Дурацкий мат

Нин Гуан не понимает, чего пытается добиться, когда приглашает Бэй Доу сыграть партию в шахматы — наверное, отказа. Нин Гуан мечтает, чтобы Бэй Доу отказалась — не в эту конкретную встречу, а всегда-всегда.

Нин Гуан знает, что ей достаточно будет разблокировать свой смартфон и отправить Бэй Доу одно короткое сообщение, чтобы на этот вечер остаться одной. 

Нин Гуан почему-то делает вид, что ужасная усталость после дня напряжённого сидения за директорским столом не даёт ей поднять рук. А потом берёт в руки мобильный — обманула себя.

Обманула меня однажды — позор тебе.

Чат с Бэй Доу ощущается другим миром — чем-то сказочным, переплетающимся с обыденностью — ровно до тех пор, пока Нин Гуан позволяет себе не смотреть на их последний обмен сообщениями.

Некрасиво и грязно, потому что пишет одна Бэй Доу — отчаянно, смятённо и настойчиво — а Нин Гуан молчит, трусливо поджав хвост. Ни одного ответного сообщения. До сегодняшнего дня.

Прошёл год. Нин Гуан не понимает, почему Бэй Доу согласилась.

Последние сообщения — крайне болезненные и совершенно чужие, выбивающиеся из общей картины, как комариный укус, как заусенец на пальце, как дырка в зубах — и Нин Гуан постоянно дразнит-дразнит-дразнит свои старые чувства. Чаша ощущений внутри неё расшатывается и по капле пустеет.

Куда уходит вино любви?

Нин Гуан неохотно встаёт, бросая мобильный на диван. С экрана улыбается молодая Бэй Доу в пропитанной маслом старой футболке и огромных перчатках. Нин Гуан стягивает жемчужные нити с шеи, спины, ног — море так богато на перламутр, утопленный на дне, Нин Гуан кажется, что они похожи — оставляет их на блюдце, жемчуг гремит. Нин Гуан слишком устала, чтобы чувствовать что-то из-за него.

Домашняя одежда не кажется домашней — это другое платье, новое, неношеное, потому что Нин Гуан так редко бывает на квартире, словно её не существует. Растянутый слегка выцветший свитер Бэй Доу надёжно заперт в коробке и похоронен под дизайнерскими туфлями. Нин Гуан стабильно раз в две недели смотрит в этот закуток своего шкафа, стабильно раз в месяц обещает себе его выкинуть — обманывает себя.

Обманула меня дважды — позор мне.

Нин Гуан заставляет себя сесть перед зеркалом и поправить макияж. Руки не дрожат, красная помада — рябина на снегу, Нин Гуан вздыхает и уговаривает себя не расклеиваться, как уговаривала себя вчера, неделю назад, месяц назад.

Это просто Бэй Доу.

Шахматный набор почему-то ни разу не покинул своего законного места на туалетном столике Нин Гуан, даже остался ничем не заставлен. За год Нин Гуан забыла, что он тяжёлый настолько же, насколько прекрасный — жилистый нефрит не теряет своего очарования и раскрывает своё великолепие лишь сильнее в приглушённом свете квартиры.

Нин Гуан ставит поле на стеклянный столик, расставляет мраморные фигуры по памяти: чёрный “Нефритовый дворец” и белый Алькор выглядят не просто чисто, они практически новые — Нин Гуан может по пальцам одной руки пересчитать количество раз, когда Бэй Доу играла белыми, а она сама — чёрными.

Ставя чёрный корабль в сторону, Нин Гуан сомневается.

Зачем это происходит?

Почему Нин Гуан при параде ждёт свою бывшую невесту, расставляя шахматы, словно последнего года не существовало — только тело болит слегка? Нин Гуан подходит к двери, но не успевает закрыть на замок — ручка поворачивается раньше, чем она успевает натянуть цепочку.

— Привет.

Нин Гуан отворачивается раньше чем успевает рассмотреть Бэй Доу, ответ на приветствие выходит сухим и неискренним:

— Привет. Заходи.

Даже если Бэй Доу это замечает, она ничего не говорит. Потёртые кеды кажутся совсем лишними в роскошной квартире Нин Гуан, но Нин Гуан думает, что ужасно по ним скучала. Бэй Доу вешает косуху на свой крючок — совсем-совсем отдельный, потому что Нин Гуан терпеть не может, когда от её одежды пахнет моторным маслом — несмотря на то, что Нин Гуан услужливо и по-чужому открывает шкаф для верхней одежды.

Носки Бэй Доу всё такие же нелепые. Это Нин Гуан замечает, плетясь за ней в гостиную.

Никакого секса в смешных носках в этой квартире.

Бэй Доу садится в своё кресло, совсем привычно придвигая его к столику, потому что ужасно дорогие полы квартиры Нин Гуан конечно же переживут этот ужасный шелест ножек. Когда Нин Гуан садится напротив, мягкий диван кажется большим для неё одной.

Бэй Доу привычно выкладывает коробки из “Народного выбора” и бутылку дешёвого вина.

— Надеюсь, ты до сих пор его любишь, — бросает Бэй Доу, выхватывая бокалы, как и всегда стоящие на нижней полке столика.

Нин Гуан почти ужасается тому, насколько же ничего не поменялось в её жизни с уходом Бэй Доу. Словно это опять невыносимо долгое-долгое плавание разделило их на тоскливый серый год, а не расставание.

Они собираются играть, но никто не трогает фигур: Нин Гуан боится, что маленькое окошко в прошлое закроется слишком рано, а чего боится Бэй Доу она не знает, но Бэй Доу ведёт себя так, словно не видит ни доски, ни фигур.

— Как дела у Казухи? — Бэй Доу изгибает бровь: большая редкость для Нин Гуан интересоваться им.

Бэй Доу в прочем не может не ужасаться тому, насколько изменилась Нин Гуан за этот год: великолепная и роскошная, она словно потеряла разом и свой шарм, и очарование, и блеск.

— Учится, — Бэй Доу размешивает лапшу в своей чашке палочками. — Поехал в Иназуму вот, в университет.

— Он умный парень, — Нин Гуан кивает.

И даже не врёт: худой и приходящий с ветром, Каэдэхара Казуха запомнился ей своим спокойным, проницательным взглядом. Удивительный парень. Очень хороший. 

— Шлёт мне пейзажи как по часам и, кажется, думает, что я его старшая сестра, — Бэй Доу хихикает, втягивая лапшу.

Нин Гуан отводит взгляд: никто никогда не поверит, что неопрятная, шумная Бэй Доу могла бы быть старшей сестрой спокойного и аккуратного Казухи. Нин Гуан корит себя за сиюминутную ревность — тогда и сейчас.

— Нашёл там себе какого-то иназумского мальчика и молчит, как партизан.

Нин Гуан смотрит в свою чашку. Неловко и как-то сюрреалистично: Бэй Доу не злится, не обвиняет, не отказывается с ней разговаривать — напротив, напротив, напротив: сидит напротив, болтает, смеётся, пришла.

— Снимает квартиру? — вопрос получается невпопад, словно Нин Гуан разучилась говорить.

— В общежитии живёт, ты же его знаешь, — Бэй Доу даёт отмашку. Вот только Нин Гуан не знает. Нин Гуан ничего не знает. — Он самостоятельный до мозга костей, даже то, что я ему кидаю карманными, он, видимо, тратит только на учебники да копит.

Нин Гуан кивает — очень на него похоже. Казухе всегда больше нравилось ходить по паркам (опять же если верить Бэй Доу), чем по клубам.

— На тебя похож, — Нин Гуан поднимает взгляд. Ой ли? — Тоже белый, как кролик, и сам по себе. Хотя может белый, как бурундук, сидит и копит-копит на что-то.

Нин Гуан неожиданно понимает: Бэй Доу на неё не смотрит весь вечер, болтает об отвлечённых глупостях. Они избегают друг друга, находясь в одной комнате на расстоянии меньше пяти метров и общаясь.

— Соседи у него хорошие парни: один угрюмый, а другой хвостатый, — Нин Гуан хмурится: Бэй Доу каждый раз улавливает совершенно ненужные черты. — Тёмный не особо разговорчивый, — Нин Гуан подозревает, что “тёмный” это тот же, что и “угрюмый”, — но думаю, Горо их обоих разбалтывает, позитивный парень.

— Это хорошо, я думаю, — Нин Гуан оставляет свою чашку лапши, так ничего не попробовав, и берёт бокал.

Дешёвое вино с каждым годом становится, кажется, только хуже. Нин Гуан понятия не имеет, почему они с Бэй Доу до сих пор его любят.

— Как там Джинн? — Бэй Доу хрустит костяшками, делая вид, что очень сосредоточена на доске.

— На седьмом небе, — Нин Гуан улыбается: ну хоть кто-то счастлив. Хотя, кажется, в её окружении больше счастливых трудоголиков, чем можно представить. — Лиза обожает Кли, взаимно. Говорит, взяли её недавно в аквапарк, результат… ожидаемый.

— Ты до сих пор держишь её вместе с косметикой? — Бэй Доу двигает пешку. — Вегда казалось милым, как у вас с детьми какая-то взаимная любовь.

Нин Гуан сбивается с мысли и, кажется, краснеет.

— Держу. До сих пор, — смотря на доску Нин Гуан почему-то ничего не видит. — Мне кажется, у тебя с детьми та же ситуация.

— Я вроде как больше про вас с Джинн в целом, чем про тебя лично, — Бэй Доу пожимает плечами, и они обе знают, что это была ложь. — И вот не лень тебе таскать эту махину туда-сюда.

Нин Гуан не признаётся, что “таскать эту махину туда-сюда” — кое-что очень особенное. 

Нин Гуан готовится к свиданию и переносить доску из одной комнаты в другую — тоже часть свидания. И когда всё готово — тогда начинается сладкое время предвкушения долгой вечерней игры с её подругой, девушкой, невестой.

Нин Гуан не признается. Сдвигает свою пешку. Бэй Доу не торопится делать что-то в ответ. На мгновение её глаза загораются.

— Кэ Цин с Юю позвали тебя на свадьбу? — Бэй Доу улыбается.

— А у них есть причины не делать этого? — Нин Гуан фыркает почти нежно.

— Да-а, только Юю может пригласить своего босса на свою свадьбу с другим своим боссом, — Бэй Доу взбалтывает вино. — И только Кэ Цин может предупредить о свадьбе аж за год.

— У Кэ Цин загруженный график, — Нин Гуан пожимает плечами. — Она всегда знает, что будет в её жизни… даже через год.

— Забавно.

Нин Гуан понятия не имеет, что тут забавного. Типичная Кэ Цин.

— Хорошо бы, чтобы через год ничего не изменилось, — Бэй Доу смотрит в панорамное окно.

Нин Гуан наконец улавливает тонкий намёк: хорошо бы, чтобы за этот год Кэ Цин с Гань Юй не разошлись.

— Что-то обязательно изменится, — Нин Гуан улыбается. Щёки краснеют от вина. — Все думали, что мы женимся раньше них.

Бэй Доу не обижается — заливисто смеётся.

— Да нам бы дай Моракс время на свадьбу найти.

— Хорошо, когда одна половина будущих молодожёнов не проводит полгода в разъездах. — Нин Гуан кивает.

— А вторая не торчит допоздна за бумажками, — Бэй Доу вздыхает.

— Хорошо, когда две половины торчат допоздна за бумажками.

Они смеются обе.

— Мне кажется, Юю не выдержит ждать год.

— Убежит?

— Ага, вместе с Кэ Цин — и сразу в ЗАГС.

— Мне казалось, что это Кэ Цин нетерпеливая сторона отношений.

— Да ну. Гань Юй больше зверь, чем ты можешь подумать, — Бэй Доу приподнимает брови. Нин Гуан закатывает глаза.

— Чем занимаешься в свободное время? — спрашивает Бэй Доу невпопад. Нин Гуан поднимает брови.

— Ничем. А ты до сих пор собираешь корабли? — Нин Гуан одёргивает себя прежде, чем её тело инстинктивно обернётся в сторону полок, забитых моделями кораблей.

— Ну, работа у меня такая, — Бэй Доу улыбается, — но вообще да.

— Никогда не понимала, как у тебя хватает… чего-то, чтобы сидеть с кораблями каждый день, — Нин Гуан качает головой.

— Да люблю я кораблики, Нин, вот половину моего сердца занимают они, — Бэй Доу двигает пешку. — Мне казалось, тебе нравилось готовить.

А вторую половину верно занимает море? Нин Гуан не спрашивает.

— Да и вроде как до сих пор нравится, — Нин Гуан смотрит на доску.

— Так в чём проблема? — Бэй Доу старается уловить чужой взгляд. Нин Гуан тянет руку к фигурам.

— Времени не хватает, — пустая отговорка. — Да и как-то не хочется… разочароваться, — двигает пешку.

Бэй Доу хмурится: ужасно глупое положение.

— В плане? — дурацкая получается партия.

— Ты никогда не ловишь себя на мысли, что не хочешь возвращаться к любимым делам, потому что боишься разочароваться? Что попробовав снова ты поймёшь, что вся эта оставшаяся привязанность, которую ты держишь при себе, исчезнет? — Нин Гуан отводит взгляд.

— Иногда я забываю, что ты такая, — Бэй Доу качает головой.

— Какая? — Нин Гуан хмурится.

— Да вот не знаю, — Бэй Доу двигает королеву. — Мат.

Нин Гуан моргает — мат в три хода. Дурацкий мат за белых.

— Трусливая? — Нин Гуан закрывает глаза, не видит, как Бэй Доу кривится.

— Не всемогущая, бесстрашная леди-потрошитель, как пишут в новостях, — Бэй Доу подпирает голову ладонью. — а девушка за передней партой на теории менеджмента, которая мне понравилась.

— Я тебя не понимаю.

— Это не проблема, потому что я тебя тоже.

Бэй Доу откидывается на кресло.

— Ты расстаёшься со мной, ничего не объясняя, а через год приглашаешь на шахматы и выглядишь так, словно тебя подняли с другого света.

— У меня были причины, — Нин Гуан хмурится, злая больше на себя, чем на Бэй Доу, потому что звучит это ужасно.

Ужасно глупо и несправедливо.

— Чертовски надеюсь, что это так, хотя мне всё равно.

Нин Гуан вздрагивает. Бэй Доу вздыхает.

— Без всяких двусмысленностей. Родная, меня достал этот год: достало приходить в квартиру на берегу, где никого нет, достало смотреть, как все планируют свои свадьбы, пока я делаю вид, что “нет, меня не бросила невеста, у нас просто очень долгий перерыв в отношениях, потому что”. Достало, что я сплю на дешманском, твёрдом диване от которого болит спина, когда моё место на этом дурацком дорогом матрасе, который мне пришлось затаскивать в эту квартиру, потому что… — Бэй Доу фрыкает, — это не чёртово преступление — хотеть обниматься со своей девушкой перед сном и после. И я надеюсь, что ты того же мнения, потому что в противном случае, придётся всем сказать, что “очень долгий перерыв в отношениях” перешёл в расставание.

Нин Гуан молчит — непозволительно долго.

— И у нас всё ещё будет шанс пожениться раньше, чем это сделают Кэ Цин и Юю, — Бэй Доу выпивает остатки вина. — Ненавижу, блин, это вино.

Нин Гуан улыбается — ей оно тоже не особо нравится. Но ветер уносит семена обещаний, а вино остаётся богатым на память о студенческих годах.

— А мне казалось, тебе нравится целоваться на “дешманском, твёрдом диване”, — Бэй Доу моргает. — Мне нравилось. Может, мне до сих пор нравится.

— Я тебя умоляю, — Бэй Доу опять фыркает. — В последний раз это было почти десять лет назад. Это тот опыт, который лучше не пробовать, чтобы не разочароваться в старой любви. Поверь мне, спина за десять лет превращается во что-то совершенно другое.

Нин Гуан закрывает глаза — Бэй Доу, кажется, специально пропускает намёки между пальцев. Нин Гуан может потерпеть эту маленькую месть.

— Хотя, — Бэй Доу перегибается через столик, на стекле остаются следы её рук, — я не против вернуться на этот дорогущий, мягкий диван.

Нин Гуан целует с упоением, даже если губы Бэй Доу как и десять лет назад на вкус как острая лапша и дешёвое вино, даже если Бэй Доу оставляет следы рук на её безумно дорогом кофейном столике.

Даже если они собираются заняться сексом на диване, пока Бэй Доу в этих нелепых носках.

Бэй Доу сцеловывает улыбку с её губ жадно и напористо, задыхаясь.

— Если будешь игнорить меня год снова, я… — она смахивает свою чёлку, — выбью тебе окно.

Нин Гуан кратко смеётся, почему-то чувствуя, что она снова та девушка, которая сидела перед Бэй Доу на теории менеджмента.

— Можешь выбить два.

Горячие пальцы скользят по её бедру, оглаживая изгиб, лаская колено. Нин Гуан вздыхает, когда Бэй Доу явно делает с её столиком что-то, от чего плохо и самому столику и полам под ним.

— Ты самая красивая женщина в мире, но выглядишь так, словно работа имеет тебя каждый день в течение месяца.

  — Клянусь, это самая сбивающая настроение фраза на всю мою жизнь, — Нин Гуан сжимает щёки Бэй Доу.

  — Всё ещё самая красивая женщина в мире, Нин Гуан.