– Ты засыпаешь, – говорит о’Дим, и его голос вытаскивает Геральта из полудремы. Совсем как в тот раз, когда Господин Зеркало принес ему венок.

Они не разговаривали с тех пор, как о’Дим спрашивал о заклятии. День-два. Но Господин Зеркало никуда не исчезал, хотя Геральту этого очень хотелось: ехал рядом, и порой ведьмак чувствовал на себе его взгляд. А Геральт ни разу не останавливался на ночлег.

– Ничего подобного, – говорит ведьмак сухо. Выпрямляется в седле. И, когда снова начинает засыпать, о’Дим вновь к нему обращается.

– Все еще обижаешься?

– Я не обижаюсь. Просто терпеть тебя не могу.

На всякий случай уточняет:

– Это правда, не оскорбление.

– Геральт, Геральт… – выдыхает о’Дим и замолкает. Геральт ненадолго дает глазам отдохнуть. До тех пор, пока его снова не будит голос. – Я знаю, ты боялся этого.

– Опять хочешь об этом поговорить? – чуть раздраженно отвечает ведьмак, потирая переносицу.

– Ты и не помог ей, потому что догадывался, зачем ей нужен джинн, – продолжает о’Дим, будто его не услышав. Геральт смотрит на гриву Плотвы. – В таких вещах ты, бывает, трусишь. Наверняка ты подумал…

– Прочь из моей головы. Я не хочу об этом сейчас говорить.

– …что потеряешься, если не будет хотя бы этой связи. Ведь ни одна другая женщина не была с тобой… так. Да, вы разбегались. Но сходились вновь. Наконец, что-то вечное и крепкое, что-то отличное от тех мимолетных отношений, в которые ты обычно вовлекаешься с другими женщинами. Когда ты уже начинаешь сомневаться, а способен ли на что-то вечное и крепкое.

Геральт молчит, не отводя взгляда от лошадиной шеи.

– Но на деле всем, что оставалось от этой вечной любви, было заклятие, последнее желание. А за ним – ничего. Ни одного настоящего чувства.

Геральт молчит.

– Я… знаю твое отчаяние, твой страх. Твою грусть. Ты оплакиваешь то, чего у тебя по-настоящему никогда не было. Но, возможно, еще будет.

Молчание.

– Геральт.

Геральт смотрит на него, но без неприязни или злости. Не может злиться, потому что все слова Господина Зеркало слишком точные, разят без промаха, обессиливают.

– Ты устал. Тебе нужно немного поспать, – вновь повторяет Гюнтер, и голос его звучит мягко и даже ласково, а в глазах – ни намека на дьявольский огонь.

Останавливают лошадей, и Геральт снова устраивается позади о’Дима. Прижавшись щекой к жесткой ткани плаща, закрывает глаза. Слышит тихое, убаюкивающее биение сердца.

– Прекрати, – просит он. Удары послушно замолкают. Абсолютная тишина нравится Геральту куда больше. В ней не кроется фальши.

В руки и грудь по-прежнему впивается веревка. Геральт тихо выдыхает, попытавшись высвободиться: боль, покалывание в онемевших конечностях тут же его останавливают. Да и путы держат слишком крепко.

Втянув носом воздух, он улавливает запах персика. И чувствует дикий голод, будто не ел он по меньшей мере два столетия. Рот сразу наполняется слюной, и Геральт жадно, шумно вдыхает. Переступает коленями, с трудом удерживая равновесие: тело непослушное. Он видит перед лицом пальцы, и от них пахнет персиком. Он скулит, припадает к ним губами, лижет, чувствуя вкус персика, а пальцы ловят его за язык. Тянут, сжимая его сильно, до боли. Геральт видит лезвие ножа, но все, о чем он может думать, – это еда, персики, их сладость, их нежная мякоть. А дальше – боль, металлический привкус крови, которая течет в горло, наполняет рот, как слюна, но все не кончается, не кончается, не кончается.

Геральт видит губы, видит, как за ними исчезает его язык, как смыкаются на нем зубы, клыки, рвут, перемалывают. Геральт завидует. Геральта мучает голод. Поэтому он опять льнет к пальцам, выпрашивает ласку, дурея от крови, от запаха персика, который вплетается в эти металлические нотки, как плющ. Подушечки пальцев скользят по его губам, растирая кровь, ласково и по-собственнически.

Вздрогнув, Геральт просыпается. Лошадь мерно ступает по дороге, и он по-прежнему едет, обхватив Господина Зеркало за пояс, прижавшись щекой к его плащу. Что-то удерживает его от того, чтобы сразу объявить о своем пробуждении. Тепло, исходящее от него, ласковое, обволакивающие, или смятение от сна.

– Кошмар приснился? – слышит Геральт голос о’Дима. Геральт отстраняется. – Ну-ну, можешь не торопиться. Я не против еще немного так проехать.

Геральт хмурится. Язык во рту почему-то кажется чужим, неповоротливым.

– Не кошмар? – участливо интересуется о’Дим, чуть повернув голову. Из-за капюшона Геральт видит лишь часть его лица, лисью ухмылку.

– Не помню, – признается Геральт, тщетно пытаясь поймать ускользающую память об увиденном. – Но явно что-то не очень приятное.

О’Дим молчит, и Геральт вновь видит лишь скрытый капюшоном затылок.

– Хочешь есть? – слышится голос спустя несколько секунд.

– Голодный, как волк, – еще одно признание. О’Дим посмеивается. – Что смешного?

– Да так. Одну шутку вспомнил. Рассказать?

– Мм?

– Заходят ведьмак, чародей и краснолюд в корчму…

– А. Этот я слышал.

– Конечно, ты его слышал, Геральт. У тебя в голове его и откопал.

Геральт неодобрительно молчит.

– Не обижайся. Мне просто было скучно ехать в молчании.

Лошадь останавливается, и Геральт перебирается на Плотву. О’Дим протягивает ему персик, достав его, как фокусник, из ниоткуда. Геральт медлит секунду прежде, чем сделать укус. Наслаждается запахом.

– Вкусно? – спрашивает о’Дим.

– Да, спасибо.

Геральт думает, что одного фрукта ему не хватит, но быстро приходит насыщение. Будто голод был всего лишь фантомом, который навеял сон.

– Я бы все же предпочел, чтобы ты не копался в моей голове, – говорит Геральт, облизнув губы. Голос звучит почти что миролюбиво.

– Порицаешь мое желание узнать о тебе как можно больше?

– Гюнтер, Гюнтер… Какой ты любопытный.

Они оба смеются.

– Мы могли бы устроить информационный обмен. Я отвечаю на твои вопросы. Ты взамен отвечаешь на мои.

– Есть вопросы, Геральт, ответы на которые ты бы знать не хотел. И что-то мне подсказывает, именно их ты и задашь, – говорит о’Дим. Скидывает капюшон.

– Позволишь мне начать первым?

О’Дим усмехается.

– Ты уже начал. И бессовестно упустил один вопрос.

Геральт хмыкает.

– Это нечестно.

– Мы не договаривались на какие-то определенные вопросы, Геральт.

– Ты невыносим.

– Ты боишься меня, Геральт? Это мой вопрос.

Геральт сжимает поводья. Думает. Разбирается в собственных чувствах.

– Нет, не боюсь,– говорит он наконец. Хочет сказать, как и что именно чувствует, но вовремя понимает, что ответ он уже дал. О’Дим, прищурившись, смотрит на него.

– А ты учишься. Хорошо. Задавай вопрос.

– Кто мой отец?

– Весемир, – без запинки отвечает Господин Зеркало.

– Он не мой настоящий отец.

– Но ты определенно считаешь его отцом.

– Я имел в виду биологического.

– Ты не уточнял, Геральт.

Геральт выдыхает сквозь стиснутые зубы. Жалеет, что согласился на эту игру.

– Ты жулик, – говорит он. О’Дим посмеивается.

– Я торговец. Итак, моя очередь. Что именно ты чувствуешь ко мне?

Геральту опять требуется какое-то время, чтобы собраться с мыслями.

– Это… точно не страх. Скорее встревоженность. Напряжение. Беспокойство. Я не доверяю тебе, не знаю, чего от тебя ожидать. Но в то же время отторжения я не чувствую. В данный момент.

– Не лукавь, Геральт.

– Ты о чем?

– Ты описал не все чувства.

Геральт хмурится.

– Если ты знаешь, что я чувствую, зачем спрашиваешь? – говорит ведьмак чуть рассерженно.

– Хочу, чтобы ты сам это сказал.

– Я все…

Их нагоняют нильфгаардцы.