Последним воспоминанием Се Ляня о своем возлюбленном стали призрачно белые руки, сквозь которые принц с ужасом мог разглядеть свои собственные, да сотня бабочек, унёсшие его Сань Лана далеко-далеко. И если бы принц не плакал навзрыд в тот момент, то, может, даже восхищённо застыл от красоты. Но застыл он от ощущения потери холодных рук и яркого взгляда ониксового глаза, в котором всегда теплилось нескончаемое обожание, и казалось, будто Хуа Чэн был не Князем Демонов, а божеством любви.
Хуа Чэн раскрыл ему правду об их общем прошлом, о том, как он неустанно следовал за Се Лянем каждый момент, только чтобы в следующий миг бесследно исчезнуть среди пепельного неба горы Тунлу, оставив Се Ляня одного, переполненного эмоциями, потерявшего всякую надежду. Только яркий перелив серебряных крыльев бабочки заставил его прийти в себя, ведь в ту секунду, когда Наследный принц осознал свою потерю, он всей душой хотел последовать за Хуа Чэном. Чего бы это ему не стоило.
Хуа Чэн попросил его подождать. И Се Лянь с радостью дождётся его, пусть пройдут месяцы, года, десятилетия, или те же восемьсот лет.
Се Лянь дождётся, пусть это и будет непросто, ради Сань Лана и его непостижимой заботы и преданности. Ради его мёрзлых рук, до которых принц мог беззастенчиво коснуться только в последние моменты их встречи.
***
Когда ситуация с Тунлу разрешилась, боги стали копошиться на земле в поисках приюта и в постоянной занятости. Им нужно было отстроить Небеса почти с нуля, создать новые правила и возродить былое величие. Если бы Се Лянь был тем заносчивым и самоуверенным принцем, то первым бы вызвался на роль мессии, что проложит путь в светлое будущее. Но Се Лянь больше не тот наивный принц, и заниматься чем-то недостижимым он не собирался, тем более, что сейчас у него было дело поважнее.
А потому, когда Линвэнь с жалобным взглядом попросила содействия, Се Лянь ответил: «Если у небес возникнут затруднения, я могу подать руку помощи, но я не присоединюсь к остальным богам в восстановлении Небес.»
Он мило улыбнулся ей и ушёл, захватив с собой ничего, кроме терпения и надежды.
Се Лянь вернулся на гору Тайцан, ведь Храм Водных Каштанов был разрушен, а он не хотел ворошить прошлое и затмевать времена, проведённые там с Сань Ланом. Тем более, что его старый дом на горе стоило бы привести в порядок. Лес там зарос так, что едва ли Се Лянь столь же проворно находил путь к усыпальнице царственных родителей. И за ними также стоило бы присмотреть. Он слишком долго отсутствовал, забывая про подношения. Да и стоило их познакомить с Хуа Чэном, пускай… характер их отношений не до конца известен.
Собиратель цветов исчез ещё до того, как Се Лянь осознал всё, что между ними произошло. Принц доставал из упорно забытых уголков памяти осколки былых дней: падение мальчика на улице Шэнь У, беспризорник в храме с несуразной статуей, юноша в армии, Умин… Неважно, кем был раньше Хуа Чэн, тот был для принца самым дорогим человеком, и Се Лянь постыдится себя, если не расскажет об этом матушке.
Сперва он принялся за вырубку леса и сорняков, прикидывая, что стоит отреставрировать в первую очередь, а что и вовсе разрушить. Работы бы хватило с лихвой на долгие годы, но Се Лянь хотел сделать всё только своими руками. Однако… помощь ему всё же пригодилась бы, а поэтому он начал задумываться над покупкой быка. Несмотря на его крепкое тело, носить на спине деревья и камни было бы нецелесообразно.
Проходили недели, во время которых к нему в духовную сеть заходили немало богов, имени которых Се Лянь даже не слыхал. Все как один просили помощи, ведь сейчас Его Высочество был едва ли не сильнейшим небожителем. Но все как один получали отказ.
"Его Высочество, нам бы пригодилась помощь в стабилизации дворцов, если позволите,” — спрашивал один.
"Ох, беда-то какая, ведь мне тоже стоит приступить к укреплению фундамента! Я совсем забыл, что за столько лет балки прогнили…”— и бедный небожитель получал отказ принца, который к тому же и бубнил не по делу.
Так боги и решили оставить Се Ляня одного, а тот и не заметил внезапное отсутствие навязчивых просьб небожителей, занятый колкой дров и подсчётом материалов.
***
Спустя ещё пару месяцев уверенной работы, Се Лянь всё неумолимо мечтал о том, что будет, когда вернётся Хуа Чэн.
Как его Сань Лан придёт в храм и увидит то прекрасное, над чем с утра до самой ночи трудился Се Лянь. Как притянет его в объятия, и они будут стоять так ещё несколько часов, пока уставшие руки Се Ляня не затекут, и он не попроситься в кровать. Как они лягут спать не на ту жухлую циновку, а на удобную кровать, которую с горем пополам смастерил сам Се Лянь.
Теперь он не был так невезуч, и оказалось, что его талантов вполне хватало, чтобы строить крепкие конструкции, которые не рушились при первом же дуновении ветра.
Се Лянь так замечтался, что едва ли не пропустил своего посетителя. Никто из богов, кроме Линвэнь, не приходил к нему лично, а поэтому он крайне удивился. Только вот, посетитель его был не богом. Из-за исполинский деревьев показалась весьма знакомая макушка.
— Ваше Высочество! — приветливо крикнул Ши Цинсюань, махая своим костылём.
— Повелитель Ветров, вам не стоило так перенапрягаться! — сразу же завозился Се Лянь, прибегая к другу и придерживая его за талию.
— Всё в порядке, я уже привык. Тем более, что вы тут сделали удобную тропинку, — Цинсюань во все глаза оглядел Тайцан, складывая губы трубочку и пытаясь засвистеть. — Ну и местечко вы выбрали, Ваше Высочество. Такая глушь в последний раз видела человечество, по всей видимости, пару веков назад.
Несмотря на попытки Се Ляня убрать с Тайцан всё лишнее, это место и вправду казалось диким и неприрученным. Но так даже уютней.
После этого Ши Цинсюань стал заходить время от времени, на чай и просто поговорить, и пусть Се Ляню было приятно поболтать с другом, он ни на секунду не забывал про Сань Лана.
***
Миновал почти год, и, наблюдая за опадающими листьями красного клёна, Се Лянь вспоминал об их первой встрече. Как в жаркий осенний день, когда он сидел среди стога сена, рядом с ним зашевелился ужасно красивый юноша, подозрительно знающий всё обо всём. Разумеется принц мигом опознал его, но Сань Лан вёл себя так честно и открыто, что даже закостенелый принц растаял под его обаянием.
Се Лянь частенько вспоминал прошлое, но ему не было грустно, ведь эти воспоминания были для него ценней всех богатств земли и небес, а ещё они предрекали будущее. Что он и Сань Лан воссоединятся, сделают в тысячу больше таких вот ценных моментов, которые Се Лянь сохранит в своём сердце навсегда.
Как же жаль, что их истинные чувства открылись так поздно.
***
Миновало ещё два года, и Небеса стали тихо-мирно работать. Пусть былого величия там осталось едва ли с палец, все небожители, наученные горьким опытом, решили работать для последователей, а не для богатств.
Се Ляню становилось иногда… скучно. Не то чтобы одиноко — за восемь веков он привык к пустоте и неуютной тишине, однако… Се Лянь видел, как небожители праздновали достижения, как Ши Цинсюань говорил про людские праздники, и иногда, в рассвет глухой ночи, Се Лянь слышал бурную жизнь призраков неподалёку от горы.
Казалось, что весь мир жил, кроме него одного. Иногда проскальзывали грустные мысли о том, что они с Сань Ланом могли в это мгновение праздновать середину осени, есть вкусные лунные пряники, и наслаждаться разговорами ни о чём. Но сейчас Се Лянь мог только сказать пару слов быку, да в одиночестве едва не забыть, какой сегодня праздник.
Каждый день без Хуа Чэна был одновременно и мучительно долгим, и невероятно быстрым. Пустым. Но с надеждой, что вскоре всё изменится, и эта пустота внутри уйдёт в ту же секунду, как знакомые красные одежды мелькнут перед его глазами.
Он всегда готовил ужин на двоих, ставил две порции и заваривал чай в две чашки. Пусть эта привычка довольно затратная, но, видя перед собой дымящийся ужин, он мог представить перед собой искрящийся глаз Сань Лана, хитрую, но такую обаятельную улыбку, от которой Се Лянь никогда не мог отвести взгляд. Можно было представить, что он просто дожидается своего Сань Лана, который задержался в саду и сейчас зайдет в дом с растрёпанными волосами, улыбнется, и вновь похвалит его готовку.
Однако когда он доедал свою порцию, а еда напротив остывала и покрывалась корочкой, мечты Се Ляня рассеивались, а на место тёплым улыбкам возвращалась неприютная комната храма. Как бы Се Лянь не пытался создать уют и иллюзию живости, ничего не заменит простое присутствие Сань Лана.
Такие моменты, когда Се Лянь осознавал потерю Хуа Чэна, отзывались сильнейшей болью. На секунду его мысли заполнялись нескончаемыми тревогами и сомнениями: «будет ли всё как прежде?» или «останется ли со мной Сань Лан спустя долгое время?». Надежда на секунду затухала.
Но Се Лянь будет ждать, потому что Хуа Чэн попросил его верить. В него, и их будущее, в то, что он вернётся. И Се Лянь не будет унывать, ведь Сань Лан ждал его долгие века, даже без надежды встретиться и быть рядом. Он ждал его восемь веков, не надеясь получить даже простого взгляда или улыбки. Се Лянь подождёт. Потому что взамен его ожидания он получит всё. Даже больше, чем всё.
***
Вёсны сменялись очередным жарким летом, а после осени накатывала стужа. Се Лянь привык к рутине, но не привык оставаться на одном месте так долго. Он бродил по разным местам большую часть времени, его жилье до смешного часто разрушалось, даже простой привал у реки. А поэтому Се Лянь был приятно удивлён, когда он возложил последний кирпичик в саду, заканчивая обустраивать гору Тайцан. И ничего не сломалось, не унесло ветром и не возгорелось.
Наследный принц закончил строить дом для них с Сань Ланом. Он отреставрировал главный храм, сделал несколько пристроек для сада и своего верного быка, который в последнее время стал хворать, ведь прошло уже десятилетие. Такой длинный срок для смертных, но такой короткий для прошлого Се Ляня. Ранее он бы даже не считал такую дату, ведь в чём был её смысл, если за это время ничего не менялось?
Но теперь у Се Ляня было место, которое постепенно становилось домом, и он менялся с упорным трудом принца. Былые заросли горы Тайцан не шли в сравнение с тем уютным гнёздышком, которое Се Лянь вручную создавал все эти десять лет. С его вернувшейся удачей и невероятной силой бога войны, Тайцан выглядел великолепно.
Но это великолепие было только для глаз Его Высочества. Сань Лан всё ещё не возвращался, а Ши Цинсюань ушёл в далёкий путь, в котором, по слухам, он обрёл бессмертие и вернулся в свою ипостась Повелителя Ветров. Однако Се Лянь точно знал, что его друг не остался на небесах, а, скорее всего, ушёл странствовать. Возможно их пути ещё пересекуться, и Се Лянь всегда будет рад другу в своём доме.
Доме. Помнится, Хуа Чэн не любил, когда Дом Блаженств называли его домом, и Се Лянь теперь прекрасно понимает почему. Дом, это где есть твои домашние. Храм Тайцан почти его дом, он своими руками вознёс этот фундамент и принёс уют. Но здесь не было Сань Лана. Даже те дряхлые доски и разрушенный фундамент Храма Водяных Каштанов служил его домом в большей степени, чем Тайцан.
***
Се Ляню было неописуемо скучно. Он закончил строить все здания, обустраивать сад, а домашних дел было очень мало. Он пытался растягивать стирку, уборку, готовку, но всегда заканчивал раньше обеда. Затем он уходил в сад, чтобы позаботиться о каждом ростке и деревце. Он осторожно убирал сорняки, пропалывал почву, поливал каждое растение, не повреждая листья, но это занимало ему время до раннего вечера, когда солнце даже не окрашивалось в золотой.
Порой в нём проскальзывали мысли сходить в небольшое путешествие, но вдруг Сань Лан вернётся именно в тот момент, когда Се Лянь отлучится? Он хотел бы вернуться на небеса, чтобы спросить своих знакомых о насущных делах, и, может, даже помочь с чем-то. Несмотря на вечные перебранки Фэн Синя и Му Цина, он был бы не прочь послушать их вместо удушающей тишины в аккомпанементе сверчков.
Первые несколько лет были наполнены покоем и нетерпением увидеться с Сань Ланем. Минув пять зим, Се Лянь стал сдержанней, но каждый день он занимался обустраиванием их дома, а поэтому плохие мысли держались от него подальше. Минув десятилетие, Се Лянь стал скучать и не находить себе места от безделья.
Возможно, Се Лянь скучал по своим приключениям. Как минимум, он не сидел на одном месте как затворник, разглядывая в деревянной стене очертания своего возлюбленного. Теперь он понимает, почему Хуа Чэн делал столько статуй Наследного принца. Было невыносимо сидеть на одном месте без возможности сделать что-либо. Если бы только Се Лянь знал, как помочь Хуа Чэну. Был бы какой-нибудь способ ускорить возвращение Сань Лана…
***
С годами Се Лянь стал нестерпимей, но он не терял надежды, лишь чаще находил себя в дурном настроении и раздражении от безделья. Он столько лет работал, находил себе жильё и пищу, а теперь ему приходится сидеть взаперти в храме, словно наказанная принцесса!
В один день его переполняли эмоции, а в другой он сидел с потухшими глазами, едва ли находя силы для повседневных дел. Всё равно здесь некому было его журить за пыльный пол и отсутствие ужина.
На подходе двадцатой зимы, когда Се Лянь был на грани того, чтобы разрушить Тайцан до кирпичиков и построить заново — просто чтобы было чем заняться — к нему прибыл неожиданный посетитель. Се Лянь ожидал кого угодно: от своих давних друзей и Ши Цинсюаня, до Богини Дождя, заблудшего странника, или, наконец, своего возлюбленного.
Но за дверью стояла незнакомая фигура в полностью чёрных одеяниях, с прямыми чертами лица, которые почти не выделялись из общей массы людей. Однако Се Лянь сразу же понял, кто его гость.
— Повелитель Чёрных Вод? — замигал глазами он. К нему очень давно не наведывались гости. — Проходите, не стоит стоять на пороге.
Перед тем, как говорить по делу, нужно угостить человека. Точнее, призрака. Тем более что Се Лянь не зазря накупил столько сортов чая и даже сам слепил довольно милый чайный сервис. Но по всей видимости, Сань Лан прибудет позже, чем сможет испробовать его чай.
Се Лянь предложил Непревзойдённому напиток и свои недавно испечённые лепёшки. Хэ Сюань с явным неудовольствием посмотрел на его готовку, но не имел смелости отказать. И здесь Се Лянь тихо засмеялся. Впервые за долгие годы, вместо ожидаемого приступа рвоты Черновод ощутил приятный сладкий вкус! Тот с упорством стал пожирать лепёшки принца, и, если бы здесь был Сань Лан, то точно бы вышвырнул того за порог, чтобы лично смаковать каждую сладость.
Лёгкая улыбка спала с лица Се Ляня, и Хэ Сюань заметил его напряжение.
— Ваше Высочество, вы, наверное, уже догадались зачем я здесь, — начал он спокойным голосом. Се Лянь знал, что это связано с Хуа Чэном, иначе никак. Однако он не мог понять, какие новости принёс ему Непревзойдённый. — Из-за того, что ныне гора Тунлу перестала выполнять свою основную функцию, призраки не могут попытать удачу и стать «Непревзойдённым».
Се Лянь с интересом слушал гостя, ведь он и сам об этом думал — теперь, после того, как Цзюнь У заточили под горой, а жерло заполнило всю территорию лавой, Тунлу не может быть очагом встреч призраков и местом их соревнования. Возможно, когда-нибудь, появится похожая идея и призраки вновь начнут бороться за место лучших из лучших, но сейчас создание Непревзойдённого было невозможно.
Се Лянь не был глуп и сразу понял, что хочет сказать Черновод.
— Хуа Чэн, несмотря на свой излишне драматический уход, был далеко не слабым призраком, — Се Лянь отчётливо видел неприязнь на лице Хэ Сюаня, его нежелание хвалить Собирателя Цветов. — Более того, он стал первым Непревзойденным после Безликого Бая, а поэтому тот факт, что он до сих пор не вернулся, даже в слабой форме… не слишком радует.
Если бы Се Лянь в эту секунду не чувствовал невероятную боль и страх, то мог бы пошутить, что Черновод наконец взялся за голову и решил отдать долги — слишком расстроен был демон фактом отсутствия своего заёмщика. Но Се Лянь думал совершенно о другом.
Ведь правда, как Сань Лан мог вернуться, если Тунлу более не могла питать призраков своей тёмной ци?
Они сидели в пустой тишине, думая о своём, и принц с каждой минутой терял краску в лице и надежду в сердце. Се Лянь теперь прекрасно понимал, что чувствовал Хуа Чэн, когда не мог помочь ему никакими способами — когда он наблюдал за его страданиями и не знал, когда это закончиться, и знал, что не мог это остановить.
— Однако, у меня есть одно замечание, Ваше Высочество, — прорезался голос призрака, отчего Се Лянь пришел в себя.
Тихо сообщив о идее, Хэ Сюань поклонился принцу и поблагодарил за чай и угощения. Се Лянь долго провожал взглядом его спину, пусть Черновод мигом использовал сжатие тысячи ли, и спокойно витал в мыслях.
Да, это должно сработать.
Только вот какой ценой?
***
Умершие люди, когда душа покидает их тело, могут спокойно отправиться на перерождение, — или в круги ада, будь человек греховным — или ненадолго осесть на земле, собираясь с мыслями и прощаясь с прошлой жизнью. Некоторых держала семья, дети, любовь; некоторых богатства и жажда власти, а другие и вовсе были не удовлетворены своей жизнью, а поэтому бездумно скитались в желании достать что-то, о чём грезили.
Но есть люди, души которых оказывались во мраке мучений, в невыносимой боли от несправедливости, гнева, зависти, горя — на пике их страданий душа крепла, питаясь их терзаниями, и становилась чем-то иным.
Одной из таких душ когда-то оказался один устремлённый юноша с проклятым глазом, чья воля была сильнее жизни и смерти, чьё упорство смогло преодолеть барьеры духовного мира и мира телесного, и душа этого юноши претерпела изменения. После смерти он был слабым и робким блуждающим огоньком, который метался по кровавым и разрушенным полям в поисках чего-то, о чём и сам не ведал. Он знал лишь то, что ему нужно искать.
Идя за белой фигурой со скорбным видом, огонёк робко приставал к нему в поисках тепла, но проходило слишком много времени, и обычный человеческий дух, не зная воли и цели, давно бы улетел в потусторонний мир, как ему и следует. Но что-то держало огонёк внизу, что-то невероятно сильное, и вскоре душа юноши оказалась в тисках, замученная болью своего возлюбленного. Огонёк видел бесчисленные смерти белой фигуры, невероятную боль, от которой он затух, наполненный горем и страхом, и тут же возгорелся пуще, от ярости и несправедливости. Желание отомстить и защитить заполнило всю его сущность — и оттого ли, что огонёк нашёл цель, или из-за гнева на весь мир — душа окрепла и вновь родилась в мире.
Душа с такой непревзойдённой волей и страстью не могла просто исчезнуть.
А поэтому, когда юноша вновь оказался на перепутье, замученный тысячами кричащих и терзающих проклятых душ, он не ушёл навсегда, а только укрепил свою волю к жизни и желание отдать всю свою суть одному человеку. Душа его покинула мир ненадолго, зная, что возлюбленный оказался в опасности и ждала его длинная и неизвестная дорога.
Каждый ребенок знал, что умерев один раз, ты не вернёшься назад. Умерев дважды, ты потеряешь свою суть. И никакое дитя даже в необычайном сне не могло представить, что кто-то может умереть трижды.
Хуа Чэн всегда был исключением.
И никакие преграды не могу остановить его, покуда его возлюбленный жив и в одиночестве бродит по миру.
Но, может, его самым страшным врагом была не смерть, не бывший Император небес, а он сам?
***
— Сяньлэ, неужели ты передумал и решился принять мою сторону?
В тёмной пещере, где единственным светилом была прорезь в потолке, сидел заточённый мужчина. Бог, демон, падший принц, которому было суждено провести здесь долгие века. Цзюнь У не сковывали цепи и кандалы, одна лишь канга на шее, лишающая его всяких духовных сил. После битвы на Тунлу он своими руками заковал себя, чего совсем не ожидал Мэй Няньцин, однако понял Се Лянь.
Порой духовные силы могут вскружить голову и заставить поверить в то, что ты непобедим и всё тебе дозволено.
Но это далеко не так.
Несмотря на то, какой хрупкой внутри была охрана, все понимали, что ни один здравый человек не захочет выбраться наружу — где кипела лава, а тёмная энергия так и норовилась пожрать любого гостя своими крыльями. Единственным стражником здесь служил Мэй Няньцин, забытый советник Сяньлэ и давний друг принца Унани.
— Мой ответ не изменился, — покачал головой Се Лянь, глубоко вздыхая, словно в энный раз поучая своего не догадливого сынка. — Однако, мне нужно кое-что от тебя.
— И чего же Сяньлэ желает от этого старого демона? — вскинул брови Цзюнь У. — Разве он не занят счастливой жизнью со своим собственным демоном?
На этих словах Се Лянь потупил взгляд, что мигом заметил бывший Император и противно улыбнулся.
— Неужели демон не радует тебя? Проблемы в постели? Или же суженый разочаровался в Сяньлэ после восьмисот лет мечтаний? — размышлял Цзюнь У, с каждым словом всё сильнее гадя в душу тоскующего принца. Улыбка демона превратилась в злобный оскал, почти что напоминая маску, которую тот когда-то неотрывно носил.
— Ведите себя прилично, Ваше Высочество, — послышался усталый голос где-то из глубины пещеры.
Се Лянь медленно помотал головой в ответ своему бывшему наставнику.
— Нет нужды.
— И всё же зачем Сяньлэ просит помощи именно у меня, а не одного из своих дружков с небес?
Се Лянь всё никак не мог собраться с мыслью о том, что ему предстоит. Его молчание озадачило как и Цзюнь У, так и его надзирателя. И спустя, казалось, совсем долгую секунду, из аккуратных губ принца вылетело:
— Мне нужно, чтобы ты снова стал Безликим Баем.
Слова, словно хрупкие льдинки, раскололись эхом по всей пещере. Цзюнь У, несмотря на свою поистине легендарную выдержку, не смог сдержать своё замешательство. Мэй Няньцин же выразился однозначно.
— Ваше Высочество, зачем вы.?
Но старый Советник даже не мог кончить предложение, не менее изумлённый словами ученика.
Се Лянь, спустя несколько минут упорных отговорок и странного молчания Цзюнь У, ни сказал и слова в ответ. Мэй Няньцин понял, что если принц уже в семнадцать был до невменяемости упрям, то даже девять веков его не изменят, а поэтому, по-старчески помотав головой, он дал слово Цзюнь У.
— Не знаю, к чему тебе это, Сяньлэ, но не думай, что я буду сдерживать себя, — Цзюнь У немного поднял уголки губ, которые мигом разошлись в оскале. — Теперь я знаю твои потаённые страхи. Думаешь, выиграешь на этот раз?
На что Се Лянь попросту ответил:
— Мне уже нечего терять.
Улыбнулся самой тёплой улыбкой, на которую только способен перед ликом своего врага, и сломал его кангу.
В следующий миг из пещеры вылетело белое существо, которое не скрывало лица. Маска, что прежде мучала Се Ляня в кошмарах, оказалась на нём самом.
Мэй Няньцин вскрикнул: «Ваше Высочество!» Но кто знает, к какому из Высочеств он тогда взывал. Се Лянь приказал ему оставаться здесь, и несмотря на недовольства и боль, бывший Советник сдался и осел на пол. Ждать. В этом он стал сподручным.
Гору Тунлу в очередной раз настигло бедствие. Два белоснежных и чистых силуэта, словно ранние весенние цветки, сражались среди пылающей лавы и неупокоенной темной ци, что без разбору хотела поглотить всё живое и мёртвое. Цзюнь У прекрасно знал, что он не ровень Сяньлэ. Пускай он пытался задеть его сердце, грудь его была твёрже алмаза. Если слова не сломили принца, то кулак старого, снедаемого тоской демона, Се Лянь даже не заметит.
Цзюнь У было невероятно скучно, и он решился на шалость, тем более, когда объект этой шалости соблазнительно предлагал шанс, будто виляя мясом перед голодной бродяжкой.
Безликий Бай с почти детской радостью наблюдал за тем, как Се Лянь, облачённый в белые робы и маску, нещадно рубил мечом, наверняка пытаясь задеть его. Однако, засидевшийся в тюрьме, Безликий Бай проигрывал ему во всём. Пускай Сяньлэ и дал ему меч, это было скорее жестом доброй воли, этикета, чем действительным приемуществом. Се Лянь мог одной рукой победить Безликого Бая, и они оба знали это.
Однако это не мешало старому демону по-настоящему наслаждаться их боем. В пылу битвы он совсем позабылся и не заметил, как Се Лянь выпустил свой меч из рук, который с черной дымкой пропал среди жгучей лавы. Безликий Бай схватил принца за горло, увидев шанс, и, приподняв маску на его лице, тихо проговорил.
— Если Сяньлэ хотел красочно самоубиться, то не стоило так загадочно просить услуги… — восприняв молчание принца по-своему, Безликий продолжил уже шепотом, приблизившись к его уху: — Однако Сяньлэ совсем позабыл, как грустно и одиноко этому старому демону было все эти годы… Я ни за что не отпущу тебя.
Цзюнь У прибил затихшего принца к черному камню, сжав посильнее горло. Се Лянь издал задушенный всхлип, однако Безликий Бай причитающе цыкнул:
— Мой Сяньлэ, ты совсем разнежился. Такая боль раньше была бы для тебя благословением. Сяньлэ совсем запамятовал?..
Се Лянь с ужасом смотрел, как Безликий Бай призвал его меч, что было утонул в бездне лавы и тьмы, и приставил к груди.
— Неужели твоё сердце решило, что способно на что-то человеческое? Оно может лишь терпеть несметные удары, да холодно биться во время убийств.
Ранее белоснежный клинок Се Ляня окрасился в чёрный, совсем как Фан Синь. Меч блеснул на алом свету лавы, а затем мягко пролез между рёбер. От шока и удивления Се Лянь даже не вскрикнул, наблюдая, как его белые ханьфу впервые за десятилетия пачкает кровь.
Лицо Безликого Бая казалось озадаченным.
— Неужели для Сяньлэ этого мало? Тогда, что насчёт…
Удар под сердце, что почти порвал артерии.
Послышался лишь тихий вдох.
Затем, озверев, будто ребенок, у которого не получается что-то, Безликий Бай стал вколачивать меч, проникая глубоко и нещадно, совсем не жалея принца, как это делали люди после его падения в храме. Сперва робкие, безболезненные раны, затем уверенный удар, а следом за ним лишь кромсание и беспощадная жадность животных.
Белые робы принца окрасились в алый. Будь Хуа Чэн здесь, думал Се Лянь, то эти робы были бы красными по иной причине.
Несмотря на яростные попытки Безликого Бая, Се Лянь никак не мог закричать. Лишь истошные вздохи и хриплое дыхание звучало из его уст.
— Неужели принц совсем растерял чувства? Или он сдался, поняв, что его суженый не вернётся?
Се Лянь поднял на Цзюнь У потерянный взгляд. Безликий Бай расхохотался и стал давить на рану, причиняя боль. Однако принц даже не вскликнул от боли.
— Ты думал, я не понимаю, зачем ты всё устроил?.. — демон сочувственно вздохнул, устроив руку на рукояти меча, будто прилег на край стола. — Сяньлэ бывает решительным только в том случае, когда речь заходит о других людях. Или, в нашем случае, демонов. Ты ведь хотел вернуть своего Собирателя цветов, не так ли?
Се Лянь молчал, но приоткрыл рот, будто пытаясь оправдаться. По губам потекла кровь из проколотых вутренних органов.
— Ты думал, что сможешь вернуть его, если тебя в очередной раз свергнут и растерзают?
— …
— Ты считал, что твой демон прискачет к тебе, едва ты заработаешь синяк на коленке? — Цзюнь У покачал головой, а затем полностью снял маску с лица Се Ляня. — Какая жалость, что ты сам можешь справиться со всем, и никакой Собиратель цветов не потребуется. Какой здесь толк, если ты даже не кричишь от боли? Она стала для тебя слишком привычна, не так ли?
Се Лянь не отводил глаз от Безликого Бая, облачённого в его облик. На бледном фальшивом лице принца появилась совсем странная эмоция для демона. Для Безликого Бая. Сочувствие? Для него это, скорее, представало жалостью.
— Бедный Сяньлэ, затеял всю эту игру ради… ничего. Какая пошлость. Мне уже наскучило! Как бы я ни пытался тебя искалечить, всё бестолку. Ты прав, Сяньлэ, тебе уже нечего терять. Нужно подумать о чём-то другом, Сяньлэ…
И заметив на лице Се Ляня отчаяние, он закончил шепотом:
— Однако, теперь мне думается, нет способа вернуть его. Тебе не страшна боль, ты самый сильный небожитель, тебя не преследуют неудачи, а одиночество стало лучшим другом. Тебе больше не нужна помощь.
Цзюнь У встал с окровавленного тела Се Ляня и, помохав рукой, вернулся в свою законную тюрьму.
Се Лянь остался лежать на чёрной почве, пока не стемнело. Он пробежал до тех пор, пока не стало подниматься солнце. Он пробежал, пока кровь не засохла. Он оставался лежать, пока не послышались тихие шаги, сквозь завывание потустороннего ветра.
Они прозвучали совсем рядом, и Се Лянь, одним махом руки вытаскивая меч, повернулся в их направлении.
Перед ним стоял высокий демон с длинными тёмными волосами, который оглядывал сцену с грустью. На его бледном лице отражалось что-то невыразимое, словно он сам боялся прочувствовать эту эмоцию.
Но демон не носил червонных одежд, не держал в руке ятаган, и его не преследовали бабочки.
— Ваше Высочество… — позвал Повелитель Чёрных Вод.
Се Лянь встал перед демоном, отдал ему в руки меч, а затем неспешно пошёл в сторону знакомой пещеры. Она давно была разрушена, и вряд ли там осталось хотя бы частица былой истории.
Но ноги Се Ляня вели его к пещере с собственными статуями.
***
Се Лянь сковал свои силы, заточив себя в кангу, и присел у разрушенного входа, где нашёл осколок цветка. А возможно, это был лишь странный кусок камня. Се Ляню хотелось верить, что он вернулся туда, где осталась хотя бы частичка его Сань Лана.
Он закрыл глаза и стал считать, пока в животе не стало пусто, а горло не пересохло до боли и кашля.
Он стал считать, пока в ушах не зазвенело, а слабость тела не позволяла более сидеть.
Он считал, пока в мыслях не стали копошиться демоны.
«Неужели ты не можешь жить без него?»
Он прожил восемь сотен лет в одиночестве и неудачи. Он пережил столько боли и несчастий, что казалось, ничего его не сможет сокрушить. Хуа Чэн подарил ему невероятную силу, чтобы он был счастлив. Хуа Чэн сделал для него всё, чтобы Се Лянь продолжал жить.
Но теперь Се Лянь почувствовал себя тем маленьким принцем, которого лишили любимой игрушки. Он чувствовал, что ничего больше в жизни не порадует его, что смысл ушёл в небытие. Ребенком он как быстро гневался и плакал о потери, также быстро и забывал. Но сейчас, прикоснувшись к заботе и теплу другого человека, он превратился в верного пса, ждущего своего хозяина до последнего вздоха.
Разумеется, Хуа Чэн был далеко не игрушкой, и сравнив себя с псом, Се Ляня бы он точно поругал.
Усмехнувшись самому себе в полу забытие, Се Лянь постарался не обращать внимание, как глухо стучит сердце, словно зажатое в тисках. Ведь Цзюнь У был прав, Се Ляню не страшна никакая боль. Но почему внутри всё так… пусто.
Если Хуа Чэн чувствовал такое на протяжении веков, то…
Се Ляню плохело с каждой мысли о нём. В груди болело намного сильнее, чем от тысячи ударов мечом, а тугой узел в животе напрягал сильнее голода.
Се Лянь понял, как он слаб. Как он не смог продержаться и двух десятилетий ради Сань Лана, который терпел всю эту боль и одиночество восемьсот лет. Хуа Чэн жил ради него, даже без надежды увидеться вновь.
Почему он не может этого?
Как долго ему придётся ждать? И дождётся ли он? Он понял, что не сможет терпеть такое, не сможет ждать его веками, без единой надежды вернуться. Он попросту не может.
Холодные нежные руки и ласковый взгляд ещё так свежи в памяти, будто он держал демона в объятиях вчера. Но вместе с тем всё слишком далёко, будто он уже прождал эти века.
«Прости, Сань Лан.»
Его тело рухнуло на пол, а сознание покинуло принца также скоропостижно, как и руки его возлюбленного.
***
Повелитель Чёрных Вод провожал Се Ляня хмурым взглядом. Он прекрасно видел бесцветное, лишённое всякой надежды лицо, и понял, что их план провалился. Хэ Сюань знал, что Собиратель цветов не сможет вернуться как раньше, а поэтому подумал, что стоило бы поддолкнуть их воссоединение с принцем любым способом.
Несмотря на неуверенное лицо принца, тот ответил положительно на странную просьбу: «Подвергните себя опасности». Повелитель Чёрных Вод не знал, что именно затеял Се Лянь, а когда пошёл по его следу, увидел лишь груду бледных конечностей и тусклый взгляд.
Впервые за века, будучи бедствием, он почувствовал вину. Он ощутил, что должен возместить ему что-то.
Неужели его план изначально был провален? Почему этот недоумок Хуа Чэн не пришёл принцу на помощь? Почему Хэ Сюань казалось, будто всё потеряно?
Пускай Собиратель Цветов не делал ничего для него бесплатно, всегда держал долги и почти разрушил его план мести… Се Лянь же относился к нему добродушно, несмотря на все произошедшее между ними. И, Хэ Сюань никогда не признает этого вслух, только благодаря принцу он не заперт в своей обители, озлобленный на весь мир и людей в нём. Только благодаря Се Ляню, Хэ Сюань решил дать ему второй шанс.
Повелитель Чёрных Вод Хэ Сюань никогда в жизни и посмертии не считал себя должным. Наоборот, он видел в мире задолжника, будто бы вселенная ему всё обязана возместить. Что все люди здесь — лишь средство исполнения мести.
И впервые за века, он решил оплатить свой долг.
Он попросил прощения у принца, который относился к нему до глупого добродушно, и, призвав меч, направился за ним.
***
Ноги его привели в пещеру, где на холодном каменном полу спал усталый бог. Он увидел кангу, а также несметное количество ран на теле.
Он схватился за меч, приставляя его к шее принца.
Пускай боги не могли умереть как люди, небожители — несмотря на множество пустых слухов — вполне себе смертные. Не сказать, что ему было грустно, но узреть финал их истории — упрямого демона, который ждал своего принца восемь столетий, и не менее упрямого принца, что более не мог ждать их воссоединения. Какая жалость.
Второй раз сносить голову божеству будет проще, а поэтому Хэ Сюань занёс меч, целясь прямиком в шею, и со свистом опустил клинок, чувствуя запах свежей крови.
Повелитель Чёрных Вод впервые за свои долгие века почувствовал невероятную боль в теле. В тот же миг его правая рука, что держала меч, опрокинулась на пол, сжимаясь и испуская алые реки.
В разрушенной пещере просиял алый свет, наполнивший воздух жаждой крови и страданий врага. Он окрасил все стены, разнося по округе зло, словно из-под земли вытек фонтан тёмной ци.
Несмотря на боль в предплечье и льющуюся рукой кровь, Черновод удовлетворённо вздохнул. Паршивец Хуа Чэн. Пришлось зайти до последнего, чтобы пробудить его.
Он мигом отступил, унося ноги подальше от пещеры, и где-то на краю горы Тунлу начертил Сжатие тысячи ли. Он глубоко надеялся, что если Собиратель цветов возродится, то не вспомнит о том, каким образом это произошло…
Когда Повелитель Чёрных Вод ушёл, пещера, в которой бессознательно спал принц Сяньлэ, окрасилась в нежный белый, а из сгустка света вышел едва совершеннолетний юноша, одетый в простые робы. Он увидел раненого и уставшего, но несмотря на всё, невероятно красивого принца, и серебряные слёзы посыпались из его глаз словно бабочки.
Пускай он был совсем мал, своими едва видными белыми руками он обхватил талию принца, то ли защищая его, то ли ребенком плача на его груди. Сквозь беспробудный сон принц улыбнулся.
И сквозь сон он подумал: «Какой же милый ребенок, пожалуй. Ластится ко мне, словно бездомный кот».
И пока принц видел сны о прошлом, хилый призрачный юноша пожирал призраков, чтобы вернуться.
Он обязательно вернётся, пускай на это уйдет время. И тогда он разбудит принца, которому не придётся ждать. Юный призрак оставил невесомый поцелуй на лбу теперь сладко спящего принца.
Когда призрак станет сильнее, он вновь сломает кангу, чтобы пробудить своего возлюбленного ото сна.
— Спи спокойно, мой принц. Когда ты откроешь глаза, я буду рядом.