как автомобиль мчит все дальше от Токио. Сначала было серо. Взгляд цеплялся только об острые углы однотипных коробочных зданий, слух улавливал только бибиканье машин и людской гвалт. Дорога казалась короткой. Когда привык ездить на метро, сидеть за рулем, мозг сам собой ждет скорой остановки. Оттого-то и просыпается злость в пробках или ожидании задержанного рейса. Здесь, в большущем мегаполисе, кажется, что простора нет совсем, и бежать тоже некуда – упрешься в очередную бетонную стену. Токио напоминает лабиринт для лабораторной крысы – маршрут есть, цель есть, только вот бежать приходится по заданной программе, и свободная воля становится помехой.
Затем пейзаж постепенно менялся. Дома становились все ниже, автомобильный гул – все тише. Мысли, закрученные в гордиев узел, постепенно распрямлялись. Дышать, по ощущениям, становилось легче, будто, выехав за город, оставил там ошейник. В амальгаму черно-серых тонов проскочил зеленый – сначала тускло, лишь подкрасив лужайки загородных жилищ, но затем он добавлялся еще и еще вплоть до того, что перекрыл остальные цвета. Аки показалось, что ему режет глаза, и ощущения еще хуже, чем после нескольких часов за компьютером. Аки просто впервые за долгое время поглядел на небо. Когда тащишься рано утром в тесный офис, когда охотишься на демонов и рискуешь головой, когда, еле живой, плетешься по темноте в свою конуру, не особо-то хочется думать о том, что происходит сверху. Небо, наверное, очень серое. И солнце инвертированное.
Сегодня оно горело ярко. И каскад неба голубой-преголубой. Это непривычно, это завладело вниманием Хаякавы, который, кажется, начал забывать, какого цвета жизнь. Серого, как лезвие катаны? Буро-красного, как кровь? Или такого… медно-рыжего, как макушка Ангела? Аки с каким-то наслаждением смотрел на то, как мелькают стволы деревьев с зелеными кронами, как солнце прячется за ними и возникает на горизонте вновь, и на душе у него было… спокойно? Цепочку хаоса не прервать, но вот щель между звеньями найти можно, и если в нее умело заскочить, случится маленькое чудо. Дадут выходной и позволят вывезти демона за пределы Токио.
Аки медленно перевел взгляд на соседнее сидение. Ангел безотрывно залипал в окно, перестав обращать внимание на напарника еще тогда, когда зелень только стала пробиваться в палитре безрадостных цветов. Демон любовался бескрайним простором вокруг, и отчего-то особенно остро чувствовал, что галстук напоминает ему удавку, а салон машины – клетку. Кругом зелено-голубая пустота, где гуляет ветер. Ангелу душно, тесно, за столько времени езды затекли уже не только крылья. Затекли даже мысли, и никак не получалось понять, отчего же в груди так странно ноет, как от тоски. Почему так хочется распахнуть дверь и просто побежать босиком по траве, раскинуть руки и чувствовать полет, не отрываясь от земли. Ангел однажды сказал, что его сердце осталось в поле. Оказывается, в груди. И теперь просилось домой.
Аки читать мысли не умел. Наверное, рано или поздно у каждого возникает желание иметь такую сверхспособность – хочется понять, о чем думают люди, узнать правду, когда лгут в лицо. Аки, пожалуй, впервые мысль об этом показалась отвратительной. И дело даже не в личном пространстве. Просто он слишком часто ловил себя на мысли, что совершенно не понимает этот рыжеволосый метр с кепкой. Глядя на него, пока тот задумчив, Хаякава интуитивно понимал, что мысли в его черепушке безрадостные. Он знал, что может печалить людей, но на вопросе «что может заставить демона грустить?» его познания заканчивались. Ангел живет в мире людей, но все равно не научился понимать их. Аки проводит в мире демонов больше времени, чем в своем, но от этого яснее не становится. Наверное, некоторых необязательно понимать на все сто. Достаточно просто любить.
- Тебе понравится, - впервые за долгое время Аки прервал молчание. Ангел-демон от неожиданности встрепенулся и глянул на напарника. – Там много зелени и простор без рамки бетонных ограждений. Там широченное небо. Ночью можно посмотреть на звезды. – демон не ответил, и тогда ему пришлось выдвинуть главный аргумент: - Там будем лишь мы вдвоем.
Аки видел, что тот уже порядком устал. Работа в последнее время выматывала, так еще и долгожданный выходной приходится провести в пути. Аки видел, что тот осунулся, как-то сгорбился, точно крыша автомобиля давит на плечи или крылья свинцово потяжелели. Он хотел добавить что-то еще, подбодрить, снова сказать, какой Ангел хороший-прехороший, как волнует его душу, но подумал, что не стоит разбрасываться такими словами в присутствии водителя – это слишком личное, слишком сокровенное даже для того, чтобы неосторожно касаться этого мыслями. Хаякава скользнул ладонью по сидению, приблизился к руке демона. Тот, проследив за этим взглядом, напрягся, приготовился отдернуться в любой момент, но Аки предусмотрительно остановился на достаточном расстоянии. Ангел выглядел особенно печальным, и ему казалось, что он все равно уберет руку. Демон, будто тоже подумав об этом, растопырил пальцы, и напарник тут же занял освободившееся пространство своими. Приятный суррогат переплетенных пальцев.
- Это единственная причина, по которой я согласен терпеть эту мороку, - более бодрым тоном, чем ожидалось, ответил Ангел, быстро взглянув на часы на запястье напарника, который надеялся, что в этом спокойном, чуть приподнятом тембре звучит искренность.
- Осталось совсем немного. – Хаякава указал пальцем другой руки в сторону лобового стекла. Осторожно наклонившись в его сторону, демон посмотрел вперед, туда, куда нес их автомобиль. А нес он их на некрутой, но довольно высокий холм. Подняв взгляд к его вершине, Ангел разглядел чернеющие на золотистом закате очертания острого купола часовни. Выглядит, как театр теней.
Новость заметно обрадовала его – Хаякава понял это без слов и почувствовал, как у самого что-то отлегает. И действительно, не прошло и нескольких минут, как машина миновала широкие ворота и въехала в просторный дворик, иссеченный каменными дорожками, ведущими как к самому дому, так и в сторону сада, окружающего его: протянулись противоположными направлениями от въезда.
Только оказавшись на улице, Аки смог ощутить то, как сильно все же затекли его мышцы. Ангел с нескрываемым наслаждением потянулся, пару раз хлопнул крыльями, разминая и их тоже. Хаякава в такие моменты не мог оторвать глаз – слишком уж красиво, почти фантазийно. Ангел будто почувствовал, посмотрел в ответ, но Аки не отвел взгляд, как бы сделал еще пару месяцев назад. Теперь-то можно не скрывать, что он любуется своим напарником, и все не может прекратить. В голове тысяча картинок с этим существом, но ни одна из них не подходит под то самое ценное воспоминание, которое хочется бережно хранить в сердце, как фотографию в подвеске. Каждая новая превосходит предыдущую.
- Только не говори мне, что все свои накопления вкачал сюда, - скептически изогнул бровь Ангел.
- Совсем нет. Пребывание здесь обойдется нам почти безвозмездно.
Демон, видимо, не поверил. Оторвал от Аки взгляд и задрал голову вверх, прищурившись. Местом их короткой остановки оказался двухэтажный особняк, спроектированный в европейском стиле с замахом на старину. Хаякава рассказал, что он был построен аристократами-переселенцами еще во времена, когда Япония только открылась для всего остального мира. Но затем, потупившись, добавил, что именно такой байкой хозяин имения заманивает в него доверчивых туристов и не совсем сведущих в истории японцев, в то время как этот домишко был возведен гораздо позже. Кажется, он пытался уговорить Ангела потратить нежданный выходной на поездку сюда. Только вот Аки не знал, что тот был согласен на любую авантюру, которую можно провернуть с ним.
- Как-то тут в окрестностях завелся демон. Не особо сильный, но туристов отпугивал, - пояснил Хаякава, помогая водителю вытащить из багажника их вещи. Когда обе спортивные сумки оказались на земле, Аки привлек внимание напарника и развел руками, предлагая получше рассмотреть фасад. – Я помог решить эту проблему, и хозяин на радостях пообещал мне возможность ненадолго воспользоваться этим особняком, если захочу отдохнуть за городом. Мы тут гости. – немного помолчав, он все же, кашлянув, добавил: - Но использованные электричество и воду я все равно оплачу.
- Ты слишком честный. Даже для того, чтобы быть человеком. – Ангел скользнул взглядом по белокаменным стенам и балюстраде с фигурными столбиками, по пустым окнам, тянущимися едва ли не под самую кровлю, точно пытаясь высмотреть в них хоть какой-то признак того, что это немалое зданьице не пустое изнутри, как кукольный домик, и остановился на крытом небольшом крыльце, где, как он прикинул, будет удобно расположиться, и смотреть на ночное небо. – Ты знаешь, что такое «Декамерон»?
Аки задумался, смакуя непонятное ему слово, однако быстро понял, что даже понятия не имеет об этом, так что отрицательно покачал головой. Водитель – мужчина средних лет – тоже задумался. Пялясь при этом на Ангела. Аки давно привык к подобному вниманию к своему нечеловеческому компаньону, но также он знал, что тот не любит занимать позицию цирковой лошадки, поэтому поспешил расплатиться. Ангел все глядел в окна, точно их с домом взгляды пересеклись. Наконец, он выдал разгадку:
- Это книга о том, как люди бежали от людей, ища спасения в маленьком мирке уединенного особняка. Аки, от чего же бежим мы?
В этот раз задумываться даже не пришлось. Ответ загорчил на языке сам собой.
- От времени. Это наш главный враг. – Аки почувствовал неописуемое облегчение, когда ворота вновь оказались закрыты, а шум двигателя стих. Они остались совершенно одни в этом обособленном месте.
Внутри особняк оказался довольно просторным. Хаякаве стало неуютно: привык к своей небольшой квартирке. Городская мышь выбралась в поле и ужаснулась бескрайнему простору вокруг. Огромный светлый зал и широкий коридор, безукоризненно белая ванная комната и приготовленная для них спальня – Аки чувствовал, что оказался в новом лабиринте, пока неизученном. Однако и спешка не казалась ему приятной – финиша в любом случае удастся достигнуть, а перед этим хочется изучить все повороты и тупики. Эта ловушка отличалась от Токио тем, что Аки совсем не тяготило пребывание в ней. Через какое-то время поток странных ассоциаций прервал неожиданный смешок. Ангел обнаружил на полу черно-белую плитку, выложенную в шахматном порядке, и, совсем как ребенок, начав перепрыгивать квадраты черного цвета, поскользнулся, но все же удержал равновесие.
Вот уж у кого настроение поднялось. Хаякава взял его под локоть, придерживая, но тот уже потерял интерес к этому занятию. Ангел с интересом и дотошностью ювелира рассматривал оконные рамы, стены, арочные проемы и двери, ближе к вечеру выдав мысль, что хозяин имения настоящий шарлатан, а само здание возведено не так давно. Аки спорить не стал. Только похвалил за наблюдательность, а у демона прямо искорки в глазах заплясали от желания вывести на чистую воду предприимчивого владельца, вот просто разоблачить и смотреть, как тот в лицо будет врать и отпираться. Вот каким он может быть, если не принуждать его к работе и постоянной близости с другими исчадиями ада, - ребячливым, улыбчивым, довольным. Аки безумно хотелось спросить, кто же он теперь: демон или ангел? Но в мыслях крутилось совсем другое, кое-что недопустимое и в корне неправильное. Без привычной меланхолии, без пятен крови на воротнике и преувеличенно усталых вздохов он показался ему совсем человечным.
В одной из комнат нашелся старенький граммофон с пластинками, и его звучанием напарники решили насладиться уже на улице. Аки выкатил на крыльцо пару удобных кресел, столик для музыкального раритета. Здесь и устроили вечернюю трапезу привезенной с собой едой. Ангел сидел, привалившись к спинке и прижав к груди колени, и глядел в потемневшее небо, где все разгорались знаки зодиака. Вокруг особняка сомкнулось кольцо темноты, и только свет окон первого этажа понемногу растворял ее.
- Ты, похоже, любишь литературу, - заметил Хаякава, раскинувшись в кресле и с наслаждением впервые за день (если еще не наступил новый) закуривая. – Помнится, ты про какие-то басни раньше рассказывал.
- Жизнь – это полностью лишенная смысла вещь. Особенно для демона – сколько ни умирай, конца не будет, и некоторые перерождения хочется поскорее закончить, чтобы начать с чистого листа, надеясь, что следующее воплощение будет цепляться за жизнь крепче. – Ангел задумался, пару раз отрыл рот, начиная что-то. Аки показалось, что в нем происходит некоторая борьба. – В этой жизни я постоянно рискую, и раньше это казалось мне чем-то хорошим. Но в последнее время я все чаще задумываюсь о том, что у меня есть вещи, которые заставляют меня быть благодарным этой жизни и ценить ее.
Хаякава интуитивно понял, что речь уже далеко не о литературе. Переведя взгляд с темнеющих в ночи кустов живой изгороди на напарника, он понял, что тот все это время глядел на него. Аки решился на ответное признание не сразу. Долго взвешивал слова, корректируя малейший их смысл. И только когда они с Ангелом погасили в спальне свет, устроились на разных сторонах большой двуспальной кровати и пожелали друг другу спокойной ночи, уже готовясь отойти ко сну, выдал, будучи абсолютно уверенным, что будет услышан:
- До некоторых пор я видел в жизни только результат моей мести, думая, что на этом она и кончится. Так и будет. Но теперь я живу не только ради одного момента триумфа, теперь я хочу насладиться и многими другими моментами, пока есть возможность существовать в этом мире.
- Завтрашний день – один из них? – приоткрыв один глаза, спросил демон.
- Не только. Я говорю о любом моменте, который мы делим напополам, - ответил Аки. За окном было тихо, сквозь приоткрытую створку в комнату просачивался прохладный воздух. Сон пришел сам собой, пленительно поманив разум в глубокую и спокойную темноту, не показавшую сновидений.
___
Начинается первый день Декамерона, в который под руководством Аки приходится задуматься о любви, ее природе, свойствах, ее обратной зависимости от смерти…
Солнце крепко стояло в небе, венчая теплый апрельский день. Казалось, в доме оставаться невозможно. Казалось, буквально все манит в сад – начиная щебетанием птичек и заканчивая пернатым покрупнее. Ангел подхватился ни свет ни заря, а значит, и Аки не удалось понежиться в постели. Его разбудил пробежавший по плечам холод – Ангел распахнул настежь окно и сам примостился на подоконнике. Совершенно не сведущий в искусстве Хаякава спросонку прикинул, что так и выглядит пастораль – его Ангел с растрепанными крыльями, заспанными глазами, выглядывающими из-под рыжей челки, полурасстегнутой пижамой на фоне сада, где только раскрываются цветы.
Оставаться в кровати больше невозможно. Они ведь хотели начать этот день именно так – ежась от холода и собирая росу. Аки собрался быстро. С некоторых пор у него появились привычка вечно торопиться и парадоксальный страх не успеть. Хаякава знал: опаздывать некуда. Но все равно не мог перестать чувствовать едкую грусть, глядя на то, как стрелки вырисовывают новый круг на циферблате. Ангелу потребовалось чуть больше времени – дольше пришлось подгонять его, ведь демон вдруг вспомнил, что, вообще-то, не выспался. У Аки на шее висело два взрослых спиногрыза. Он научился быть терпеливым, поэтому все ахи и вздохи пролетели мимо его ушей. С горем пополам Ангел облачился в заранее приготовленную тройку белого цвета. Такую же, как у Аки. Как только устраиваешься на должность охотника за демонами, можно спокойно избавляться от светлых вещей. Но сегодня уж день такой – вспомнить все то, чем пришлось пожертвовать.
Аки с Ангелом обошли весь сад, окружающий особняк. Но и этого оказалось недостаточно. Мало розовых персиковых деревьев и еще не готовых к цветению слив, мало разноцветных азалий, заботливо выращенных чьими-то руками, голубо-белых немофил, еще закрытых тюльпанов с маленькими бутонами. Мало поросших розовым мхом дорожек и протоптанных их ногами тропинок там, где особенно красиво. Ангел, казалось, пропускал эту красоту через себя, впитывал и оттого оживал сам. Аки помнил, что его сердце всегда было здесь, где приволье для ветра и где небо кажется не крышкой банки, в которую посадили бабочку, а продолжением чего-то огромного, того, что начинается еще здесь, на земле.
Вышли за ворота. И Хаякава впервые почувствовал себя таким маленьким, почти несуществующим. Здесь ветер был сильнее, он дергал волосы, поднимал полы пиджака. Демон, блаженно прикрыв глаза, раскинул руки, расправил крылья, позволяя обдувать себя. С холма открывался вид на спуск дороги, раскинувшиеся поля с россыпью сельских домишек. Токио видно не было, сколько бы Аки ни вглядывался вдаль. Отчего-то это вызвало у него лишь чувство облегчения. Глаза все еще резало – взгляд то и дело искал оттенки серого, черного, слепящего неонового, но натыкался лишь на успокаивающий зеленый. Аки, большую часть жизни проведший в крупном мегаполисе, впервые подумал о том, каким же громадным начинает казаться мир, стоит только преодолеть свои пределы. Раньше они для него начинались при любом шаге в сторону от работы.
- Полевая мышь вернулась домой? – Хаякава, кажется, начал понимать вторую позицию басни. Ну, ту, в которой мышка выбирает тихую неприметную жизнь, лишенную и красок, и опасностей. На сердце было необычайно спокойно и свежо, тревоги вчерашнего дня казались блеклыми и второстепенными. Они остались далеко в Токио. Аки глубоко вдохнул до рези в груди. Но даже с этой болью он почувствовал себя непривычно легким и свободным.
- Ее дом был притоптан чьим-то сапогом. Возвращаться некуда. - вопреки ожиданиям Аки, в голосе напарника прозвучала непонятная ему грусть. Хаякава не стал спрашивать – так у них повелось, не стоит ворошить еще тлеющие угли воспоминаний, чтобы не жечь друг друга. Неожиданно поменявшееся настроение демона стало верным знаком к тому, что пришло время возвращаться.
Когда они вышли к церквушке за домом – той самой, что привлекла внимание Ангела на подъезде – солнце было уже в зените и припекало куда сильнее. Напарники скрылись от него в тени персика, расположившись прямо на траве, и не боясь испачкать костюмы. Все равно больше не придется их надеть. Часовенка представляла собой башенку из детских кубиков. Именно такая ассоциация возникла у Аки при виде такой высокой и узкой постройки, в которой, казалось, смог бы уместиться лишь один человек. Ручки дверей были перетянуты цепью с замком. Аки подумалось, что внутри уже кто-то замурован, и, если все же проникнуть, там будут человеческие кости, и лежат они, наверное, сотню лет. У Ангела, кажется, не возникло подозрений касательно возраста строения.
- Ты принес с собой?..
- Ага, - не оторвавшись от созерцания часовенки, кивнул демон, но затем все же с подозрением покосился на напарника: – Тебе все еще не кажется это глупым?
- Это не глупо, Ангел, - ни на секунду не задумавшись, ответил Хаякава и полез в карман. Когда он вытащил оттуда руку и разжал кулак, на его ладони лежала цепочка, а на цепочке вместо подвески было кольцо. – Это очень по-человечески.
- Но я не человек, - заметил Ангел, выуживая откуда-то такой же предмет. – Церковь, кольца, костюмы… Похоже на свадьбу.
Похоже, да и не совсем. Обычно люди женятся, чтобы жить долго и счастливо, а не для того, чтобы поймать за хвост ускользающую жизнь.
- Не знаю, можно ли это так назвать. Для меня свадьба – это чистейшая формальность. Если два человека любят, им не нужны ни штампы, ни клятвы, чтобы привязать друг друга. Я просто хочу, чтобы ты носил что-то, что дал тебе я. И хочу иметь что-то от тебя, чтобы чувствовать, будто ты всегда рядом, - честно признался Аки. Так просто. Без смущения и необходимости шифроваться, обнажая чувства и не боясь получить урон. Ангел поглядел на него пытливо, будто выискивая в его словах двойное дно. Аки пожал плечами. – Кольца – первое, что пришло на ум. Их можно носить постоянно и не снимать, можно повесить на шею, чтобы никто не видел. К тому же, это важная для меня вещь. Вся моя семья была убита демоном, но кое-какие вещи сохранились. Видимо, для того, чтобы стать моим главным сокровищем. То, что я держу в руках – обручальное кольцо моей матери.
Демон недоверчиво покосился на предмет. Хаякава перехватил цепочку так, чтобы кольцо болталось в воздухе. Обыкновенное золотое, тоненькое, инкрустированное фианитом. И очень ценное. Ангел – что сам нашел странным – тоже подготовил подарок. Напарник, конечно, ошарашил его неожиданным предложением (как бы двусмысленно это слово ни звучало в их ситуации) попробовать что-то простое и человеческое. Для Ангела все это – кривое зеркало, нечто такое, на что смотришь, и точно понимаешь, что видишь это иначе, чем оно есть на самом деле. Для Ангела все это – лишняя морока. Но с некоторых пор он не против заморочиться, если так сможет сделать что-то для Аки. Ему казалось, что тот трудится слишком много, старается для него, свыкается с его демоническим естеством, в то время как он сам сторонится чуждого себе. Тяжело смиряется с человечностью Аки, раз за разом обидно ошибаясь. Хаякава, на удивление, терпелив, хоть и не считает себя таковым. Иногда кажется: еще один мелкий косяк – и он точно уйдет из дома, оставив эту двоицу дармоедов на самих себя. На Ангела же он злился, кажется, всего один раз – во время первого совместного патруля. Видит же: он старается. Вон даже кольцо прикупил, а ведь демонам платят меньше.
- Как думаешь, кто из нас первый умрет, чтобы оставить второму только лишь кольцо? – неожиданно спросил демон, внимательно всматриваясь в лицо напарника. Но там не дрогнуло ничего. Это одна из главных особенностей их любви – ее недолговечность. Аки осталось совсем немного, да и Ангел особо не цепляется за жизнь. Сжатые сроки – это катализатор отношений и их же ограничитель. И зависимость тут прямо пропорциональная – чем быстрее тикают часы, тем ценнее тот факт, что они есть друг у друга. Ангелу иногда казалось, что он подвергается средневековой пытке водой – привязан к стулу, а ему на голову капля по капле льется вода. Ощущения такие, точно об него разбивается несколько галлонов водной толщи.
Хаякава помолчал, будто действительно задумался об этом. Люди обычно предпочитают не думать о своей смерти, не видят в этом смысла. Ему же с некоторых пор кажется, что весь оставшийся ему промежуток времени скрещен с этой мыслью. Каждый день стал отсчетом, и ему думалось, что это довольно иронично - проводить время с тем, кто может лишить его жизни за какие-то минуты. Быстро и безболезненно в противовес тому, что Аки уготовано.
Аки старался не задумываться о корне своих отношений с Ангелом, потому что даже их находил в ожидании конца. Время стало их злейшим врагом, но бороться с ним нельзя – чем его меньше, тем больше задумываешься о тех вещах, которые делают больно. Это уже обратная зависимость. Аки не пытался надышаться перед смертью или наверстать будущее, которого у него не будет. Аки лишь пытался любить, пока любим сам. Другой жизни, другой возможности, другого Ангела у него не будет. Другого такого дня тоже не будет. Некоторые вещи великолепны в своей неповторимости.
- Я примерно знаю, сколько мне осталось, и пока этот срок не выйдет, обещаю…
- Кон! – не успел Хаякава договорить, как напарник, подсев ближе, щелкнул перед его губами, сложив пальцы в привычный ему жест, изображающий лисицу. – Ничего ты, глупый человек, не знаешь. Незачем рассыпаться в клятвах, которые не сможешь исполнить. Забудь о будущем, его не будет! Лучше скажи то, что важно именно сейчас.
- Я люблю тебя, - ничуть не колеблясь, произнес Аки. Взгляд демона, пристальный, требовательный, чуть смягчился, и Ангел покорно склонил голову. Хаякава осторожно протянул цепочку и защелкнул замочек на его шее. И отчего-то на душе у него стало теплее.
- Я не знаю, что это значит, но чувствую: неравнодушен к тебе. – и Ангел проделал ту же манипуляцию с Аки, застегнул на его шее свою цепочку. Хаякава, глядя ему в глаза, медленно поднял кольцо и поднес к губам, целуя, - слишком грустный аналог того, что могло бы быть. Демон повторил его действие, сжал украшение в кулак и вопреки своим же словам дал обещание беречь его. – То есть, мы теперь супруги?
Он спросил это, неожиданно хитро прищурившись, точно готовясь подловить его. Если бы Аки сейчас пил что-нибудь, то, наверное, подавился бы.
- Да, - серьезно кивнул Хаякава.
Ангел засмеялся, и, черт возьми, его смех был прекрасен. Аки какое-то время безучастно смотрел на то, как подрагивают его плечи и крылья, как он зажимает рот ладонью, как морщится его нос. Это казалось ему чем-то потусторонним. Вот точно же – и особняк призрачный, и отдаленность от остальной жизни иллюзорна, и счастье недолговечно. Но отчего-то именно здесь, в их собственном маленьком мирке, он чувствовал себя слишком живым для ходячего покойника. И был уверен: в этом смехе та же эмоция – в нем Ангел забылся. Хаякава, поддавшись желанию, аккуратно обнял его и почувствовал на шее дыхание напарника. Слишком приятно, чтобы так сразу отпустить. Демон перестал смеяться и уткнулся в его плечо лбом, будто только и ждал возможности. Вздохнул.
- «Декамерон» переводится с древнегреческого как «десять дней». Спасибо, что подарил мне один из них.
- Я отдам тебе и остальные девять.
- Не обещай, сказал же.
- Это и не обещание. – в спокойном голосе Аки не прозвучало испытываемого им сожаления. - Это неисполнимое желание.
Его взгляд скользнул вверх по стенам часовенки. Тени падали уже под другим углом, а значит и солнце медленно готовилось закончить свой круг. Совсем скоро оно и вовсе скроется, но напарники увидят это уже на обратном пути. Момент приятной близости ушел в недалекое прошлое, подарив на память кольца. Их личный мирок, скрытый от посторонних глаз, изжил себя, оставив только воспоминания о том, что больше не повторится. Проклятое время ведь не стоит на месте.
Кончен первый день Декамерона. А второй никогда не наступит.