Искусство шпионажа

Антуан де Сарде одну за другой стянул с себя перчатки и небрежным взмахом руки скинул жюстокор на кресло у камина.

— Шляпу и оружие оставьте в прихожей. А сумки можете сложить вот сюда.

Васко ненадолго замешкался, но в итоге подчинился. В конце концов, рапира была бы последним, с помощью чего он стал бы защищаться, если бы эмиссару Торгового Содружества вздумалось напасть на него. В том или ином смысле.

Как гром среди ясного неба пронзило капитана осознание, что в резиденции де Сарде непривычно пусто.

— Где ваши слуги?

— Заняты во дворце в соответствии с моими указаниями.

Васко не нашёлся, что ответить. Пока они поднимались по лестнице в верхние комнаты, капитан трижды проклял себя за то, что принял приглашение де Сарде составить ему компанию в городской резиденции: если уж так не терпелось, куда проще и безопаснее было бы навестить «портовых леди», как утончённый эмиссар не единожды называл представительниц деликатной профессии. А от связи с одним из князьков Торгового Содружества проблем не оберёшься. Тем более в его случае, когда его приоритетной задачей выступал тайный сбор любой информации, что может пригодиться навтам.

Антуан галантно открыл перед гостем дверь, пропуская вперёд, и зажёг свечи. Погружённая во мрак комната оказалась спальней с золотистыми оттисками на бурых обоях и скудным количеством грубо сколоченной мебели, явно простоватой для представителя столь высокой должности. У дальней стены стояла широкая двуспальная кровать с атласным бельём, даже не застеленная покрывалом.

Де Сарде мягко улыбнулся и дотронулся до плеча гостя, чтобы обратить на себя внимание. А после протанцевал пальцами вниз по спине, чем поднял несколько беспорядочных волн мурашек, одну за другой.

— Не желаете вина?

— Не откажусь, — прохрипел в ответ Васко. В глотке у него действительно пересохло, словно он весь день лежал под палящим южным солнцем.

С изяществом опытной танцовщицы Антуан порхнул к деревянному столу у окна, где ждали своего часа бутылка дорогого на вид вина и два изящных хрустальных бокала. Васко невольно задался вопросом, как часто де Сарде принимает в спальне ночных гостей, чтобы выпить вместе с ними. Сколько любовников у него здесь, на Тир-Фради? Или это он так тщательно подготовился к их рандеву?

А впрочем, почему его, Васко, это так удивляет? Более дальновидного и предусмотрительного человека, чем Антуан де Сарде, трудно было сыскать на всём белом свете, хоть все семь морей переплыви. И, в отличие от самого навта, он наверняка догадывался, чем закончится этот вечер.

— Прошу. — Антуан подал Васко бокал, словно ненароком коснувшись пальцев спутника своими. Внутри плескался бледно-золотистый алкоголь с кисловатым запахом. Васко предпочитал красное сладкое, но решил смолчать об этом.

Эмиссар поднял свой бокал и радостно возвестил:

— За нас!

Васко по привычке подался вперёд, чтобы присоединиться к тосту, и замер от удивления. Он не ослышался? Де Сарде уже пьёт за них?

Антуана же, казалось, совершенно ничего не смутило: он в несколько глотков осушил бокал в руке и тут же потянулся за бутылкой, чтобы вновь наполнить его.

— На счастье, — с лёгкой улыбкой пояснил он.

Де Сарде, по-прежнему одетый в дорогой тёмно-синий бархат и белоснежную рубашку с пышным жабо, был совершенно расслаблен и грациозно вращал бокал тремя пальцами, слегка отставив мизинец. Его обычно внимательные, спокойные глаза сделались вдруг томными и какими-то нежными.  Васко вскользь подумал, что в тусклом свете спаленных свечей эмиссар выглядит, как выразительный портрет, написанный рукой искусного художника, и даже невольно залюбовался им.

Видя, что капитан вовсе не торопится пробовать вино, Антуан нарочито разочарованно поцокал языком.

— Это гран-крю, редкий урожай 1224-го, прямиком из погребов самого князя д’Орсея. Будет оскорблением для всего Торгового Содружества, если вы не пригубите хотя бы немного.

Оскорблять Торговое Содружество Васко не смел. Он задумчиво опустился на деревянное кресло рядом и сделал пару неуверенных глотков. Всё это время Антуан не сводил с него влажного взгляда, наполненного искренним восхищением и любопытством.

— Что скажете?

Мерзкое дворянское пойло, но опустим.

— Недурно.

— Рад, что вам понравилось. Как видите, комната до сих пор не обжита до конца, здесь не хватает изящной мебели и украшений, но, пожалуйста, чувствуйте себя как дома — насколько это возможно.

Поведение эмиссара отличалось крайней обходительностью и несравненной вежливостью, но навт не мог отделаться от странного ощущения, что де Сарде кружит вокруг него, точно голодная акула, что почуяла сладкую добычу и уже не намерена её упускать. Словно в подтверждение его дум, Антуан решительно шагнул навстречу и приблизился к лицу капитана, взявшись ладонями за поручни кресла.

Васко резво вскочил, в последнее мгновение избежав опасной ловушки. Мышцы на лице свело от напряжения, он кругами вышагивал по комнате, пока взгляд не остановился на многочисленных полках с книгами. В тот же миг он вспомнил кое-что важное.

— «Глубока и горька, словно море, любовь. Ты не чувствуешь дна и не видишь земли. Среди пенистых волн может сгинуть любой. Ни морей не бывает без бурь, ни любви».

Лицо эмиссара вытянулось от удивления.

— Стихотворение?

— Вы же пригласили меня сюда почитать что-нибудь из любимого.

— Ах, верно, — после секундной паузы припомнил Антуан с лёгким разочарованием.

— Да, и я вспомнил стихотворение, которое читал когда-то давно… Оно напоминает мне о вас. О нас.

Де Сарде быстро нашёлся с ответом. Его речь полилась сладким нектаром, словно на языке у него крутились сотни избранных стихотворений и тысячи высоких метафор и эпитетов.

— О, мой милый капитан, мне о вас напоминает всё: корабли в порту, улицы, по которым мы гуляли, прохлада реки, в которой купались. Я вспоминаю пищу, что вы жарили для меня на огне, и тёплое покрывало, которое вы лично принесли ко мне в каюту, когда мне нездоровилось. Стоит мне услышать стрёкот походного костра, крепкое словцо в таверне или грохот пенистых волн — и все мои мысли устремляются к вам.

От столь поэтичного признания мысли капитана смешались окончательно. За сегодняшний вечер де Сарде не единожды бросался намёками, но впервые позволил себе высказаться так откровенно. Медовые глаза неотрывно следили за реакцией гостя, чьи кулаки сжались от напряжения. Наконец навт громко сглотнул и прохрипел:

— Вы же привели меня сюда не для того, чтобы почитать стихи?

— Разумеется, нет, — не стал скрывать эмиссар.

Сердце капитана ухнуло куда-то вниз. В висках стучала страшная мысль, что если он не до конца распознал интенции эмиссара Торгового Содружества и по прошествии этой ночи разразится международный скандал, то адмирал Кабрал непременно лишит его не только корабля, но и звания — и чего-нибудь ещё, куда более ощутимого и нужного в повседневной жизни.

— Вы хотели бы… провести со мной время… наедине? — ещё раз осторожно решил уточнить Васко.

В немом удивлении Антуан вскинул брови вверх: признаться, он не ожидал, что капитану нужны будут дополнительные приглашения. Васко до того хорош собой — красивое лицо, поджарая фигура, гордая осанка — что наверняка никогда в жизни не страдал от недостатка внимания. Так почему он упирается, будто юная серенка в свой первый выход в свет?

Если бы капитан лично не принял сегодняшнее приглашение, если бы в этот момент не отводил обескураженного взгляда в сторону, в повороте головы пряча едва заметный румянец, предательски расползшийся по точёным скулам, де Сарде ещё мог бы предположить, что Васко проводит данный вечер не там, где планировал. Но эмиссар Торгового Содружества слишком хорошо разбирался в людях, чтобы понимать: ошибки быть не могло.

— Больше, чем когда бы то ни было. Подойдите.

Последняя фраза, хоть и произнесённая ласковым тоном, прозвучала как приказ, которого невозможно было ослушаться. Де Сарде с намёком протянул Васко руку ладонью вверх и замер в ожидании. Тот дёрнулся было вперёд, поддавшись порыву горячего сердца, но замешкался и бессознательно бросил беглый взгляд на полуоткрытую дверь спальни. Ещё не произошло непоправимого, ещё не поздно повернуть назад, к простой жизни свободного навта, которому не нужно хранить секреты от своей моряцкой семьи. Что станется с ним, если до руководства дойдут слухи, будто он коварно воспользовался наивностью не видавшего жизни эмиссара Содружества — а со стороны всё наверняка будет выглядеть именно так — Васко боялся даже представить.

Де Сарде словно прочёл его мысли — поистине, человек исключительных талантов — и добавил успокаивающе:

— Разумеется, я сохраню это в тайне. Мне бы не хотелось делить столь драгоценный момент ни с кем, кроме вас.

Антуан вновь поманил его к себе, на этот раз более требовательно. Васко резко выдохнул — и в один прыжок нырнул в ледяную воду, всем своим естеством сдался в плен чувствам и желаниям, с которыми и без того всё сложнее было совладать. В один момент он отказался от спокойной жизни и возложенной на него миссии, вверяя себя капризной обманщице фортуне, что связала его с эмиссаром самыми прочными нитями и не хотела отпускать.

Де Сарде несильно сжал его руку и увлёк за собой к постели. Бледные пальцы ласково погладили Васко по тыльной стороне ладони, отчего его сердце предательски дрогнуло от нежности. Когда одна рука де Сарде легла ему на шею, а вторая обвила талию, капитан сам подался вперёд и впился в губы Антуана столь же яростно, насколько ярко горело пламя страсти внутри него.

И эта близость, которой он так опасался, на деле оказалась легче пера и слаще мёда. В тот момент, когда их губы встретились, неловкость ушла прочь, оставив после себя тёплое чувство, что всё свершилось так, как и должно было.

Не прерывая серию поцелуев, де Сарде повалил Васко спиной на кровать и со свойственной ему грацией устроился сверху. Его губы двинулись к родинке на скуле капитана и жадно накрыли собой, зацеловывая без меры — об одном этом простом действии Антуан грезил долгие месяцы, и сейчас, когда тайное желание стало явью, его мгновенно накрыло волной нежного восторга.

Васко ясно видел, как горят в радостном возбуждении глаза эмиссара, как краснеют его губы и щёки, заливаясь краской желания, и подозревал, что нечто похожее происходит с ним самим. Ощущая, с каким энтузиазмом капитан отвечает на поцелуи, с каким вожделением его ладони скользят по бархатистой ткани камзола, Антуан подразнил его кончиком языка, нарочито неспешно провёл им по зубам любовника и скользнул к нёбу. Капитан ответил рваным выдохом в прижатые к нему губы. Его никто в жизни не целовал так — сладко-горько, очень глубоко, одновременно ласково и страстно.

К этому моменту де Сарде уже избавил Васко от широкого поясного ремня и расправлялся с последней пуговицей моряцких одежд. Капитан резко сел, усадив эмиссара себе на бёдра, и высвободил руки из рукавов бушлата. Едва тот успел упасть на атласную простынь, двое, опережая друг друга, уже стаскивали через голову простую льняную рубаху. Когда взору Антуана открылся результат совместных стараний, он не сдержал восхищённого вздоха: ладно сложенное тело, испещрённое узорами множества татуировок, было словно создано для того, чтобы ласкать его ладонями, прижиматься губами, наслаждаясь гладкой загорелой кожей и едва уловимым ароматом солёного моря.

Такой неравный расклад не устраивал капитана, и он поспешил исправить ситуацию. С золочёными пуговицами камзола навт справился легко, чуть дольше развязывал кружевное жабо, которое разметалось по небрежно распахнутой рубашке. Антуан шумно выдохнул, когда губы капитана прижались к оголившейся груди, лаская нежно-розовую выступающую кожу, и сильнее обхватил руками крепкую шею.

Они едва начали, а всё и внутри, и снаружи уже разрывалось от напряжения. Васко оторвался от лилейной кожи, любовники встретились взглядами — и поняли друг друга без слов. Антуан слез с капитана и занялся рядом мелких пуговиц и петлиц на ткани кюлотов, чем позволил Васко в два счёта стащить с себя сапоги и плотные навтовские штаны. Капитан едва помнил, куда отбросил их, как скинул вслед бушлат — он сразу же прижал де Сарде спиной к постели и стащил с него оставшиеся на теле полукальсоны. Батистовая ткань задела чувствительную кожу, и Антуан невольно ахнул, в бессознательном жесте вскинув ладонь к горящей щеке.

Двое одновременно прильнули друг к другу, сплели ноги в исступлённом экстазе, украшая лица беспорядочными дорожками из поцелуев. Руки жадно гуляли по телу любовника, с непривычки не зная, где задержаться в первую очередь. Но как бы безудержны ни были их первые ласки, они не могли утолить неистовую жажду, что жарким теплом разливалась внутри, будто южное солнце среди неба и моря.

Де Сарде вцепился в плечи капитана и заставил его перевернуться на спину. Грудь Васко высоко вздымалась и опускалась, в его глазах застыл немой вопрос, который тут же отпал, стоило Антуану протанцевать губами вниз, к паху, на мгновение задержаться там, с интересом рассматривая необычные узоры татуировок, и затем влажным кольцом сомкнуться вокруг любовника. Васко не сдержался и громко застонал, когда де Сарде двинулся вкруговую, сопровождая своё искусство всё более чувственными поцелуями и ласками пластичных пальцев. О серенских аристократах ходило немало слухов, один пикантнее другого, потому до этого вечера капитан терялся в осторожных догадках, чего ожидать от их представителя в постели — а теперь корил себя за нерешительность. Вероятно, если бы он знал, что ему предстоит, сдался бы своим потаённым желаниям в разы быстрее — и никто, никто не смел бы его осудить.

Антуан, похоже, намеренно не завершил начатое, лишь довёл любовника до исступления, чтобы тот не мог думать ни о чём другом, кроме как о своём стремлении можно скорее утолить возбуждение за счёт эмиссара. Де Сарде вновь прижался к нему всем телом и накрыл рот влажными губами, даруя возможность разделить на двоих солоноватый вкус плотского желания. Вне себя от страсти, Васко рвано прохрипел:

— Морской дьявол вас побери, де Сарде…

— Васко, я хочу вас.

Это было ясно без слов: с каждой минутой их тела сплетались всё туже, лишь чтобы оказаться ближе друг к другу. Но эта просьба была совсем об ином.

— Но вы не…

Без лишних объяснений де Сарде потянулся к прикроватному столику, нашёл там нужный пузырёк и с чарующей улыбкой вложил его любовнику в руку. Надо же, действительно подготовился! А ведь сам Васко ещё пару часов назад не подозревал, чем кончится этот вечер.

Капитан сел, бегло вытер пот со лба и обильно размазал по пальцам сверкающую масляную жидкость. Бросил взгляд на де Сарде: тот подложил под себя подушку и лежал расслабленно, вытянув руки над головой, кистями упираясь в высокое деревянное изголовье.

— У вас… были мужчины? — осторожно уточнил Васко. В тот момент он сам не смог бы сказать, на какой ответ рассчитывал.

— Да. Не волнуйтесь.

Де Сарде одаривал капитана вязкими, тягучими, чувственными взглядами из-под полуопущенных светлых ресниц, его ноги неплотно оплелись вокруг талии любовника и порой поглаживали гладкую кожу от груди к плечам, скорее предлагая действовать. Желанные ласки не заставили себя долго ждать, однако от Васко не укрылось, как Антуан слегка поморщился и закусил губу, с шумом выдохнув куда-то в сторону. Навт тут же замер.

— Вам больно?

— Не обращайте внимания. Просто мы так давно отбыли из Серены. Продолжайте.

«Отбыли из Серены»? Значит ли это, что у Антуана нет и не было иных любовников здесь, на Тир-Фради? Выходит, даже своё дрянное кислое вино он приберёг для их первого ночного свидания? Почему-то эта простая мысль запела в сердце капитана невероятно радостной, возвышенной мелодией чистого восторга.

Де Сарде сам закрутился на пальцах в поисках наиболее удобного и нежного положения и тихо замычал в приставленную ко рту ладонь, когда наконец отыскал его. Томные стоны, сначала неуверенные и зажатые, но затем всё более страстные и требовательные, извещали о том, что Васко движется в правильном ритме. Наконец эмиссар выдохнул непривычно низким и сиплым голосом:

— Достаточно. Приступайте.

— Вы уверены? — задержав дыхание, спросил Васко.

Антуан де Сарде не привык кого-то дожидаться: вместо ответа он перевернул капитана на спину и самостоятельно оседлал его бёдра, несколько раз качнулся вперёд-назад и вжался глубже, уперевшись руками в грудь. В изумлении Васко как можно крепче сжал талию эмиссара. Капитану ничего не оставалось, кроме как скорее подстроиться под движения столь решительного любовника, и навт нетерпеливо вжимался в его тело снизу, спеша подарить такую же страсть, которая сжигала его самого. Покрытая татуировками рука погладила молочно-белый живот, затем скользнула вниз, старательно лаская де Сарде снаружи. Дыхание обоих сбоило, словно во время бешеной скачки. Капитан ясно слышал, как с каждым толчком из его груди вырывается новый хриплый вздох — зато его уши ласкали столь же частые и сладострастные стоны самого эмиссара.

Васко первым почувствовал, как де Сарде задрожал и излился в его руках. Антуан рельефно выгнулся, хватая ртом воздух с совершенно неприличным, исполненным любострастия звуком, янтарные волосы, более не сдерживаемые лентой, спали вниз, стряхивая с себя капельки пота. От такой сладкой картины подступающее наслаждение обратилось в чистое блаженство и с грохотом ударило в виски, словно вспененная волна о борт корабля. Навт испустил чувственный хрип, сильнее сжав бёдра Антуана, словно тот мог вдруг исчезнуть подобно случайной минутной дрёме.

Де Сарде вздрогнул в последний раз и обессилено упал любовнику на грудь. Его руки мгновенно оплели шею навта, придвинули ближе к себе, и Васко с любовью склонился к раскрасневшимся губам, чтобы запечатлеть на них долгий ласковый поцелуй.

В глубине глаз де Сарде читались восхищение, благодарность, нежность и другие прекрасные чувства, из которых в дальнейшем, по обыкновению, и слагается любовь. И в тот момент, прижимая к себе разгорячённое бледное тело, испускающее сладкий флёр изысканных цветов, Васко готов был забыть обо всём и шагнуть ей навстречу. Вопрос лишь в том, был ли к этому готов сам эмиссар.

— «Тот, кто бури страшится в далёких морях, тот, кто душу в свою не пускает любовь, безмятежно живёт на своих берегах. И не ведает горя, и не знает штормов». Это следующая строфа того стихотворения. И позвольте спросить… Что вы об этом думаете? Не боитесь утонуть?

Де Сарде кокетливо облизнул губы и лукаво улыбнулся.

— Я знаю это стихотворение. Кажется, оно заканчивается так: «Только пламень любви не погасишь водой. Он пылает во мне и сжигает меня. Морем слёз не залить это море огня».

Васко застыл и не сразу нашёлся, что ответить. Некоторое время он безмолвно открывал и закрывал рот, точно несмышлёная рыбёшка, выброшенная на берег безжалостной волной.

— Де Сарде, вы!.. Вы!.. Вы всё это время знали стих наизусть и всё равно стояли и слушали, как я распинаюсь перед вами?

Антуан неопределённо, с долей соблазнительной изящности, повёл плечами.

— В Серене этого блистательного поэта все читают наизусть. А что до моего молчания — не моя вина, что в вашем непревзойдённом исполнении даже знакомые строки звучат совершенно иначе!

В тот момент Васко ясно осознал, что легко не будет. Но разве что-то в этой жизни достаётся тебе просто так? Хочешь получить нечто столь всепоглощающее, бездонное и ненасытимое — будь добр многое отдать взамен.

И бравый капитан навтов готов был рискнуть, нырнуть в тёмную пучину с головой, понадеявшись, что принявшая его в объятия буря принесёт с собой желанное наслаждение. И де Сарде станет для него ею.

— Тогда давайте отправимся в плаванье по этому горькому морю вместе. Моя буря…

***

Указательный палец адмирала Кабрал медленно, с едва скрываемой угрозой постукивал по стопке документов на столе, задавая ритм трепещущему сердцу капитана Васко. Навт бессознательно скосил взгляд на дверь, хоть и не раздумывал всерьёз над возможностью быстро скрыться, предвидя бесполезность побега на окружённом бескрайними водами островке.

— Вы уже более двух месяцев сопровождаете эмиссара. Давайте рассказывайте, что вам удалось выведать.

Васко удалось выведать очень многое, но это были не те сведения, которыми можно было поделиться с адмиралом.

— Я не смог узнать ничего существенного. Все личные документы он хранит в секретере у себя в спальне, а ключ всегда держит при себе.

— В секретере? В спальне?

Васко кивнул. При этих словах в тоне адмирала, холодном, точно морские глубины, вдруг появилось нечто столь пугающее, что ему сразу не понравилось. Кабрал долго сверлила посетителя взглядом прищуренных глаз и наконец выдала:

— Так попробуйте взломать его, когда в следующий раз будете в спальне эмиссара.

— Так точно, — послушно согласился Васко.

Кабрал с ещё большим подозрением воззрилась на капитана.

— Далее. Я слышала, вы уже две недели не появлялись в казармах. Где вы ночуете?

— В борделе? — не очень уверенно предположил Васко.

— Наши братья утверждают, что вы там ни разу не появлялись.

Капитан прочистил горло, сильнее сжал эфес рапиры и со всем спокойствием, на которое был способен, обратился:

— Адмирал.

— Да, Васко?

— Зачем вы позвали меня сюда?

— Чтобы услышать подтверждение слухов лично из ваших уст!

Адмирал Кабрал была последним человеком на всём белом свете, с которым Васко стал бы делиться своими душевными треволнениями. Однако взгляд вдруг сверкнувших бледно-золотых глаз, что чуть смущённо косил в сторону, был красноречивее всяких слов. Кулак Кабрал с грохотом ударился о стол, адмирал вскочила и закричала в гневе:

— Эмиссар Торгового Содружества?! Эмиссар Торгового Содружества?! Васко, о чём вы вообще думали?!

Васко загадочно молчал, сложив руки за спиной, но на его губах расползалась едва заметная улыбка. От такого неприкрытого нахальства у адмирала перехватило дыхание.

— Я посылала ваш шпионить, а не свадебки играть! По-вашему, это что, несерьёзно?!

— Не беспокойтесь, я ничего не выдал.

Лицо Кабрал вдруг побагровело, едва не достигнув оттенка зрелого тир-фрадийского томата, и Васко мгновенно понял, что сморозил глупость.

— Не выдал?! Васко, это вы должны были выпытывать сведения у эмиссара, а не наоборот! И зачем вы вчера утащили со склада бечёвку?!

— Я…

За дверью кабинета Фернандо медленно, с нажимом тёр правый висок. Кажется, даже у него разболелась голова — а уж каково капитану Васко, что сейчас находится внутри, в этом логове морского дьявола, помощнику адмирала было даже страшно подумать. Под мышкой белокурый навт держал квартальный отчёт из Сан-Матеуса, однако не решался зайти в кабинет адмирала, чтобы лично его представить. Вероятно, лучшим вариантом было вернуться позднее и сразу вместе с доктором — когда гнев Кабрал хоть немного уляжется, яростной волной разбившись о провинившегося посетителя.

Капитан Васко славился своим бесстрашием. Матросы говаривали, что он не боится ничего: ни диких зверей, ни загадочных тир-фрадийских чудовищ, ни самых страшных бурь. Однако Кабрал была той силой, перед которой склонятся даже самые крепкие духом и отважные сердцем. В чём бы ни провинился молодой Васко, она заставит его горько пожалеть о содеянном и просить покаяния. Так думал второй помощник адмирала Фернандо.

А капитан Васко ни о чём не жалел.