In pursuit of spring

Был день, хрустальный и по-весеннему слегка прохладный. Во внутреннем дворе постепенно оживал сад: на деревьях набухали почки, а сквозь черную землю прорастала молодая трава и нежные цветы. Птицы заполняли звонкими голосами весь сад.

Чонгук невольно погружался в спокойствие, царившее вокруг. Сладковатый запах благовоний стелился прозрачным дымком над полом, смешивался со свежим воздухом. Чонгук снова растер тушь, смочил кисть и всмотрелся в белый лист, лежащий перед ним. Сегодня у него никак не получается выполнить задание учителя: он уже испортил целую стопку бумаги, все время нанося неверные штрихи. Но он продолжал свои попытки, ведь иначе поступить не мог.

Вздох. Кисть вновь забегала по бумаге, оставляя темные следы. Годами Чонгук учился каллиграфии, и мастерство росло прямо пропорционально приложенным усилиям. Легкими и более-менее уверенными движениями он писал, не смея лишний раз моргнуть. На свет рождалось искусство, но искусство это требовало мастерства. Чонгук осторожно выводил последнюю черту…

Хрустнула ветка, и вместе с нею надломилась тишина. Чонгук вздрогнул, вздрогнула и рука с кистью. Провал. Он был уверен, что на этот раз у него выйдет. Не вышло. От этого стало еще обидней.

Скрючившись над столиком, в ярости Чонгук смял бумагу. Замер, тяжело дыша, и выпрямился лишь тогда, когда гнев начал отступать. Обернулся.

Во внутреннем дворе стоял его давний знакомый. Загоревший под беспощадным солнцем долгих дорог, крепкий, потрепанный…

Как бы он не изменился, Чонгук даже сквозь годы смог бы узнать эту светлую, искреннюю квадратную улыбку. Невероятно счастливую и теплую улыбку, такую сладкую, будто губы мёдом намазали.

— Тэхён! — Чонгук вскочил и бросился к человеку во дворе. Ему казалось, что он сейчас задохнется: трудно было дышать, из груди не выходил воздух. Словно ребенок, он бежал, спотыкался, всё повторял и повторял это имя, будто без этого Тэхён исчез бы, оказавшись лишь простой иллюзией. Но Тэхён не был видением. Даже когда Чонгук подбежал к нему, даже когда бросился в объятия, прижимаясь к крепкой груди, он не собирался исчезать.

— Я вернулся, — тихо проговорил Тэ, и сердце Гука забилось еще быстрей. Настоящий, он настоящий, без сомнения настоящий! Чонгук выронил кисть, которую до этого все еще держал между пальцев, но не обратил на это внимания.

— Тэ!.. — выдохнул он единственное слово, которое мог вспомнить, хватая Тэхёна за руки. И ужаснулся. Ким насмешливо вскинул брови. — Твои руки! Тэ, твои руки! Кто сделал их такими? Почему они так загрубели, Тэхён?

Ким внезапно рассмеялся. Сердце Чонгука на миг замерло и забилось быстрей, широко раскрытыми глазами он смотрел на старшего, но никак не мог понять, по какой причине тот хохочет.

— Неужели так важны мои руки, Гуки? Я вернулся, разве теперь это имеет значение? — Тэхён всё еще смеялся. Смутившись, Чонгук прислонился лбом к его пальцам. Действительно, это больше не имело значения. Измученного, с погрубевшими руками, с этими мелкими мимическими морщинками вокруг глаз и новыми шрамами — Чон готов был принять его любого.

— Ты и впрямь вернулся, Тэ, — проговорил он, все еще прижимаясь лбом к его рукам. И не смог сдержать улыбку. Ведь Тэхён выполнил свое обещание. Он вернулся живым и почти невредимым.

– Ты ведь больше не уйдёшь? – тихо произнёс Чонгук, всё также поддерживая руки Тэ у своего лба.

– Не уйду, – уверенно пообещал Тэхён.

Чонгук счастлив!