Лучи раннего солнца освещают комнату, слепят глаза и немного обжигают кожу. Утреннее тепло контрастирует с ледяными прикосновениями любимых пальцев, бегающих по бокам и позвоночнику. У Алекса холодные руки. И кажется, что они такими были всегда. Дорожка легких, почти незаметных, поцелуев остается на плечах чуть влажными следами и тут же испаряется, а губы пытаются поймать другие.
Киости нравится, когда диджей будит его посреди ночи, чтобы сказать, как он его обожает. Киости любит, когда мужчина целует его по утрам. Киости любит Алекса, но постоянно пытается это скрыть от всех: от администраторши, от прочих своих коллег и от самого Алекса в том числе. Брюнет для многих являлся актером погорелого театра и Алекс все это прекрасно видел. Ему не нужны слова, которые он слышал от многих. Ему нужны мило алеющие щечки, краснеющие кончики ушей, угольные волосы, прикрывающие смущенное лицо — ему нужен этот милый консьерж. Он хочет его всего. Хочет погрузится в его сердце и душу, утонуть в зеленых глазах.
Ни один из них не хочет прерывать долгий и нежный поцелуй, но желание глотнуть хотя бы немного такого нужного воздуха берет верх.
— И ты разбудил меня ради этого, Алекс? — сказал брюнет с вызовом, смотря на синеволосого через плечо, из-за чего мгновенно был перевернут на спину.
Киости был одарен новым поцелуем, более жадным и напористым. Алекс же прикусывает его губы до небольших струек крови, стекающих по подбородку, и тут же зализывает маленькие ранки, как бы пытаясь искупить свою вину. Стоит Луукасу только приоткрыть рот, чтобы вдохнуть немного кислорода, Нодт проникает в него языком, преодолевая стенку из зубов, изучая его изнутри. Они сходят с ума, а поцелуй становится все глубже, заставляя терять последние капли рассудка.
Алекс спускается к шее, оставляя алеющее пятно, которое завтра может стать полноценным синяком, и у брюнета все хуже получается сдерживать себя. Нодт, прислушиваясь к полувздохам, продолжает вылизывать шею Луукаса, оставляя на ней все больше и больше засосов и вдыхая свой любимый запах. Влажными поцелуями спускаясь ниже к яремной ямке, он кусает ключицы, посматривая на вздымающуюся грудь и слушая мелодию из стонов, что уже невозможно было сдержать и что так грели душу и самолюбие. И очередным криком Киости чуть не задохнулся, когда почувствовал горячий язык на своем соске. Алекс прикусывал, посасывал и облизывал его грудь, слегка царапая правой рукой кожу на бедре. Грудь всегда была слабым для брюнета местом, и Алекс успешно этим пользуется.
Нодт действительно обожает всего Киости. Он любит ласкать это тело, целовать каждый миллиметр, не забывая про его душу. Была бы его воля, он держал бы консьержа в своих объятьях дни и ночи, не отпуская ни на минуту. Он думает о мужчине абсолютно каждое мгновение, одновременно пытаясь сконцентрировать свое внимание на прочих вещах: очередном выступлении в клубе или вне Лас-Невадас, когда нужно наведаться в логово "Крыс мертвого дома".
Брюнет вырывает мужчину из раздумий, резко опрокидывая того на кровать. Нависая над Алексом, он оставляет легкий поцелуй на его губах и, смотря игривым взглядом прямо в затуманенные страстью небесно-голубые глаза, спускается вниз, опаляя горячим дыханием чувствительное и уже болезненно возбужденное место. Аккуратным пальчиком подцепив резинку боксеров, в которых спал Алекс, Киости стягивает их вниз и открывает вид на стоящий колом член. Томный вздох вырывается из груди Нодта, стоило Луукасу провести ладонью по стволу. Заметив такую реакцию, брюнет начинает активнее двигать рукой, слизывать терпкую смазку. Он посасывал головку, проводил языком по всей длине и насаживался горлом на довольно немалых размеров орган. Все, что доходит сейчас до ушей Киости — стоны его любимого; все, что он чувствует — пальцы, сжимающие волосы, и член, пульсирующий в горле. Сейчас они были одни в этом мире и их все устраивало. Они наверняка хотели бы продлить этот момент на подольше, возможно даже на всю жизнь, но даже самые лучшие фильмы прерываются титрами, заставляя вернуться в суровую и утомляющую реальность.
Киости снова прижимается носом к лобку, проглатывает слюну и слышит еще один стон.
— Киости…я сейчас…— попытался произнести Алекс, выпуская шелк черных волос из рук. Брюнет облизывает опухшие губы и не может сдержать улыбку: струйка слюны течет с приоткрытых искусанных губ Нодта, который может только похотливо смотреть на любимого, притягивая его за руки ближе к себе.
— Вы уже выдохлись, господин Нодт? Мы ведь только начали…— Алекс замечает притворное огорчение в голосе Киости и сжимает его ягодицы, слыша новый вздох. Ради удовольствия этого засранца он хоть саму Землю перевернет.
Достав из тумбочки рядом с кроватью смазку, Мужчина выдавливает холодную вязкую жидкость на свои пальцы, не жалея ни грамма. Он не пожалеет ничего, если дело касается комфорта Луукаса. Подтянув Киости ближе к себе, придерживая его левой рукой за ягодицу, он подставляет палец другой руки к входу, размазывая по нему смазку и массируя его стеночки. Протолкнуть первый палец оказалось гораздо легче, чем он думал, поэтому протолкнул в парня второй, улыбнувшись сильной возбужденности и некой раскованности своего партнера. Медленно двигая тонкими длинными пальцами, как в который раз отметил для себя Киости, смазывая узкие стенки ануса, Нодт внезапно упирается в ту самую точку, от прикосновения к которой брюнет застыл в руках мужчины, а затем, громко выдохнув, задрожал, оставляя на его спине красные полосы.
Решив, что с растяжкой можно заканчивать, мужчина размазал смазку по члену и приставил его к входу сидевшего на нем Киости. Руки брюнета сжались на спине синеволосого, а зубы— на его плече.
— Расслабься, Киости, скоро все пройдет, — успокаивал своего любимого Алекс, поглаживая лопатки и копчик брюнета, медленно войдя до конца.
Не то что двигаться, находиться внутри своего любимого приносило диджею неимоверное удовольствие, как и консьержу. Они двигались в унисон, полностью потеряв способность думать о чем-то другом, кроме удовольствия, как своего, так и партнера. Каждый хотел насладиться стонами своего возлюбленного, которые заполнили всю уже освещенную квартиру и наверняка мешают соседям спать. Но им как-то все равно.
Они сплетаются языками, кусают губы друг друга, смешивая слюну и кровь, которая течет по их подбородкам. Алекс все глубже и глубже проталкивается в тело Киости, вбиваясь в простату и слушая чужие стоны через поцелуй. Киости же прыгает на его члене в такт движениям мужчины, пытаясь сильнее насадиться на ствол, чтобы продлить и свое и его удовольствие. Этот незамысловатый танец продлился еще несколько толчков, пока Киости не содрогнулся в руках Алекс, вырвавшись из поцелуя и закричав от безграничного удовольствия. Нодт, прикусив жилку между шеей и плечом, кончил внутрь.
— Как же мне нравится быть с тобой, Киости. — шепотом говорил Алекс прямо на ухо засыпающему брюнету, положив его голову на подушку.
— Алекс, ложись спать, у нас еще есть время до подъема, — с притворным недовольством пробормотал Киости, отворачиваясь от возлюбленного, пытаясь скрыть смущенное лицо.
Мужчина на это лишь хихикнул, поцеловав брюнета в плечо и затянув его в долгие объятья.
Лучи раннего солнца освещают комнату, слепят глаза и немного обжигают кожу. Солнце светится в лазурном небе, и эти двое светятся вместе с ним.