Жёсткие перья щекочут плечо.
— Уху, — раздаётся терпеливо над головой.
— Встаю, встаю…
Юджи сонно потирает глаза, силясь убедить организм в необходимости подъёма. Зима: хочется спать и спать, но если он сейчас перевернётся на другой бок и продолжит дремать, то потом опоздает на занятия.
За пределами одеяла холодно. Юджи невольно вздрагивает, опуская ноги на пол. Ледяной: опять выключился обогреватель. С шорохом на плечи опускается тяжёлое птичье тело. Нуэ обнимает крыльями, как плащом, и вопросительно заглядывает в глаза.
Юджи привычно чешет его под клювом, как самую обычную сову.
— Спасибо, что разбудил.
Нуэ поднимает его каждое утро. Юджи с приходом холодов просыпается неохотно, тяжело; в общежитии тонкие стены — десять громких будильников, как дома, не поставишь, и Юджи почти опаздывал несколько дней подряд, пока его не отловил на допрос Фушигуро. Теперь утро Юджи начинается с навязчивого угуканья в ухо, по мере раздражения превращающегося в скрежет, пристального взгляда и периодического пощипывания за руку.
За окном темно, скользко и тоскливо. Вчерашний снежок превратился в серую противную слякоть, взявшуюся лёгкой ледяной коркой. Точно будет забавно хрустеть под ногами, пытается взбодриться Юджи, энергично разминаясь. На улицу не хочется совсем, как и в тихий полупустой класс — Кугисаки и второгодки в отъезде, и всё уныние химических формул достаётся им с Фушигуро. Хочется горячего чая с шиповником, мягкого зверька на погладить и пересмотреть «Ходячий замок». И, пожалуй, объятий.
Первое его уже ждёт на кухне, и Юджи торопится умыться, мячиком проскакивает по лестнице вниз, чуть не сбросив недовольного скрипящего Нуэ с «насеста», влетает в двери с разгону.
— Доброе утро, Фушигуро!
— Доброе, Итадори.
Фушигуро в забавном, но безумно мягком и уютном даже на вид свитере с узором кроликов; Юджи пересчитывает кроличьи мордочки и представляет, как будет веселиться Годжо-сенсей, когда они с Мегуми собьются в клубок за партой, потому что вместе теплее. А они собьются. И будут сидеть в обнимку. И греться.
У ног Фушигуро развалилась меховой горой гончая. Сторожит, бережёт. Приветственно клекочет Нуэ; Юджи покачивается, когда химера мощным толчком перелетает к теневому собрату, чтобы удобно устроиться на его спине.
Чужие руки мягко возвращают желанное равновесие.
— У тебя паста на лице, — сообщает Фушигуро, принимаясь оттирать. Юджи жмурится, фыркает — щекотно, — но, когда Мегуми заканчивает, не даёт отстраниться: ловит ладонь и прижимает к щеке.
Прохладная. У Фушигуро всегда руки холодные: мёрзнет. Кутается в безразмерные кофты зимой, не отлипает от термоса с горячим чаем, прячет ладони в особых утеплённых перчатках, теплом теневых зверей укрывается.
— Чай остынет.
Чай… Весомо. Но стоять так хорошо, уютно. Отлипать не хочется. Юджи и не отлипает: перехватывает Мегуми за пояс поудобнее, в два шага добирается до стульев, чуть не запнувшись о шикигами, и аккуратно усаживается, затаскивая Фушигуро к себе на колени. И завтрак под руками, и друг. Можно выпить сладкого горячего чая и прислушаться к зашуршавшему конспектами Фушигуро, приглядывая, чтобы он не забывал есть. А можно подремать, уложив подбородок на плечо, чувствуя, как потихоньку согревается под руками Мегуми.
О занятиях думать не хочется. Особенно о проклятой химии. Интересно, существует проклятие учёбы? Оно пострашнее Сукуны будет, наверно!
Юджи хихикает, щекоча смешком шею Фушигуро. Тот даже не дёргается, только ворчит для приличия — привык. Они оба привыкли. И к друг другу, и к такой жизни.
Кому-то со стороны их отношения покажутся странными. Юджи всё равно: Фушигуро для него друг и семья. И немного больше. Они не обсуждают это, не ставят рамок и ярлыков. Принимают как истину каждый момент. Переходят с фамилий на имена и обратно, как удобно. Переплетаются в клубок, как запутавшиеся нитки. Мегуми заботится — Юджи подставляется, Юджи греет — Мегуми оттаивает, Мегуми целует — Юджи отвечает. Так и должно быть, думает Юджи, так правильно. Сами по себе — цельные детали, рабочие, но не лучшие, вместе — законченный отлаженный механизм. Удобно. Спокойно. Правильно.
Под ногами возятся тени. Через полчаса — к улыбкам сенсея и цепочкам формул. Снова снег идёт… Юджи тычется носом в колючие прядки волос Мегуми, как щенок, и выдыхает горячим в затылок. Мегуми пахнет сладкой черникой, зимним ветром и имбирём. Юджи думает: ленивым счастьем.