День сегодня выдался особенно жарким. Душно, воздух наполнен тяжёлой пылью. От каждого вздоха где-то в лёгких разливается липкое тепло. А ещё эти массивные костюмы и парики, которые стягивают уставшее, горящее от жары тело.
Избавиться от них — вот первая мысль, пронзившая Чжэханя, лишь только он вошёл в спасительное здание с кондиционером.
Стоило режиссёру объявить столь желанный перерыв, как весь стафф и актёрский состав поспешили скрыться от изнуряющей жары в гримёрках и трейлерах.
Избавляясь от парика и расслабляя ворот ханьфу, Чжэхань потягивается и невольно оглядывается вокруг себя. Казалось бы, это — его гримёрка, но даже здесь чувствуется незримое присутствие Гун Цзюня. В углу лежит позабытый Цзюнем сценарий, с разноцветными пометками и забавными рисунками. На столе, рядом с разряженным телефоном — недоеденное яблоко. Одно из тех, что Цзюнь неизменно приносит Чжэханю каждый день. Около набитой сменной одеждой сумки — небольшой красный вентилятор, что Цзюнь случайно забыл в гримёрке у Чжэханя пару дней назад.
— Чжан-лаоши, я принёс воды.
— Да, сегодня очень жарко.
— Судя по прогнозу, жара нас будет мучить ещё несколько недель.
Чжэхань вдруг чувствует, как лёгкий, приятный ветерок ласкает кожу, и оборачивается на Цзюня.
Тот лукаво улыбается и с гордостью направляет на Чжэханя маленький алый вентилятор.
— Вчера в интернет-магазине купил себе вот такое спасение от жары.
Чжэхань удивлённо разглядывает прибор, затем кивает и подставляет лицо ближе к потоку ветра.
— Обязательно достану себе подобный.
Цзюнь смеётся в ответ:
— Чжан-лаоши же не любит пользоваться онлайн-магазинами.
Чжэхань невольно задумывается и улыбается пришедшей мысли: быть может, Цзюнь «забыл» этот вентилятор не случайно?
Мысли о вентиляторе заставляют Чжан Чжэханя вспомнить и о кондиционере, к которому он рвался так долго. Чжэхань включает устройство, падает на кресло и блаженно закрывает глаза.
Везде вещи Цзюня. Как будто окружён ими, честное слово.
Окружён. Забавно.
Чжэхань уже начинал проваливаться в сладкую дрёму, как вдруг резкий скрип открывающейся двери вернул его в реальность.
Чжэхань бросает полусонный взгляд на вошедшего, и почему-то ему снова становится тяжело дышать. И что это за кондиционер такой?
Пульс учащается. Солнце испепеляет, обжигает, быть может, поэтому ты так засел в моей голове.
Цзюнь лучезарно улыбается, врываясь в гримёрку. Он ещё в костюме и парике, и даже просто смотря на него, Чжэхань ощущает удушающую жару. Как Гун Цзюнь ещё не сварился?
Однако, по лицу Цзюня не скажешь, что он ощущает какой-то дискомфорт. В руках Гун Цзюнь что-то держит, но размашистые рукава ханьфу не дают разглядеть нормально. Чжэхань приглядывается и сужает глаза.
— Чжан-лаоши, не порть своё зрение, — смеётся Цзюнь и наконец открывает взору две небольшие коробочки, — я купил нам поесть. Пора обедать.
В такую жару есть совсем не хочется, но как откажешь человеку, что так радуется своему сюрпризу!
Чжэхань благодарно улыбается:
— Спасибо.
Чжан Чжэхань против воли думает, что за всё время, проведённое на съёмочной площадке, он привык к заботе Гун Цзюня. Когда Чжэхань сам последний раз покупал себе обед? А к хорошему привыкаешь быстро. Он не знал, что будет между ними дальше, но и сейчас уже было понятно: без этого тепла ему точно будет не по себе.
Я и не думал попасть в твою нежную ловушку, из которой мне не сбежать.
Чжэхань хлопает рукой по месту рядом с собой, приглашая Цзюня сесть. Тот наклоняется, чтобы поставить коробки с едой на стол, случайно задевая длинными прядями волос щёки и плечи Чжэханя. Сердце невольно пропускает удар.
Кончики твоих волос на моих пальцах, окружают меня.
— Ой, извини. Надеюсь, не попало в глаза?
Сглотнув и спешно выдохнув, Чжэхань отвечает вопросом на вопрос:
— Цзюнь-Цзюнь, почему ты ещё не переоделся? Жара такая.
— Как почему? Если бы я терял время на это, то пришлось бы долго стоять в очереди.
Он отворачивается, кашляет, и в этом звуке теряется тихое:
— Не хотел заставлять тебя ждать.
Но Чжэханю удаётся уловить эту фразу, и он на секунду застывает, потеряв дар речи.
Моё сердце загорается, теряется фокус.
Справившись с волнением, Чжан Чжэхань произносит:
— Тогда переоденься, я тебя подожду.
Гун Цзюнь умоляюще смотрит на Чжэханя в ответ и говорит:
— Я так устал, пока мы снимали сцену, а ещё у меня голова раскалывается. Я так долго простоял на пекле. Не поможешь мне?
Чжэхань отвечает непонимающим и немного удивлённым взглядом. Проходит несколько мгновений, пока до Цзюня доходит, как двусмысленно прозвучали эти слова, и он впопыхах заканчивает:
— Избавиться от парика. Не поможешь мне снять парик? Я всегда путаюсь в этих креплениях.
— Хорошо, Цзюнь-Цзюнь, — Чжэхань искренне смеётся в ответ, заметив, как щёки Цзюня пошли слабым румянцем смущения.
Ты забавляешься, играешь со мной.
Цзюнь послушно наклоняет голову, и Чжэхань аккуратно протягивает руки. Под пышной шевелюрой он начинает искать незаметные заколки, медленно отцепляя одну за одной, пока наконец не показываются спутанные, чёрные, как смоль, волосы самого Гун Цзюня.
Странно, несмотря на жару и парик, его волосы кажутся такими шелковистыми и чистыми. И от них идёт какой-то сводящий с ума сосновый запах шампуня. Чжэхань не удерживается и незаметно втягивает в себя воздух.
Ты пробегаешь через мои мысли, спутываешь мои чувства, но это так прекрасно: просто вдыхать твой запах.
Наконец закончив с париком, Чжэхань отстраняется:
— Готово.
Цзюнь поднимает голову, ослепительно улыбается и лёгкими движениями длинных пальцев начинает расслаблять ханьфу. Чжэхань сам не знает почему, но в тот момент он старается смотреть куда угодно, только не на Гун Цзюня.
Наконец, они оба приступают к трапезе. Втягивая в себя лапшу в остром соусе, Чжэхань думает, что тишина между ними кажется какой-то уж слишком интимной, и решает начать разговор:
— Цзюнь-Цзюнь, в недавнем интервью ты ответил, что самая важная сцена для тебя — это сцена «На тебе свет»… Я, если честно, даже не знал, как ответить на тот вопрос, ни одна сцена не приходила на ум, но ты спас меня своим ответом.
Цзюнь усмехается:
— Я был рад помочь, Чжан-лаоши.
— Но почему именно она?
— Мне кажется, что она подтверждает истину моего персонажа. Одна встреча, что озарила его тёмный путь, и облака рассеялись. Он изменился. Стал другим, потянувшись к свечению своей родственной души.
— Вот как.
Чжэхань возвращается к еде, вдруг задумавшись, а кто из них оказался светом, когда он впервые встретился с Гун Цзюнем?
Даже если облака собираются, единственный выход — впустить свет.
Всё же они заканчивают есть в полной тишине. И своим вопросом Чжэхань, кажется, только усилил это невесомое присутствие какой-то будоражащей нервы атмосферы.
— Тебе понравилось, Чжан-лаоши?
— Да, было вкусно. Спасибо за заботу.
— Чего бы ты хотел поесть в следующий раз?
— Неважно. Любое подойдёт. Я доверяю твоему вкусу.
— Что ж, тогда не жалуйся, если я куплю что-то пресное.
В голосе Цзюня слышится смех, а губы растягиваются в нежной улыбке.
Мне ничего от тебя не нужно. Мне достаточно одной твоей улыбки.
Чжэхань засматривается, но тут же одёргивает себя и встаёт:
— Я пойду выкину пустые коробки.
— Подожди, — рука Цзюня аккуратно ложится на руку Чжэханя, и кожа где-то в районе локтя заходится мурашками.
— Что такое?
— Я выкину сам.
Но почему-то никто из них не поднимается, а объедки и картонки так и остаются лежать на столе. Рука Гун Цзюня так и лежит на том же месте, но Чжэхань замечает, что её начинает немного потряхивать. Чжан Чжэхань не знает, сколько это продолжается, но они просто неотрывно смотрят друг другу в глаза, ничего не говоря, и в воздухе повисает ощущение, что сейчас произойдёт что-то важное. Сейчас что-то изменится.
Чжэхань сглатывает.
Больше нет цепей, нет сомнений.
Сглатывает, и, сам не зная, что делает, подаётся ближе. Чжэхань наконец перемещает взгляд с глаз напротив и начинает исследовать лицо Гун Цзюня. Аккуратный нос, плотно сжатые розоватые губы. Все шероховатости, поры и изгибы. Кажется, всё это было у Чжэханя на ладони. Он читал это лицо, как карту.
Кажется, я на шаг ближе к тебе. Это как новая карта, и я не потеряюсь.
Чжан Чжэхань спешно моргает, пытаясь смахнуть подступившую к глазам влагу, и сбивчиво говорит:
— Цзюнь-Цзюнь, знаешь, я давно хотел тебе сказать…
— Что?
Тихо-тихо. Почти как шорох.
Действительно, а что он хотел сказать? Кажется, эти чувства не так просто облачить в слова.
— Мне кажется, что я… Мы…
Но скрип двери, кажущийся громом среди ясного неба, разрушает волшебство момента. Оба мужчины резко поворачивают головы на источник звука.
— А вот и он! Я же говорил, что господина Гуна проще найти в чужой гримёрке, чем в своей.
Менеджер Цзюня вздыхает:
— Пойдём, у режиссёра к тебе пару вопросов по поводу сцены в Долине Призраков. Не терпит отлагательств, срочно нужно обсудить.
Цзюнь виновато смотрит Чжэханю в глаза, а тот сочувственно улыбается:
— Иди.
Цзюнь встаёт и неторопливо уходит за стаффом, боязливо оглядываясь назад, как будто не желая отпускать мгновение.
— Иди скорее, — увереннее повторяет Чжэхань.
Когда дверь за Гун Цзюнем наконец захлопывается, Чжэхань откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза и думает:
— Пусть не сейчас. Но ты поймёшь, что я хотел сказать. Или услышишь.
Чжэхань начинает барабанить пальцами по ручке кресла, отбивая ритм.
И в голове начинают появляться аккорды новой мелодии.