Calligraphy

В Шэнь Цзю всегда это было - невероятная, искренняя, ярая преданность работе, которую Ло Бинхэ за годы их совместной жизни так и не сумел понять. Эта преданность уже который раз усаживала поздним вечером Шэнь Цзю за низкий столик в углу их общей спальни, где аккуратно и предусмотрительно были разложены стопки свитков, чистый пергамент, чернила и кисти. Возвращаясь в их покои после долгого дня, Бинхэ, к своему разочарованию, чаще заставал Шэнь Цзю за изучением каких-то несомненно важных бумаг, а не в их постели, нетерпеливо ждущим своего мужа.

Бинхэ, стоило в этом признаться, ревновал. Делая Шэнь Цзю своей императрицей, он хотел видеть его праздно проводящим жизнь в роскоши и богатстве, но, конечно же, его желания вдребезги разбились о характер Шэнь Цзю, что почти сразу же взял на себя часть забот об огромной империи. Слишком много, по мнению Ло Бинхэ. Хотелось сделать... Что-то. Что-то, чтобы Шэнь Цзю не тащил работу хотя бы в их спальню.

Задержавшись на мгновение у двери, Бинхэ почти бесшумно прошёл к столу в углу и опустился на подушки за спиной Шэнь Цзю, тут же обвивая руками его пояс и кладя подбородок на плечо. Сосредоточенный на листе бумаги перед собой, Шэнь Цзю даже не обратил на него внимания, его рука, тонкая и изящная, всё так же мягко выводила иероглифы. Бинхэ завороженно наблюдал за лёгкими движениями кисти, его собственные руки ловко пробрались под ночные одежды Шэнь Цзю, проходясь по животу, груди, дразняще задевая соски.

- Бинхэ, - на выдохе произнес, наконец, Шэнь Цзю. Ло Бинхэ не видел его лица, но по голосу легко догадался, что его брови были сейчас слегка нахмурены. Довольная улыбка растянула его губы.

- Да? - Бинхэ чуть отстранился, чтобы прижаться губами к шее в быстром поцелуе. - Ты что-то хочешь сказать?

- Не мешай.

Халат, стараниями Бинхэ спущенный с изящных плеч так, чтобы оголить грудь Шэнь Цзю с алыми бусинками сосков, а заодно сковать ему руки и не дать продолжить писать, был возвращен на место. Бинхэ усмехнулся резкости движений, которыми это было сделано, и не долго думая развязал завязки халата, снова стягивая его и начиная выцеловывать плечи и затылок Шэнь Цзю. Пытаясь сосредоточиться и отбиться от непрошенных ласк, он совершенно не заметил, как протянувшаяся из-за спины рука утянула со стола одну из кистей, обмакнув её кончик в тушечницу.

- Помнишь уроки каллиграфии на Цинцзин? Ты никогда меня на них не пускал. Отсылал выполнять поручения, наказывал, кисти давал самые паскудные, но даже прикоснуться ими к бумаге не позволял. А мне так хотелось. Помнишь, одним из упражнений было научиться писать своё имя? Но для этого, конечно, же нужно было, чтобы сначала ты его написал в качестве примера своим идеальным почерком, чтобы твои ученики могли старательно пытаться скопировать каждую черту. Ты, кто ни разу даже не произнёс моего имени без злобы или раздражения. Я мечтал об этом.

Шэнь Цзю старательно игнорировал и слова, и поцелуи Бинхэ, но кисть в его руке замедлилась. Бинхэ отвёл распущенные перед сном волосы Шэнь Цзю в сторону, и он замер в его руках, зная, что сейчас Бинхэ коснется губами того чувствительного места на затылке у самой кромке волос, и по позвоночнику рассыпятся мурашки... И вздрогнул сильно, когда плеча его щекотно коснулась кисть.

- Тц, как неловко, не получилось. Шицзунь, не дергайся, иначе ты сорвешь наш урок каллиграфии.

Совершенно не заботясь об одеждах, Бинхэ провел по плечу Шэнь Цзю своим рукавом, стирая чёрное пятно.

С кисти, которую Шэнь Цзю держал в своей руке, на пергамент упала крупная капля туши, сводя на нет все его старания, но он даже не обратил на это внимания. Шэнь Цзю обернулся, глаза его, широко распахнутые, шокированно взирали на невероятно довольного собой Бинхэ.

- Ты... Ты только что собирался написать на мне своё имя?

Улыбка на губах Бингэ сделалась ещё более наглой.

- Да. Ты против?

Бинхэ мог видеть, как в Шэнь Цзю закипает горячее чувство. Раздражение?

- Нет, не против. - Глаза Шэнь Цзю прищурились, разгорелись ярким зелёным огнём. - Но очевидно, что у тебя бы ничего не вышло. Ты ведь сам сказал, сначала Шицзунь должен показать, как правильно.

Шэнь Цзю повернулся всем телом и уверенно толкнул Бингэ в плечо, опрокидывая на спину и распахивая на нём одежды, проводя ладонями по обнаженной коже. Забрав из руки Бинхэ позабытую кисть, Шэнь Цзю ещё раз окунул её в тушь и сел ему на бедра.

- Лежи и смотри.

И начал писать иероглифы - своего, не чужого - имени на животе Бинхэ, не так, как обычно, несколькими слаженными быстрыми движениями, а выводя каждую отдельную черту, сверху вниз, слева направо - первый, второй...

- Не дергайся, иначе всё смажется.

У Бинхэ от вида такого Шэнь Цзю на нём перехватило дыхание и глаза начали возбуждено блестеть.

- Ах, шицзунь, если бы ты сразу так меня всему учил, я бы стал твоим лучшим учеником намного раньше.

Больше он не успел ничего сказать, кисть в руке Шэнь Цзю, щекотно выводящая последний иероглиф, оказалась опасно близко к кромке низко опущенных штанов, совершенно не скрывающих немаленькую выпуклость, и у Бинхэ перехватило дыхание.

Закончив, Шэнь Цзю придирчиво осмотрел творение своих рук и, нимало не стесняясь своих действий, убрал за ухо мешавшуюся прядь длинных волос, прежде чем немного сдвинуться и склониться над бедрами Бинхэ. На мгновение ему показалось, что сейчас Шэнь Цзю опустится ещё ниже и коснется губами... Но он лишь подул на живот Бинхэ, как дуют на обычный пергамент, чтобы чернила быстрее подсохли и не смазались, и выпрямился, как ни в чем не бывало отворачиваясь к столу и откладывая кисть в сторону.

Бинхэ понадобилась долгая минута, чтобы прийти в себя, вспомнить, как двигаться и как дышать. Шэнь Цзю уже деловито убрал испорченный кляксой лист бумаги и расстелил новый, собираясь, очевидно, закончить начатое, но не успел даже вновь взять в руки кисть, когда его повалили на стол и прижались горячим телом сверху.

- Шицзунь, куда же ты? Наш урок только начался, - раздался низкий шёпот на ухо. Шэнь Цзю попытался вырваться и скинуть Бинхэ с себя, но чужая ладонь давила на лопатки и не давала даже приподняться. Рукавами спального халата, что сбился на талии, ему крепко связали за спиной оба запястья, лёгкие штаны унизительно стянули до колен. Когда Бинхэ отстранился, окидывая взглядом представшее перед ним зрелище, Шэнь Цзю тяжело дышал и дрожал - больше от злости, чем от холода. Бинхэ нарочито недовольно покачал головой.

- Шицзунь, если ты будешь так дрожать, у нас ничего не получится. Хочешь, я помогу тебе расслабиться?

Прикосновения к бедрам послали табун мурашек вверх по позвоночнику - Шэнь Цзю знал, что сейчас будет. Это знание подстегивало возбуждение, заставляя стыдливо спрятать лицо, уткнувшись лбом в поверхность стола и закусить губу. Руки Бинхэ, давно изучившие всё его тело, прошлись по всем чувствительным местам, заставили шире расставить ноги и надавили на поясницу, вынуждая прогнуться. Шэнь Цзю подчинился, не говоря ни слова, и замер, весь обратившись во слух, пытаясь предугадать следующие действия, и всё равно вздох удивления сорвался с его губ, когда пальцы Бинхэ надавили на сжатое колечко мышц внизу, а спины прямо над лопатками щекотно коснулся кончик кисти.

- Шицзунь, не двигайся, - хриплым от возбуждения голосом прошептал он, и начал свою изощренную пытку.

Пальцы Бинхэ были длинными и мозолистыми из-за постоянного использования меча, но умелыми, гладившими внутри всегда именно там, где нужно, и так, как нужно. Бинхэ точно знал, как заставить Шэнь Цзю извиваться от удовольствия, и, вразрез со своими собственными словами, добивался сейчас именно этого. Кисть в такт каждому движению внутри выводила иероглифы на покрасневших и напряжённых плечах - Шэнь Цзю казалось, он видит это в мельчайших подробностях, имя Бинхэ стояло перед его внутренним взором чётко и ясно. Одна каллиграфически выведенная идеальная черта за другой были словно обещание много большего, и ещё до того, как на последней пальцы внутри настойчиво прижались к простате, заставляя его заскулить и дёрнуться, Шэнь Цзю уже точно знал, что Бинхэ так просто не успокоится.

- Шицзунь, - осуждающе прозвучало над головой, когда кисть скользнула по коже, некрасиво перечеркивая все старания сдержать себя. - Придётся переделать, шицзунь не примет такую неаккуратную работу.

Надавив в последний раз на простату, Бинхэ вынул пальцы из раскрасневшейся дырочки и положил тяжёлую руку на поясницу Шэнь Цзю.

- Я помню, шицзунь говорил, нужно обязательно зафиксировать лист на месте, чтобы ничто не помешало письму. - Член Бинхэ, уже активно истекающий смазкой, пришёл на место пальцев, медленно, но неумолимо входя в Шэнь Цзю, словно хотел пригвоздить его к столу. - Теперь я понимаю, что он был прав.

Шэнь Цзю застонал и оглянулся через плечо, ловя чужой многообещающий взгляд.

- Бинхэ...

- Мм? Да, это именно то, что я собираюсь написать.

Когда толчки, сильные и резкие, сотрясли тело Шэнь Цзю, не было больше никаких мыслей о том, чтобы сохранять спокойствие и недвижимость. Кисть щекотно и совершенно бессмысленно коснулась спины ещё несколько раз, а потом Бинхэ отбросил её, обхватив обеими руками бока Шэнь Цзю и просто трахая его размашистыми движениями, выбивая громкие прерывистые стоны. Перед глазами всё плыло от возбуждения, чёрные полосы на белой спине то складывались в имя, то размазывались в кляксы. Бинхэ надавил рукой между лопаток Шэнь Цзю, окончательно превращая всё в неразборчивое месиво, и навалился сверху, не давая больше желанному телу под ним сдвинуться ни на цунь. От протяжного стона Шэнь Цзю прямо на ухо толчки бёдер сбились с темпа, и Бинхэ почувствовал, что едва ли продержится долго. Мысль, внезапно промелькнувшая в голове, лишь подтолкнула его, и, торопливо толкнувшись ещё несколько, Бинхэ скользнул ладонью к члену Шэнь Цзю, доводя их обоих до разрядки.

Когда Бинхэ отстранился, выходя из обмякшего тела Шэнь Цзю, и устало опустился на подушки, ему предстало зрелище, которое собирался запомнить на всю оставшуюся жизнь. Шэнь Цзю растянулся перед ним на столе, такой мягкий и податливый сейчас, словно из него вытянули все кости, с плечами в чёрных разводах туши и широко разведенными бедрами, липкими и блестящими от медленно вытекающей из растраханного отверстия спермы. Бинхэ протянул ладонь, перепачканную в собственном семени Шэнь Цзю, и собрал немного на пальцы, не отказав себе в удовольствии слегка растянуть подрагивающие мягкие края. Тяжело дышащий Шэнь Цзю судорожно вздохнул и протянул:

- Бинхэ.

- Да.

Ло Бинхэ потянулся дальше, к пояснице Шэнь Цзю и вывел пальцами, испачканными в их сперме, вдоль позвоночника: сверху вниз, слева направо - первый, второй, третий. Шэнь Цзю замер, осознавая, что он делает, перестал, кажется, дышать, пока Бинхэ не вывел последнюю черту, и даже после не сдвинулся с места и ничего не сказал. В этой абсолютной тишине рука Бинхэ замерла над чужой кожей на мгновение задумчивости, а после снова опустилась, добавляя последний четвёртый иероглиф. Тишину прервал безумный, хриплый и неровный, но нарастающий секунда за секундой смех Шэнь Цзю.

На его спине вдоль позвоночника подсыхали разводы спермы, складывающиеся в фразу:

洛

冰

河

的