— Мамочка. Мамочка!
Встревоженный голос Дани безжалостно вытянул Хелен из сладких объятий сна, заставляя, пусть и с трудом, но открыть глаза.
Сперва она не увидела ничего, кроме глухой темноты, но постепенно из неё проступили неясные очертания их спальни. Шторы были не закрыты, и из окна в комнату проникал мягкий лунный свет, а по стенам ползали созданные им спутанные тени.
Дани неуверенно стоял в дверях, крепко вцепившись пальцами в косяк. Его ночная рубашка светилась в темноте проёма, а блеск испуганных глазок можно было различить даже отсюда.
— Милый, в чём дело? Иди сюда. Почему ты не спишь? — сиплым спросонья голосом спросила Хелен.
Сын тут же бросился к ней и, ловко юркнув под одеяло, крепко обхватил её своими холодными ручонками. Крепко прижав к груди хрупкое тельце, Хелен почувствовала, что его бьёт крупная дрожь.
— Дани, что случилось?
— Мамочка, он опять в моей спальне, — раздалось испуганное бурчание у неё из-под плеча.
— Кто?
— Монстр, — тихо выдавил малыш. — Он стоял в углу, когда я проснулся.
— Медвежонок, тебе просто опять приснился кошмар. Всего лишь страшный сон, — попыталась она успокоить сына, ободряюще поглаживая по спине.
— Нет, мама! Я его правда видел! Он, знаешь, такой большой и чёрный. И ещё у него один огромный синий глаз. И он смотрел прямо на меня! — тут Дани оторвался от её груди и посмотрел маме прямо в лицо своими наивно детскими, круглыми от страха и золотистыми, словно, мёд глазами. — Мамочка, ты же не дашь ему меня съесть?
Откуда в ребёнке, так трепетно любимом и оберегаемом от любых ужасов — хоть сказочных, хоть реальных, — зарождаются подобные страхи? Хотелось стиснуть сына, вжать в самое сердце и зацеловывать каждый нелепый испуг.
Но она сдержала свой бурный приступ нежности, ограничившись тёплым поцелуем в лоб, который почему-то оставил горчинку на губах, а затем произнесла со всей серьёзностью:
— Я не дам тебя в обиду ни одному монстру. Я обещаю!
В ответ Дани искренне улыбнулся и снова порывисто её обнял, случайно стукнув по носу громко посапывающего рядом отца.
— Что? Что случилось? — Гил зашевелился, сонно потирая рукой глаза.
— Дани опять увидел в своей комнате что-то страшное, — Хелен взглянула на мужа со снисходительной улыбкой.
— Понятно, — протяжно зевнул он в ответ и потянулся до хруста суставов. — Что, сынок, хочешь, чтобы я проверил нет ли там кого?
— Да, папочка, пожалуйста, — закивал малыш, но не спешил отпускать мамину ночную рубашку.
Ещё раз крепко обняв сына, Хелен поцеловала дурманяще пахнущую лимонным маслом светлую макушку:
— Спокойной тебе ночи и сладких снов, мой маленький медвежонок.
— Спокойной ночи, мам.
На прощание нежно боднув её, Дани воодушевлённо прыгнул на руки едва успевшему встать с кровати отцу.
***
Гилберт аккуратно усадил сынишку на кровать, слыша гулкий бой маятниковых часов из гостиной.
Чиркнув спичкой, он открыл стеклянную дверцу висящего рядом с кроватью газового светильника. Весело танцующий огонёк вспыхнул, заливая детскую жёлтым светом.
Даниэль сразу боязливо взглянул в дальний угол комнаты, но на ворсистом зелёном ковре стояла лишь поблёскивающая лакированными боками деревянная лошадка и ещё несколько разбросанных игрушек.
— Ну вот, малыш, видишь, здесь никого нет, — ободряюще улыбнулся Гилберт и взъерошил мягкие завитки светлых волос.
— А вдруг он просто спрятался?
Вздохнув, отец наклонился и демонстративно обстоятельно начал разглядывать тёмное пространство под кроватью.
— Здесь никого нет.
Дверцы большого резного шкафа распахнулись с недовольным скрипом.
— И здесь никого нет, — постановил Гилберт, бегло оглядывая ряд вывешенных детских одёжек.
Обойдя комнату по кругу Гилберт вновь присел на край кроватки.
— Окна закрыты, в углах пусто. Мне кажется, твой монстр всерьёз испугался и убежал.
— Папа, монстры ничего не боятся, — сквозь нижнюю губу пробубнил Дани.
Гилберт смотрел на всерьёз взволнованное личико сына. Ему ведь уже не пять лет — пора бы перерасти подобные фантазии.
— Ещё как боятся, сынок, — он приобнял Дани и тот сразу шмыгнул отцу поглубже подмышку. — Монстры боятся одного тайного заклинания, которое лишает их силы. Если хочешь, я научу ему и тебя.
Глаза Даниэля удивлённо округлились.
— Да, хочу! А у меня точно получится?
— Конечно, медвежонок, ты ведь у нас взрослый и такой смелый. Слушай и запоминай, — отец таинственно понизил голос, ближе прижимая к себе мальчонку. — Если ты ещё когда-нибудь увидишь чудовище, посмотри ему прямо в глаза и твёрдо скажи: «Я тебя не боюсь! Ты не настоящий!».
— И это поможет?
— Обязательно. Главное — произносить слова очень уверенно.
— Папа, а вдруг… — Дани закусил свою пухлую губу. — Вдруг я не смогу? Что если я испугаюсь, и заклинание не поможет?
— Тогда, тебе достаточно будет просто позвать меня, и я быстро разберусь с любым монстром, — заверил Гил и принялся щекотать сына.
Дани катался по кровати, задорно хохоча и похрюкивая, с его лица наконец-то исчезла тень волнения.
— Ну всё, медвежонок, а теперь пора спать, — пуховое одеяло уютным коконом сомкнулось вокруг маленького тельца. — Люблю тебя, сынок.
— Я тоже люблю тебя, папочка. Гил потянулся к медному колёсику светильника, собираясь погасить огонь.
— Папа, а можешь оставить свет? Ну, пожалуйста!
— Нет, медвежонок, это слишком опасно.
— А мама иногда оставляет небольшой огонёк, если мне бывает страшно.
— Больше тебе нечего бояться, малыш — теперь ты знаешь, как победить монстров. Спи спокойно.
Зубчатое колёсико глухо щёлкнуло, и комната погрузилась в темноту.
***
Когда папа вышел, плотно закрыв за собой дверь, вокруг снова стало тихо. И жутко.
Дани поспешил обнять подушку, которая неприятно холодила щёку, и зажмурил глаза так сильно, что поплыли синие круги.
Он слышал, как за окном печально скрипят ветки деревьев. Или может быть это мыши пищат за стеной? Или… половицы прогибаются под огромными когтистыми лапами монстра?
В груди часто застучало и Дани сжался комочком, желая стать как можно меньше и незаметнее. Но вспомнив, слова папы, и как внимательно он осмотрел всю комнату, малыш глубоко вздохнул, опасливо поднял голову и приоткрыл один глаз.
Комната была пуста.
Скрип повторился вновь и, когда Дани осмелился обернуться, то увидел лишь узловатую ветку, цепляющую стекло.
И только мурашки убежали с его кожи, как он появился вновь.
Сначала — словно исчезающая тень, лишь еле заметнее и темнее остальной темноты. Она медленно двигалась, наползая сперва на кресло, потом прямо на его деревянную лошадку.
И вот чернота сгустилась в огромный, чернильный силуэт.
Дани и хотел отвести взгляд, но лишь дрожал и комкал пальцами край одеяла. «Бояться нельзя! Главное не бояться! Так говорил папа.» — тараторил он про себя.
— Я… — голос дрогнул, ведь тень продолжала приближаться, и Дани снова зажмурился и пробормотал, как можно увереннее. — Я тебя не боюсь! Ты не настоящий!
Мальчик замер, боясь не только пошевелиться, но даже вздохнуть. Время тянулось, но ничего не происходило. И тогда он медленно разомкнул веки.
Прямо ему в лицо смотрел огромный синий глаз.
— Папа! Папочка! — как можно громче закричал Дани и с головой накрылся одеялом.
От страха он не чувствовал пальцев, а слышал лишь клацанье собственных зубов.
Вдруг стало очень холодно, совсем как в морозный зимний день. А затем что-то ледяное обхватило его ногу.
— Мамочка! Мамочка, спаси меня!
***
Хелен слышала, как Гил аккуратно проскользнул в комнату, видимо, боясь её разбудить.
— Ну что, милый? Он успокоился?
— Конечно. Я ведь великий победитель монстров, — его ухмылка вдруг погасла в темноте. — Хели, а ты действительно оставляешь у Дани в комнате включённый светильник?
— Иногда. Только, если ему страшно засыпать.
— Милая, ты ведь знаешь, как это опасно? Не стоит так рисковать. Дани не такой уж и маленький, ему пора учиться преодолевать свои страхи.
— Если ты уже набухтелся, то, может, позволишь отблагодарить тебя за невероятную храбрость в борьбе с чудовищами?
Хелен привстала, крепко ухватив мужа за рубаху, притянула и нежно поцеловала, игриво покусывая нижнюю губу.
— Завтра мне нужно рано вставать, стоило бы выспаться, — страдальчески простонал Гил.
— Ну так иди ко мне, и я тебя убаюкаю, — хитро улыбнулась Хел.
Гилберт утробно рыкнул, сгрёб её в охапку и вжал в пуховое одеяло.
Хелен порывисто целовала его, перебирая пальцами густые кудри, и ощущала терпкий запах пота, земли и отчего-то гари.
Вдруг тишину разорвал отчаянный крик Дани, а следом раздался странный шум.
— Что это? — вскакивая, сдавленно выпалила Хелен, но Гил не слышал её, уже вылетая из спальни.
Спеша за мужем, Хелен запуталась в скользкой простыне и навзничь шлёпнулась с кровати, больно ударившись коленями об колкий ворс ковра.
Коридор осветила яркая вспышка, за которой последовал грохот.
Сердце Хел, больно ударившись о нижнюю челюсть, провалилось до самых пят. От ужаса она забыла, как управлять своим телом и как заставить его дышать. Пока одна единственная мысль не прошла через все мышцы электрическим разрядом.
— Дани!
Полутёмный коридор встретил душераздирающим мужским криком, навстречу которому устремился и её собственный вопль ужаса.
На пороге детской возвышалась тёмная фигура, сотканная из обрывков мерцающего мрака и давно забытых детских кошмаров. Длинным чёрным щупальцем оно обвило горло Гила и словно вытягивало из него жизнь. Муж бледнел и меркнул на глазах, тонкой струйкой ломкого дыма втягиваясь в черноту, сверкающую провалами белых глаз.
— Не-е-е-е-т! Не трогай его!
Хелен без раздумий бросилась на фигуру, но лишь пролетела сквозь неё, словно через ледяной туман, и больно ударилась о стену, опрокинув столик с цветами.
Когда она обернулась, Гила в коридоре уже не было.
Разум рвало на клочья, мысли отказывались формироваться и осознавать происходящее. Хелен задыхалась и ошалело хлопала глазами, не шевелясь, даже когда щупальце твари потянулось за ней.
Покалывающее сотней иголок чужеродное чувство становилось всё отчётливее, а ноздри забил густой озоновый запах. Неожиданно глаза твари ярко вспыхнули белым огнём, а жуткий силуэт дрогнул и начал расплываться, через мгновение исчезнув без следа.
Сжавшись в углу и, не обращая внимания на битое стекло под босыми ногами, Хелен тряслась и продолжала пялиться широко распахнутыми, но ничего не видящими глазами в опустевший коридор.
Прошла минута, а быть может несколько дней, когда она, не чувствуя своего тела, подползла к тому месту, где в последний раз видела Гила.
Там не осталось ничего. Лишь ворсинки ковра обжигали ладонь неестественным холодом.
Вдруг нутро опалила ещё более ужасная мысль:
— Да-а-а-ни! — вырвался из рта скорее хрип, нежели крик.
Кое-как совладав с ногами, пошатываясь, она ввалилась в детскую.
В комнате было темно и пусто.
Пусто.
Медленно, делая над собой усилие она подошла к кровати сына и стянула одеяло.
Пусто.
Ноги больше не держали, и Хелен осела на ледяную кровать.
Отчаянный крик боли наполнил опустевший дом.
***
Жадно хватая ртом горчащий пеплом воздух, Тиса осела на пол. Глаза невыносимо щипало, а трансметрий обжигал ладонь. Голова тяжёлым валуном потянула к полу, но крепкие руки вовремя подхватили её, аккуратно усаживая у стены.
— Просто дыши. Дыши глубже, — послышался встревоженный голос.
— Тео, выключи, — страдальчески вымолвила Тиса, болезненно морщась от ярко-синего света силонитового фонаря.
— Прости, забыл.
Щёлкнул рычажок, и ослеплённые глаза постепенно смогли различить лицо её Видящего. Тёмные брови были сурово нахмурены, но в глазах читалось скорее волнение, чем злость.
— Я в порядке. Со мной всё хорошо, — убеждая не то себя, не то его, тихо выдохнула Тиса.
— В порядке, говоришь? Ты вообще о чём думала? Изъять сразу двух духов подряд! Ещё и третьим собиралась заняться. Ты же знаешь, как это опасно! Один переход — только одно изъятие! Это же основы! — в словах Тео звенел гнев, но Тиса-то знала, что за ним лишь скрывается испуг.
— Я просто не хотела продлевать их мучения.
— Ты словно жаждешь присоединиться к мёртвым.
— Не преувеличивай, Тео. Я знаю, на что способна.
— Это я-то преувеличиваю? Моя безумная Изымающая чуть не погубила нас обоих, а я значит преувеличиваю, — раздражённо бурчал парень, ловко отстёгивая с её ладони трансметрий.
— Нет, стой. Давай вернёмся и заберём её, — попыталась остановить его Тиса, но кожаный ремешок уже был расстёгнут и под медным диском обнаружилась обожжённая до полупрозрачных волдырей кожа.
— И речи быть не может, — твёрдо заявил Тео. — Тебе необходимо отдохнуть. Мы можем закончить работу и завтра.
— Мне хватит и часа, — вздохнула Тиса, понимая, что уговорить сейчас Видящего на переход всё равно не удастся.
— Тебя настолько заботят эфемерные чувства давно умершего призрака, что ты готова рисковать своим вполне реальным здоровьем? — нахмурился он в ответ.
— Тебе не понять, — покачала она головой, уже без сопротивления отдавая Тео трансметральный кнут. — Ты не ощущаешь того ужаса, что они испытывают, когда неведомая им сила забирает их близких.
— Но ты же знаешь, что мы освобождаем души, возвращаем их в колесо бытия.
— Я знаю, но она-то нет. Она даже не осознаёт, что мертва.
— И к лучшему. Осознание часто сводит духов с ума. Предпочитаю изымать их, пока они ещё не начали мстить живым.
— Жившая здесь семья ни в чём не виновата. Они всего лишь умерли во сне. И я не хочу заставлять душу этой несчастной женщины страдать дольше положенного.
Тео аккуратно взял её руки в свои горячие ладони и, посмотрев прямо в глаза, заговорил заботливо, но твёрдо.
— Они были заточены в этом доме целых два года — пара часов уже ничего не изменят. Ступай-ка и отдохни.
Последним аргументом стал мягкий и невесомый поцелуй, перехвативший дыхание нежностью прикосновения.
— Хорошо, я спущусь в гостиную, но если усну — обещай разбудить меня через час, — сдалась его заботе Тиса.
— Обещаю разбудить через два, — подмигнул ей Тео.
Аккуратно спускаясь по резной лестнице на первый этаж, Тиса с профессиональным презрением взглянула на тускло горящий внутри стеклянного пузыря огонёк — изобретение газового освещения значительно увеличило востребованность их услуг.