Декабрьское утро встречает коротковолосую девушку сумраком и шумом за окном: так в стекло стучат крупные снежные шапки, гонимые пургой во все стороны. Синеватый сумрак выливается из внешнего мира и заполняет квартиры. В квартире и в гостиной, где просыпается Кируми, почти темно и почти тихо. Только усталое бряцание по клавиатуре ноутбука, стоящего на котацу с обогревателем, и свет от его монитора нарушает эту темноту и тишину. За ноутбуком сидит высокая фигура, немного женственная, как может показаться со спины, но всё же более широкие плечи выдают то, что фигура эта принадлежит мужчине. Силуэт сутулится и усердно что-то пишет. Раз слово, два, три — и снова стирает, зажимая «Бэкспейс». Всё не то, всё не то — и человек то чешет голову, то массирует большим и средним пальцем внутренние уголки глаз, иногда шмыгает носом от холода.
Кируми в молчании наблюдает за фигурой со спины. Она прекрасно понимает: ему не до сна сейчас, но всё же сон — вещь необходимая…
— Ты даже не ложился? — она в полудрёме ползёт к юноше с длинными волосами, собранными в неряшливый пучок.
— Нет… — он громко зевает и потягивается. — Кируми, милая, я в порядке, просто у меня горят дедлайны и…
— После полевых исследований не было времени написать аннотацию к статье, так, Киё? — Кируми прижимается к нему сзади, обнимает со спины, просунув руки снизу подмышек и кладя смазанные увлажняющим кремом ладони на его грудь, едва сжимая в руках ткань вязаного свитера. — Тебе бы поспать, правда. Ты на этой неделе спишь по три или по четыре часа. Это неправильно, понимаешь? Тебе нужен отдых.
На лице Корекиё появляется лёгкий румянец, которого Кируми не увидит в этом мраке. Хитрым, но полусонным прищуром он посматривает на неё через плечо:
— Х-хей…
— Хм? — озадаченно вслушивается Кируми.
— Возможно… Да, возможно, ты права, мне действительно нужен отдых. И, если ты не против, конечно, ты… могла бы мне помочь.
Он поворачивается к ней, снимает очки и трёт уставшие от постоянного вчитывания в монитор глаза. В них картинка уже плывёт, но Корекиё ещё держится, чтобы не затонуть в объятиях Морфея.
— Ты же знаешь, я не откажу тебе в любой просьбе, — она ласково шепчет ему на ухо.
— Я не знаю, то ли от недосыпа, то ли от стресса, но я не могу угомониться…
— О чём это ты?
Он поворачивается к ней. В мониторном свете девушка замечает жаждущий чего-то взгляд. От Корекиё несёт жаром: горячее дыхание из его рта остаётся на её коже, будто плавит лёд. Под сонной тяжестью юноша падает на девушку и затем, опираясь на руки, нависает над ней и смотрит в нежно-зелёные глаза и аристократически бледное лицо, освещённое немного синеватым светом от экрана. Он всегда любуется Кируми, он любит в ней всё: любые эмоции, любые чувства, любое выражение лица, движение тела, каждый вдох и выдох —но наблюдать за её удивлением, смущением, шоком, доставляет какое-то особенное удовольствие, которое вряд ли возможно объяснить человеческим языком.
— А-ах! К-Киё?!
— К-Кируми, я… — белая кожа заметно розовеет, а дыхание тяжелее и более густое. — Мне очень жарко сейчас, от твоих прикосновений и твоего присутствия… Я сам до конца не понимаю, но… По крайней мере, со мной это случилось только после того, как ты начала касаться меня своими руками…
— Киё… — Кируми хлопает густыми чёрными ресницами и сама краснеет пуще прежнего. Кажется, она понимает, что на него нашло. — Ты… возбудился, да?
Он кивает, смущённо отведя взгляд в сторону.
— Ты же… Позволишь мне касаться тебя? Целовать, иногда кусать, водить языком по твоему изумительному телу… — и, вспомнив про силу сказанных им слов, тут же останавливается: — Я н-не настаиваю, милая, если ты откажешь, я всё пойму. Тебе бы тоже не помешало бы поспать.
Вот же чёрт.
Покрасневшая Кируми вздрагивает от каждого его слова. Она-то не планировала того, что её касания заставят пробудиться в Киё животным инстинктам. И совершенно забыла, что и он умело подбирает слова, чтобы пробудить их же и в ней самой. Но, по правде говоря, Кируми и сама соскучилась по этим ощущениям и прикосновениям. Так почему же не отдаться моменту — а заодно и любимому человеку — и не отдохнуть самой? Сон никуда не убежит, тем более, он сам того хочет, разве нет?..
— Я только за, милый, — и бережно целует его в скулу, притянув к себе за выпавшую из пучка длинную и широкую прядь.
Борясь с дремотой, Корекиё опускается, опираясь на предплечья, целует Кируми, которая закрывает глаза, в губы: оба слегка облизывают их, покусывают, дышат ртами в рты. Нежно, немного страстно они целуют друг друга, но будто вцепляясь и не желая отпускать.
— Позволишь ли ты мне целовать твоё тело? — по-кошачьи жёлтые глаза обеспокоенно заглядывают в зеленоватые.
— Да, давай… — одобряет Кируми и берёт на палец одну из длинных, чёрных передних прядей и накручивает на него.
От её бархатных губ Корекиё отрывается и касается её кожи, оставляя тонкую тропинку из нежнейших, будто призрачных, поцелуев на скулах, на зардевших щёках, крае нижней челюсти и подбородке. От него он бережно спускается к прекрасной шее — здесь и чуть ниже, на ключицах, Корекиё любит оставлять поцелуи, засосы и даже лёгкие укусы. Кируми вздрагивает от каждого прикосновения губ, от каждой струйки разгорячённого дыхания из носа и рта молодого человека, покусывает свои губы и с трудом сдерживает свой голос. Она не хочет нарушать царящее в комнате спокойствие: лёгкие прикосновения на коже и их любовное перешёптывание — единственное, что нарушает эту сумрачную тишину.
Корекиё оставляет поцелуи на выпирающих ключицах, проводит вдоль них мокрым языком и сам с трудом контролирует количество слюны: он настолько сильно возбуждён, что слюна сама стекает из уголков рта. Глаза в наслаждении и надвигающемся сне вот-вот захлопнутся, но он невероятно сильно жаждет продолжения.
— Разрешишь.? — и Корекиё указательным пальцем поддевает край любимой мешковатой футболки Кируми, которую она носит в качестве пижамной, и её тонкую водолазку от термобелья.
— Да… — и её дрожащий выдох улетает в пустоту.
Тонкие холодные пальцы приподнимают одежду Кируми снизу, задирая её до подбородка девушки. Корекиё проводит носом по грудине, жарко дыша на грудную клетку, и оставляет невесомые поцелуи на нижних частях обеих грудей. Изо рта Кируми уже вырываются тихие стоны.
— Ки…ё…
— Хм? — он отрывается и смотрит на неё.
Она молчит, не зная, что говорить. Корекиё, не дождавшись ответа, проводит языком по одному соску и берёт его в рот, посасывая. Глаза устремляются на неё: Кируми, кроме тихих стонов, ничего не может сказать.
— Как хорошо… Продолжай…
Губы покусывают сосок, а пальцы другой руки — другой, сжимая его мягкими подушечками и массируя. Кируми издаёт протяжный стон, но, испугавшись, что Корекиё не сбалансирует на одном предплечье, хватает и держит юношу за плечи. Она тяжело дышит ему в макушку.
Между тем, закончив ласкать обе груди, Корекиё возобновляет поцелуи. От груди он спускается к её нежному животику. Кируми напрягает пресс, и, хоть и чётко выраженного пресса у неё нет, но мышцы заметно напрягаются и живот кажется твёрже.
— Прошу, расслабься, — приподнявшись от живота, он возвращается к лицу девушки и целует в нос, слегка лизнув, — ладно?
— Хах, ты всегда так будешь беспокоиться, — она закрывает глаза ладонью, чтобы он не заметил её взгляда, в котором смешались страстная жажда и сильное смущение. — Ладно, хорошо, я спокойна…
Он снова опускается к животику, дышит на открытую кожу и ведёт носом вниз. Добравшись до лобка, Корекиё резко меняет положение своего лица: он утыкается носом во внутреннюю сторону ноги Кируми и тяжело дышит ртом на кожу. Одна рука Корекиё раздвигает ноги любимой, другая почти незаметно для Кируми опускается к паху самого Киё и сжимает через пижаму то, что находится в нижнем белье.
— Как ты горяча, Кируми… А-ах, как же ты прекрасна, — он шепчет все эти слова в её ноги. — Могу ли я сделать тебе приятно… здесь?..
Корекиё кладёт руку на пах Кируми и, одурманенный от возбуждения, смотрит на неё, пустив небольшую полоску слюны изо рта. Девушка же, с трудом приподнявшись, чтобы посмотреть в глаза, густо краснеет от этих слов.
— Я очень сильно хочу тебя, — усталым, но скулящим шёпотом просит Корекиё. — Прошу, молю тебя, моя госпожа, моя королева, моя богиня, позволь мне сделать тебе приятно…
Кируми не может спокойно реагировать. Да, девушка сама иногда просит о том, чтобы Корекиё помогал ей с возбуждением, в том числе и языком, но сейчас всё вокруг в таком состоянии, что ей тяжело соображать. Мысли путаются, дышать трудно, вся она пыхтит от жара. Ещё и так ласково называет её… Неудивительно: они знают друг друга вот уже несколько лет, и каждый из них знает, как сделать другому приятно. И, безусловно, он знает, как возбудить её. Кируми только за.
— М-м-мхм…
Девушка пытается кивнуть, но он понимает и сам, что она дала согласие.
— Да-давай я немного помогу тебе… — пальцами Кируми поддевает трусы на бёдрах и пытается их стянуть вниз, выгибаясь кверху; Корекиё же, касаясь её рук, медленно стягивает к коленям, к голеням, к щиколоткам, а затем вовсе снимает их, бережно беря в руки стопы, хоть и сильные, но казавшиеся для него сейчас фарфоровыми. Аккуратно их сложив, он медленно кладёт их справа от себя. Ожидание не столько утомляет Кируми, сколько пытает.
Молодой человек возвращается к поцелуям внутренней части ног. До этого он и так целовал их медленно, но теперь целует ещё медленнее. Постепенно через уже длительные поцелуи Корекиё приближается к паху Кируми, и, когда он оказывается напротив нужной точки, Кируми замирает и едва дышит: она чувствует, что в комнате не хватает воздуха.
Он нежно проводит языком от влагалища к клитору, после чего глазами проверяет реакцию Кируми, смотря ей в лицо: она издаёт уже более громкий стон, немного прогибается и от стыда закрывает себе рот ладонью.
— Кируми, милая… — он дышит ртом на внешнюю часть половых губ, — как твоё самочувствие?
— Прошу… — она кладёт руку на его длинные, чёрные, шелковистые волосы, — прошу, продолжай без лишних расспросов. Не пытай меня так…
— Как скажешь…
И он впивается в вагину, продолжая те же движения языком. Не в силах сдерживать себя, параллельно с этим Корекиё немного снимает трусы и пижамнве штаны с себя, поворачивается на бок и касается себя. Он берёт в руки свой член и двигает рукой по его длине, кладя указательный палец на головку. Вместе с этим он касается губами клитора и начинает сначала нежно целовать его, а затем и посасывать.
— Н-нгх!.. Киё! —
Волны жара расплываются по телу, и из-за них кожа выделяет холодный пот. Одной рукой Кируми хватает себя за грудь, другой — за волосы Корекиё и крепко сжимает их у основания, непроизвольно тянет на себя. Он ухмыляется: да, он любит, когда Кируми начинает пытаться доминировать над ним, он любит ту красоту, что проявляет сейчас его возлюбленная, и он не намерен останавливаться.
Ещё немного, и Кируми чувствует, что она на исходе:
— К-Киё, милый, я… Я— а-ах… Я скоро—
Но он решает прерваться и посмотреть ей в глаза.
— Нет, нет, нет, — в испуге девушка начинает скулить, ослабив хватку и посмотрев на Корекиё, выжидая ответа. — почему ты… остановился?
— К-к-к, мне просто хочется взглянуть на тебя и то, как ты проявишь себя, если я так поступлю, — он возвращается к месту, но не к делу, и игривым голосом продолжает мучительную пытку. — Я продолжу, как только ты скажешь, чего ты хочешь, и если ты попросишь об этом.
— Я… Я-я хочу, что-чтобы ты по-омог мне… За-закончить… По-по— прошу… — Кируми вся дрожит. В голове так мутно, будто в тумане. Слюна стекает изо рта, на глаза наворачиваются слёзы. — Молю, позв-воль м-мне закончить…
Он продолжает двигать языком вдоль вагины и посасывать клитор, но теперь намного интенсивнее. Кируми не выдерживает этого — после оргазма она совсем мякнет и ложится, отпустив волосы Корекиё и расслабляясь от полученного оргазма. Голова совсем опустошена, лишь чувство удовлетворения сидит в ней. Но надо преодолеть себя, чтобы посмотреть, что будет делать её возлюбленный дальше: она замечает, что он ещё явно не закончил.
— К-Кируми… — от бессилия он совсем перестаёт контролировать свою слюну. — Ты… позволишь мне… кончить тебе на живот?..
Густо покраснев, Кируми всё же кивает.
Корекиё же, встав на четвереньки, нависая над ней, опирается на предплечье, упирается головой на её плечо и помогает достичь этих же ощущений и самому себе. Всё интенсивнее он двигает рукой вдоль члена, сжимая его, массируя головку — и он почти падает на неё, испачкав семенем её живот и немного грудь.
— Хей, Киё… — Корекиё поднимает голову и смотрит на девушку, услышав полудрожащий голос Кируми. — Держись, сейчас…
Она кладёт его на пол рядом с собой и вытирает со своего тела семя.
— К-Киё? Ты как?
Молчит.
— Киё! — она испуганно проверяет указательным и средним пальцем его пульс на шее.
Он тихо сопит. Весь красный, разгорячённый, с перепачканными в её соках носом и ртом — теперь он мирно лежит на полу, лишь иногда заметно, как при дыхании поднимается живот и как он сладко мычит.
— Ты уснул! — в тихом голосе девушки слышится нечто среднее между досадой и радостью. Она слабо смеётся, чтобы не разбудить его. — Глупышка…
Она опускает одежду с груди на тело, находит свои трусы, надевает их и, одев и самого юношу, ложится рядом с Корекиё. Кируми берёт одну из чёрных прядей и мечтательно накручивает на пальце. Она оставляет лёгкий поцелуй на его губах в знак благодарности, и он улыбается ей сквозь сон. Позже и она погружается в глубокий сон вместе с ним, уткнувшись своим лбом в его.