Пара.

Тодороки его недолюбливал. Бакуго – всего лишь домашнее животное, подарок, в крайнем случае – еда. И почему он до сих пор оставил его в живых? Кацуки диковатый, злобный и агрессивный. Порой очень тяжело его сдержать.

— Тебе не стоило обижать Мидорию, — Шото строго смотрит на оборотня, скрещивая руки на груди. 

Бакуго лишь скалится в ответ и фыркает. Ему плевать на этого Деку, просто его вывело из себя, когда тупой Тодороки вдруг стал любезничать с этим человечешкой. Шото таких обычно высушивает полностью, не оставляя ни капли крови в малодушном теле. А тут мило поулыбался и отпустил, показав заблудившемуся путнику дорогу. И ведь даже не поймёшь, что именно вывело его из себя. Деку или Тодороки?

— Бакуго, — голос Шото звучит громче.

— Тебе вообще какое дело? — Кацуки демонстрирует клыки в открытую. И недовольно рычит, когда Тодороки в считанные секунды оказывается рядом, вжимая его в холодную стену, нависая сверху и всем своим видом демонстрируя превосходство.

Как же это бесит! То, что Шото ставит себя выше, словно Бакуго ему не ровня и не заслуживает того, чтобы быть рядом. Хочется в этом надменном взгляде увидеть кое-что другое.

— Я не стерплю неповиновения, — голос вампира звучит холодом и вьюгой, чем-то неприятно саднящим под рёбрами. — Ты ведь хороший мальчик?

— Пошёл ты, — озлобленно смотрит на него Бакуго, но не предпринимает попыток, чтобы отстранить.

Шото не единожды говорил Кацуки нелицеприятные вещи о его виде. Словно быть оборотнем самое больше в мире наказание. Бакуго же не виноват, что родился таким?

— Каждая собака должна знать своё место, — Тодороки склоняется к его шее, слыша как бьётся венка, чувствуя, как удлиняются клыки. Кацуки что-то обиженно бурчит, но послушно открывает шею. Шото не кусает. Открывает рот, жадно дышит, чуть ли не слюной капает, но не кусает. Никогда не мог и сейчас не сможет этого сделать.

Почему же нет? Бакуго – подарок, прислуга, питомец, кто угодно. Его не должно быть жалко, ничего внутри не должно трепетать. Шото нельзя привязываться к чему-то столь мимолётному. Кацуки быстро постареет и умрёт, а привязанность так быстро не проходит.

— Ты должен слушаться меня, — Тодороки резко отстраняется, сглатывая вязкую слюну и подавляя в себе желание чего-то большего.

Бакуго смотрит хмуро, поджимает губы, но ничего не говорит. Он тоже чего-то ждал и чего-то хотел. Но его мнением и желанием, как обычно, никто не интересовался.

Всё меняется в одно мгновение, когда Тойя решает заявиться домой и напомнить всем, что он тоже потомок древнего рода и вполне неплохой вампир. Стычка происходит случайно, в тот момент, когда Бакуго не оказывается рядом. И это к лучшему, иначе Даби его порвал бы. А Кацуки не смог бы стоять в стороне и наблюдать за тем, как Шото избивают как младенца. Сила вампира проявляется с его возрастом, поэтому Тойя и сильнее.

У Бакуго неприятно стягивает желудок, когда он находит Тодороки в луже собственной крови. Он действует больше инстинктивно, падая рядом на колени и осторожно приподнимая голову вампира, с беспокойством и злостью смотря на Шото.

— Мне просто нужно немного крови, — усмехается Шото, но ухмылка на лице больше походит на болезненный оскал. — Ты знаешь, у меня хорошая регенерация, а раны не смертельные.

— Выпей меня, — Кацуки смотрит ему прямо в глаза.

Тодороки удивлённо открывает рот. Он никогда не позволял себе этого, словно не мог. Сейчас он ранен и если начнёт пить кровь Бакуго, не факт, что остановится. А если не остановится, то Кацуки умрёт.

Мысли о смерти оборотня заставили что-то внутри неприятно сжиматься. Неужели он уже привязался и боится потерять Кацуки?

— Приведи мне человека, — Тодороки отводит взгляд в сторону, словно опасаясь увидеть боль в глазах оборотня. — Я протяну ещё долго.

Нет, он не может так рисковать. Шото всегда гордился своим самоконтролем, но в такой критической ситуации он был не уверен.

— Ты выпьешь моей крови, — упрямо возражает Бакуго, прокусывая собственную губу до крови от переполняющего его недовольства. Этот чёртов упрямец даже сейчас считает его самым худшим вариантом!

Шото вздрагивает, когда его грубо хватают за подбородок и поворачивают. Поцелуй совершенно неожиданный. И Тодороки глухо рычит, когда в рот попадает чужая кровь.

Вкусная.

Шото даже не удивлён тому, что кровь Кацуки так ему нравится.

Он дёргает ворот футболки оборотня и тянет вниз, заставляя его наклониться, привставая настолько, насколько может, проводит языком по тёплой коже и впивает свои клыки в податливую плоть, жмурясь.

Кацуки не издаёт ни звука, придерживая вампира. Ощущения неприятные, но вполне терпимые.

— Больше только упирался, чёртов кровосос, — хмыкает Бакуго.

Шото не говорит. Только пьёт-пьёт и пьёт. С каждым глотком ему становится лучше, к нему возвращается жизненная сила. Приходит в себя Шото только тогда, когда понимает, что нависает над Кацуки, что распластался на холодном полу.

— Бакуго, — Тодороки отстраняется, со страхом смотря на бледное лицо оборотня.

— Не умер я, — хмыкает довольный Кацуки, приоткрывая глаза и смотря на Шото слишком уж самодовольно. — Я не так слаб, как ты обо мне думаешь.

— Это была плохая затея, — недовольно скалится Тодороки. — Я не разрешал тебе такого самоуправства! Да я тебя…

— Ну ты и придурок, — Бакуго смеётся и прикасается рукой к посиневшему укусу. — Я же оборотень, а ты меня только что пометил.

Шото шокировано смотрит на Кацуки. Чёрт, он совершенно забыл об этих диких обычаях. Теперь они пара. На магическом уровне. Чёрт, Тодороки больше ни с кем не сможет быть, кроме как с Бакуго. Они повязаны до самой смерти.

— Теперь ты мой, половинчатый ублюдок, — Бакуго довольно тянет губы в улыбке. — Так что не смей смотреть на меня сверху вниз, а включи остатки своего обмороженного мозга и поцелуй меня!

— Ты всё продумал заранее, — Тодороки склонился над Кацуки. — Ну что ж, пара, так пара. Ты ещё пожалеешь об этом Ба…

— Кацуки, — перебивает оборотень. — Моё имя Кацуки! И ты мне не хозяин, Шото.

— Кацуки, — выдыхает Тодороки ему в губы, чувствуя приятный трепет в груди и целует. Может стоило укусить его давно?