Ибо тоскливо оглядел грязный закуток между человейником и трансформаторной будкой. Его слегка знобило и он был бы рад списать это на январский холод, но ломота во всём теле намекала на температуру.
Ван Чжихун всю дорогу отирался на полшага сзади, матерился в телефон и курил сигарету за сигаретой.
Ибо шмыгнул замёрзшим носом и с жадностью вгляделся в яркую витрину магазина, напротив тёмной подворотни, которую Чжихун выбрал для наблюдения. В магазине было тепло и кулер с горячей водой.
Мимо проехала полицейская машина, и Чжихун, помянув чью-то мать, схватил Ибо за плечо, дёрнул на себя, затащив глубже в темноту проулка.
Пару месяцев назад Ибо сбежал из Лояна в Пекин. Сто тридцать шесть юаней, семь с половиной часов и он вышел на площадь у вокзала «Западный Пекин», чувствуя себя покорителем мира. Он хотел уехать раньше, сразу после дня рождения, как только ему исполнится восемнадцать, но не успел накопить денег и затянул с отъездом до зимы. С первыми холодами он оставил свою старую, пресную жизнь, в которой должен был помогать родителям в их маленькой лапшичной, и уехал, предвкушая шумную жизнь Пекина. А дальше можно и в Шанхай, к морю; к крутым dance crew.
Первое время Ибо собирался экономить на всём и поселился в захудалом хостеле. На вторую неделю его сосед съехал, прихватив с собой телефон и кошелёк Ибо. Девица-администратор только развела руками, мол, ничем не могу помочь, и Ибо остался с мелочью, распиханной по карманам, и глубоким чувством собственной беспомощности.
Из дома он уходил, хлопнув дверью; обратиться после этого за помощью к матери у Ибо не повернулся бы язык. Об отце и речи быть не могло.
Так он и оказался на улице, в чужом, ещё совсем незнакомом городе. Все его имущество: чёрный рюкзак с мордой пантеры, на котором он лично нарисовал ядовито-зелёные росчерки когтей, в рюкзаке смена белья, пара футболок, приличные джинсы, пять пакетов дешёвой лапши, да пустой сейчас термос.
Он подрабатывал то тут, то там, прибился на склад фасовщиком и грузчиком; там же нашёл себе место для ночлега – в одном из пустующих амбаров. В амбаре было сухо, и не дуло, а из старых мешков Ибо соорудил себе кровать. И там не было людей. До вчерашней ночи, когда его разбудили пинком под рёбра местные гопники.
Их было семь мужиков, все старше Ибо; и две девчонки, с виду одного с ним возраста, но такой наружности, будто отмотали не один срок.
– Ты живёшь на моей территории, – разъяснял ему тип со шрамом на пожёванной квадратной морде. – И должен платить аренду. Сечёшь?
– Будь у меня деньги, я бы здесь не спал, – буркнул Ибо и получил удар по уху за то, что нагрубил Мастеру горы.
«Тоже мне «Мастер горы», – едва не высказал Ибо, что думает о подзаборном закосе под триаду, но вовремя прикусил язык. Получить по уху ещё раз не хотелось, ухо и после первого удара чувствительно пекло.
– Мастер горы, у меня нет денег, – покорно повторил Ибо, всё же не слишком старательно скрыв сарказм в голосе.
За это он топтался теперь в подворотне, на окраине Хайдяня, с пасущим его упырём по имени Ван Чжихун. «Отрабатывал».
В уплату долга ему было назначено напасть с ножом на какого-нибудь богатенького студентика, «вальнуть» его и забрать деньги и прочие ценности.
Ибо валить никого не хотел, и в качестве мотиватора к нему приставили Чжихуна, который в случае отказа мог делать с ним всё, что захочет. Чжихун, грозился отрезать ему уши.
Ибо в очередной раз шмыгнул носом и утёр влагу ребром ладони, поёжился от холода, натянул поглубже шапку, спрятал руки в карманах куртки и подтянул плечи к ушам, пока те были на месте.
***
– Наш клиент! – упырь пихнул Ибо в спину, указывая на магазин.
Стеклянные двери разъехались и с тихим шелестом закрылись за спиной долговязого парня в огромном чёрном пуховике и с красным шарфом, небрежно повязанным вокруг шеи. Ибо даже позавидовал – наверняка в таком очень тепло. Парень постоял в пятне света, перехватил поудобнее пакеты с покупками и двинулся вверх по улице. Тусклые фонари работали через один, и парень в самом деле был удачной жертвой для нападения. Если бы Ибо хотел на кого-то нападать.
– Пошёл! – пихнули сзади.
И Ибо поплёлся следом. Почувствовал сзади ещё один тычок.
– Держи.
В руку ему лёг холодный предмет. Тяжёлый. Ибо не сразу понял, что это складной нож.
– Смотри себе ладонь не пропори, сопляк.
Ибо бросил взгляд на темнеющую впереди гору пуховика. Парня можно было бы и потерять из виду, если бы не набитый продуктами пакет, белеющий в ночи как маяк.
Живот скрутило.
«Это хорошо, что он в такой куртке, – думал Ибо. – Нож небольшой, может, я и до кожи не достану».
– Бей со всей силы, – шипели сзади. Кислый дух дешёвых сигарет Ибо чувствовал даже со спины. – Отводишь локоть и со всей силы в живот или в бочину.
У Ибо потемнело в глазах. Вот так всё и закончится? Гордость ему не позволила попросить помощи у родителей (а мать, наверное, с ума сходит), обратиться в службу поддержки для бездомных и даже просто сходить в их столовую. Ибо не мог себе представить, что будет жить и питаться между бомжей и, вот, смотрите – крадётся в темноте с ножом за невинным человеком. До тюремной баланды два шага.
Парень впереди повернул к небольшому скверу, над которым высилась громада многоэтажки.
– Догоняй, – пихнул его в спину Чжихун. – Или я тебя сам прирежу!
В спину, пониже поясницы, ткнулось острое и Ибо побежал, неровно виляя по дороге.
Ноги заплетались. Озноб пробирал до самых костей. Пуховик впереди остановился, обернулся. На Ибо уставились два удивлённых глаза.
«Красивый», – подумал Ибо. И вытянул вперёд дрожащую руку. Нажал на кнопку и, с тихим щелчком, в темноте блеснуло лезвие.
Ибо открыл рот. Он, наверное, должен что-то сказать? «Гони деньги!» Что-то в этом роде, но из горла вырвался только невнятный хрип.
Контуры пуховика подёрнулись. Ибо понял, что не может стоять прямо. Его тошнило, знобило и было нечем дышать. Ибо выронил нож, хватаясь за горло.
Сердце билось с такой скоростью, что ещё чуть-чуть разгонится и вырвется из грудной клетки. Или заглохнет.
«Миокардит, – подумал Ибо и больно ударился коленями об асфальт. – Сердечный приступ».
– Эй! – услышал он сквозь шторм в ушах.
Ибо завалился набок. Ударился об асфальт плечом, головой.
– Ды-шать, – просипел он из последних сил.
«Не могу дышать».
Пуховик дёрнулся к нему, по асфальту покатились оранжевые шары. Мандарины. Чьи-то руки попытались разжать его собственные, царапающие горло.
– Прекрати! Вот.
К лицу прислонили что-то шершавое, шелестящее, царапающее щеки, хлопнувшее, когда Ибо сделал судорожный вдох и раздувшееся при выдохе. Пакет.
– Держи! Держи сам!
Ибо вцепился в бумагу.
– Алло! Скорая?! Улица Байцин, сквер напротив девяносто второго дома. Человеку плохо! Я не знаю! Не может дышать, упал. Молодой совсем парень. Я дал пакет. Не надо пакет? Не надо пакет. Отдай.
Ибо не отдал. Он вцепился в бумажный пакет, скрёб по нему ногтями – пакет был единственным, что удерживало его в этом мире. Бумажный пакет и этот парень в огромном пуховике, сидящий рядом с ним на коленях.
– Скоро приедут, – произнёс над ним мягкий голос. От него становилось теплее и как будто легче дышать.
Ибо почувствовал, как его голову осторожно подняли, а потом опустили на что-то мягкое.
– Мне сказали с тобой говорить. Я не знаю, о чём. Ты просто не умирай. Ок? Я боюсь трупов.
Зрение Ибо немного прояснилось, и он увидел оранжевые пятна мандаринов на грязном асфальте. Через секунду он сумел поднять глаза. Красивый. Острые скулы, глаза огромные, наверное, от страха.
– Как же тебя угораздило? – спросил тот. – Ты больше на людей не нападай. Ок?
Ибо услышал вой сирены.
– Быстро они. Эй! – крикнул парень. – Мы тут!
Раздались быстрые шаги. Над Ибо засуетились люди в синей одежде. В глаза ударил яркий свет фонарика.
– Вы ему кто? – услышал Ибо и испугался, но красивый парень, которого он едва не зарезал, почему-то не стал его сдавать.
– Никто. Просто прохожий.
Ибо подняли, положили на носилки и понесли.
***
– Паническая атака, – заключил осмотревший Ибо дежурный врач. Ибо наплёл ему несвязную байку про то, что хотел познакомиться с парнем в парке и его скрутило. Лучше каминг-аут, чем уголовка.
В больнице он пробыл до утра. Поборов гордость, попросил у врача адрес социальной службы, помогающей бездомным, и потратил едва ли не последние деньги на проезд до Ночлежки.
К его удивлению, это оказался не притон для бомжей, а вполне респектабельное заведение с кабинетами соцработников. В очереди была парочка сильно потрёпанных жизнью мужиков, но в остальном вполне приличные на вид и запах мужчины и женщины.
Ибо наблюдал свою жизнь будто со стороны.
Вот ему выделили койко-место в хостеле; вручили список предложений о работе. Вот он пашет как проклятый на заводе: берёт все смены, какие может, чтобы накопить достаточно денег и съехать из социального жилья.
Через полгода он устроился в школу танцев, вести группу по хип-хопу для самых младших, и жизнь снова обрела краски. В школе он познакомился с Вэньханем, они быстро сдружились и, не долго думая, сняли на двоих квартиру на окраине Хайдяня.
***
Был уже второй час ночи, когда стеклянные двери разъехались и с тихим шелестом закрылись за спиной долговязого парня в простых голубых джинсах и белой футболке. Тот, не торопясь, прошёлся по рядам, набрал целую корзину продуктов и взвесил апельсины в большом бумажном пакете. Прошёл на кассу.
– За счёт заведения, – широко улыбаясь, Ибо протянул пакет с апельсинами, не сканируя код.
Парень поднял на него удивлённый взгляд. Пару секунд в недоумении рассматривал Ибо и наконец в испуге отшатнулся от кассы.
– Ты. Тот наркоман!
– Наркоман?! – дружелюбная улыбка тут же пропала с лица Ибо. – Я не наркоман! У меня. У меня был приступ паники!
– Ты напал на меня! С ножом!
– И жизнь тебя, видимо, ничему не учит, раз опять шляешься по ночам!
– Да что ты за… У меня много работы!
Какое-то время они стояли молча, буравя друг друга непримиримыми взглядами.
Ибо шумно выдохнул и нырнул под прилавок, достал из ящика красный шарф и положил на прилавок рядом с пакетами.
– Вот! – указал он на шарф. – Это твой. Я постирал.
Парень осторожно подошёл к прилавку. Честное слово, как будто Ибо мог перепрыгнуть высокий стол и броситься на него. Поднял шарф.
– И правда, мой. Спасибо. Наверное.
– Пожалуйста, – обиженно буркнул Ибо.
Парень усмехнулся, теперь внимательнее рассматривая его. Ибо смутился.
– Что?
– Ничего. Ты даже симпатичный, когда не трясёшься как псих и не кидаешься на людей.
– Я не хотел, прости. Так получилось, – Ибо подвинул пакет с апельсинами. – Вот. В качестве извинений.
Глаза парня, Ибо не знал как теперь его называть, искрились весельем.
– Ты что специально сюда устроился?
Ибо отвернулся к большому окну. Интересно, что там на улице? Вдруг кошка пришла и надо её покормить.
– Вовсе нет.
– Ладно, – даже в голосе было слышно насмешку. – Сколько с меня?
Ибо с силой заставил себя повернуться обратно к кассе.
– С вас тридцать шесть юаней.
Когда парень расплатился и, подхватив свои покупки, пошёл на выход, Ибо не выдержал.
– Эй! Как тебя зовут?
Тот обернулся с довольной улыбкой, и Ибо почувствовал, что его сердце снова даёт сбои.
– Сяо Чжань.
Отвернулся и пошёл дальше.
– Эй! Ты что, не спросишь моё имя?!
– Я прочитал на бейджике. Ещё увидимся, Ван Ибо!
Ибо самодовольно улыбнулся. Сяо Чжань. В следующий раз он пригласит его на свидание. А если тот откажется, то пригласит снова. Пообещает ему рассказать свою историю, и Сяо Чжань не сможет устоять.
Ибо снова чувствовал себя покорителем мира.