Тренировочный лагерь мог быть волшебной сказкой, если бы не это…
Хината чувствует себя не в своей тарелке рядом с этим парнем. Акааши высокий и вечно серьёзный. А взгляд у него такой пронизывающий, что у Шоё всегда бегут мурашки. Поэтому он предпочитает прятаться за членами своей команды и ни в коем разе не сталкиваться с Кейджи нос к носу.
Шоё не знает, что это с ним, потому что ему впервые снятся парни. Нет, Кагеяма ему тоже снился, только вот сокомандник бегает за ним во сне в попытке убить, а Акааши ловит его в мягкие объятия. И гладит, гладит, гладит, дотрагиваясь своими длинными изящными пальцами до обнажённой груди, оставляя дрожь и жар под своими плавными прикосновениями. Хината готов спорить на что угодно, что и в жизни у Кейджи точно такие же прикосновения.
Хината помнит всё до мельчайших деталей. От горячего дыхания на плече, до влажного поцелуя за ухом.
Наверное, это основная причина, почему он избегает Акааши. Потому что только стоит взглянуть ему в лицо, попасться в плен этого пристального взгляда и Шоё плывёт, чувствуя себя последним дураком. Очень стыдно!
Самое страшное происходит перед сном, когда Хината отправляется попить воды и на обратном пути в комнату за поворотом врезается в того, кого так старательно избегал.
— Осторожней, — аккуратные длинные пальцы вцепляются в его плечи, удерживая от падения. Шоё нервно выдыхает, смотря в грудь Кейджи и чувствуя, как краснеет. Он ждёт, когда же Акааши его отпустит, но пальцы на его плечах никуда не исчезают.
Шоё запрокидывает голову и теряется. Кейджи так близко, что сердце вот, осколками осыпается к ногам. Всё, что может Хината, это нервно открывать и закрывать рот, не в силах выдавить из себя ни единого звука. Будто бы в один миг стал проклят, лишившись голоса.
— Хината, — голос Акааши становится мягче, и он склоняется над Шоё, прикладывая прохладную ладонь к его влажному лбу. — Ты не заболел? Плохо себя чувствуешь? Что-то болит?
— Да, — хрипло выдыхает Шоё и тут же начинает тараторить без перерыва: — да-да-да-да-да-да-да-да-да-да…
Будто бы что-то замкнуло и это не остановить.
— Что у тебя болит? — Кейджи теперь выглядит взволнованным и его пальцы нежно дотрагиваются до его лица.
— Болит, ой болит, — Хината выпучивает глаза, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег. — Ты болишь!
Акааши удивлённо приподнимает брови, а потом до него доходит, и он всё понимает. Шоё по его взгляду видит, что он всё понимает.
— В таком случае, тебе нужно принять лекарство, — слабая улыбка появляется на губах Кейджи.
— Лекарство? — кажется, к Хинате возвращается способность говорить чётко и внятно. — Что за лекарство?
Улыбка Кейджи становится более хитрой, уж Хинате точно кажется, что хитрой.
— Я, — просто говорит Акааши и склоняется к лицу Шоё, мягко целуя его в щёку. — Но с первого раза может не помочь. Необходимо принимать несколько раз в течении дня.
Хината вспыхивает как спичка, удивлённый визг застревает в горле.
— Постарайся сегодня поспать, — Кейджи гладит его по волосам. — А если не сможешь, приходи ко мне утром. Я снова дам тебе лекарство. Тебя нужно лечить, Хината, и я о тебе позабочусь.
Шоё не может вымолвить ни слова, чужой поцелуй огнём горит на щеке. Хината послушно отправляется в комнату, но за ночь так и не может сомкнуть глаз, приходя к выводу, что действительно заболел и ему нужно лечиться.
А Акааши, как оказалось, самое хорошее лекарство.
Прелееесть