Пропитанный влагой, мягкий морской песок проникает между пальцев Кируми. Она идёт босиком, поднимая голову в шляпе вверх, закрывая глаза под ощущением от слегка прохладного утреннего бриза. Ветер ласкает её тонкую, но тем не менее крепкую шею, покрывает лицо влажными поцелуями. До ног едва докатывает очередная пенистая волна, она за пару приходов с трудом смывает отчётливые следы.
Поправив чёрное парео с белой паутинкой кружев, Кируми садится на один из камней и сжимает колени вместе о них крепкими ладонями. На шляпе развевается пурпурная лента. Она снова вытягивает шею, подставляя её ветру.
Тоджо в такие мирные минуты, пока все спят, не закрывает глаза, но взгляд её рассеян, расфокусирован: она как будто смотрит и на розово-персиковое небо и горизонт, и как будто мимо — куда-то в космос, за пределы видимого мира.
Из этой спонтанной медитации её выводит лишь случайное движение — она случайно касается ногой чего-то странного и большого.
— Хм? — Кируми вздрагивает и, широко похлопав глазами, переводит взгляд на свои ноги.
Неподалёку от камня, на котором она сидит, лежит красивая ракушка.
Кируми, спустившись с камня, садится на колени и берёт в руки диковинку.
Белая, будто мраморная, раковина немного впивается костяными отростками в кожу. По форме она напоминает большую каплю, которая скоро начинала бы свисать с тонкой травинки. Однако сама раковина увесистая. Сверху, где шипы срастаются в конус, будто мазками от растаявшего шоколада, нанесён светло-коричневый. Внутри же, с открытой костяной губой, виднеется отверстие, и раковина изнутри вся кораллово-розовая, будто кошачье ухо изнутри. Этот цвет мягко расплывается в глазах Кируми.
— Эта раковина…
Она смотрит за горизонт, на розовеющие небо и морскую гладь.
— Должно быть, ты оттуда…
Проведя большим пальцем по «губе», Кируми прикладывает ракушку к уху. Её звук лишь немного отличается от шума волн. Приятная и тихая мелодия разливается по ушной раковине.
— Слушаешь голоса океана?
— Ах? — Кируми вздрагивает и поворачивается на голос.
Со стороны берега, тоже босиком, к ней приближается Корекиё — тоже ранняя пташка. Хоть его рот и прикрыт маской (впрочем, как и всегда), но по тому, как он щурит глаза, можно сказать, что улыбается.
— Ты сегодня проснулась ещё раньше обычного. С чего бы вдруг, Тоджо-сан?
— Я… — Кируми в спешке переводит взгляд в сторону. — Я просто хотела полюбоваться морем.
Девушка пытается прикрыть ракушку, которую держит обеими руками, но она слишком большая, чтобы быть незаметной.
— Позволишь послушать? — Корекиё приближается слишком близко к её лицу и смотрит прямо в глаза. Гипнотически змеиный, золотистый взгляд не оставляет ей выбора.
— К-конечно, Шингуджи-сан, — и Кируми отдаёт ракушку в забинтованные руки.
Он берёт её и прикладывает к уху.
Кируми снова смотрит, но теперь внимательно: и на то, как от ветра развеваются тёмно-синие ленты волос, и на то, как Корекиё пытается услышать ту же мелодию, что услышала она.
— Красиво звучит, — он возвращает раковину, — но я уверен, что твой слух улавливает более тонкий звук.
Шингуджи загадочно наблюдает за Тоджо и каждым её действием, не сводя глаз. Слегка наклонив голову, он заправляет выпавшую прядь за ухо:
— А ты знаешь, что это за раковина?
— Я как раз хотела спросить у Йонаги-сан, — неловко хихикает Кируми.
— Почему именно она?
— Разве она приехала не с островного государства? Уж там разницу между моллюсками должны знать точно.
— Но я тоже могу подсказать, — Корекиё аккуратно проводит вдоль шипов найденной вещицы. — Тебе интересно?
— Само собой.
— Это, — Шингуджи немного щурит глаза, — розовая раковина из семейства muricidae, она же иглянка. Возможно, я ошибаюсь с видом, ведь у них есть длинный отросток, иногда длиннее основной раковины.
— Я не знала, что ты разбираешься в подобном, — Кируми облегчённо выдыхает.
— Это не всё, — Корекиё кряхтяще усмехается. — Эти моллюски — хищники.
Он поднимает взгляд на Тоджо и, смотря прямо ей в глаза, продолжает:
— Они впрыскивают в секрет своих жертв особый яд, который парализует её, а потом просверливают раковины и разъедают мышечную ткань.
С каждым словом его голос становится всё выше. Тоджо знает: Шингуджи смакует каждое своё слово, когда говорит о подобном.
— Это ядовитое вещество содержит пурпур — краситель прямиком из древности, — Корекиё осматривает Кируми с ног до головы. — А пурпур был оч-чень дорогим.
— Это я знаю, — Тоджо расслабляется окончательно и наклоняет голову, уже без страха глядя на Шингуджи. — Пурпур ценился дороже золота, и ткань этого цвета носила лишь знать.
— Приятно говорить со сведущим собеседником, — Корекиё смиряет свой слегка восторжённый тон.
Их взгляды снова пересекаются, но Кируми уже не так боясь смотрит в желтоватые глаза Корекиё. Кажется, она привыкает к его… странности?
Он же аккуратно касается ленты на её шляпе.
— А ты знаешь? — усмехается Шингуджи. — Пурпур тебе к лицу.
Сделав паузу, он кладёт руку на ракушку и касается концами пальцем рук Кируми. Другой рукой он приспускает маску, и горничная видит жемчужные зубы в коварном оскале фольклориста:
— И ты сама чем-то похожа на иглянку, не так ли?
Кируми меняется в лице. Уголки её нежных губ опускаются, и брови поднимаются в недоумении.
С берега слышатся голоса. Всё громче и всё настойчивее. Они перебивают шум моря.
— Что ж, — и сам Корекиё будто напрягается, пряча нижнюю часть лица вновь, — похоже, на этом разойдёмся.
Слова проходят мимо ушей Тоджо, пока она сидит, потупив взор на раковину.
— Прошу прощения, если я чем-то смутил тебя, Тоджо-сан, — Шингуджи теребит затылок и трясёт головой. — М-м-мх. Могу ли в качестве извинения угостить одним напитком, рецепт которого я выведал у местных?
— Ах? — Тоджо дёргается и поднимает голову. — Д-да, я ничего не имею против.
— Тогда, — Корекиё расслабленно протягивает ей руку, — пойдёмте со мной.
— Я догоню, — Кируми со слабой улыбкой поднимает руку, как бы прося остановиться.
— Жду тебя в столовой нашего класса, Тоджо-сан.
Фольклорист уходит, иногда оборачиваясь на неё и водит ладонью по своей руке, иногда вздрагивая от холодка. Горничная смотрит ему вслед, пока высокая женоподобная фигура в водолазном купальнике не исчезает.
Воздух, уже нагретый, жарко касается её кожи, а пурпурная лента развевается на ветру. Небо голубеет и становится ослепительно ярким.
Взглянув на раковину в последний раз, Кируми хмурится, размахивается и со всех сил отправляет её обратно — в морскую пучину.
Девушка отряхивает руки от мокрого песка, громко выдыхает после мощного броска и бросается за почти исчезнувшим силуэтом.
— Я уже иду!