Николай всегда был великолепным актером, просто прирожденным. Ему об этом говорили все. Куча обожателей, глядящих на него из зала с нескрываемым восхищением в глазах, критики, заявляющие ему, что у него есть дар, который не должен пропасть даром, награды с самых разных конкурсов актерского мастерства – все это доказательства его невероятного таланта. Он каким-то невообразимым образом притягивал к себе взгляд в любой роли. Казалось, можно поставить его играть дерево на фоне и люди все равно будут смотреть на него и восхищаться тем, как глубоко он погрузился в свою роль.
И Зоя не могла отрицать тот факт, что парень талантлив, но признаться ему в этом означало заставить его эго раздуться до невообразимых размеров. Николай и так прекрасно знал о своих способностях и не упускал ни одной возможности полюбоваться собой. Эта привычка у него столько, сколько Зоя его помнит. А помнит она его не много не мало с первого курса театрального училища. С самой первой встречи Николай демонстрировал в лучшем свете свою самоуверенность. С самой первой встречи Зою не могла подавить в себе желание отвечать на все его реплики со свойственным ей ядом. С самой первой встречи она ничего не могла поделать с взглядом, который заставлял любого застыть на месте. Любого, кроме Николая Ланцова. С самой первой встречи на этот самый взгляд он отвечал своей обычной ухмылкой, подмигиванием и – в особенно хорошем настроении – добавлял пару фраз, которые, несомненно, работали на всех его воздыхателях.
Так выглядело их общение изо дня в день. Ничего необычного, когда парень, привыкший, что все заглядывают ему в рот, встречает кого-то, кто ему не по зубам. Но преподаватели сочли эти постоянные перепалки между ними, что называется, химией. И не сказать, что б были очень неправы. После огромного числа проделанных вместе актерских упражнений, отыгранных вместе коротких сцен и полноценных спектаклей, они действительно привыкли друг другу. Конечно, привычка Зои острить, а Николая – флиртовать со всем, что движется, были куда сильнее, но они научились справляться и с этим. Они и сами не заметили, как их общение перетекло со сцены в реальную жизни, как Зоя позволяла себе улыбаться на дурацкие шутки Никола, позволяла себе быть уязвимой рядом с ним, как Николай позволял себе снять свою маску шутника и всеобщего любимца и просто быть собой рядом с ней. И сейчас, когда они оба уже работали в серьезном театре, Зоя действительно могла назвать этого заносчивого дурака своим другом, коих у нее было не так уж и много.
Прошли годы, а их все так же часто ставили в пару. Часто бывало, что им доставались главные роли в спектаклях. Вот и сейчас Николай стоял посреди декораций, зачитывая монолог Ромео, пока Зоя на балконе внимательно слушала его. Зоя прекрасно знала, что Николай великолепный актер. И каждая реплика, которую он произносил отдавалась в где-то в груди. Все, что они произносили на сцене, было ужасно похоже на реальность, будто они сами были в Вероне тех лет, будто действительно любили друг друга.
Погружение в персонажей всегда было частью их профессии. И в этом нет ничего удивительного. Стоило даже порадоваться, что иногда они способны на такое глубокое погружение. Но почему тогда Зоя чувствовала такую печаль? Почему так сильно хотелось, чтобы все реплики, которые они произносили, были не просто словами Ромео и Джульетты, а их собственными? Чтобы происходящее на сцене было правдой, чтобы их роли двух влюбленных были не просто ролями, а реальностью? Почему смотреть на Николая и понимать, что он всего лишь отыгрывал свою роль было так больно? Почему так хотелось поскорее закончить эту репетицию и сбежать куда-нибудь подальше от этих слов? Почему хотелось отказаться от главной роли, лишь бы никогда не возвращаться в эту сцену, никогда не позволять себе даже задумываться о чувствах между ними?
И вот сцена перестала казаться такой захватывающей и замечательной. А произносить признания в любви стало будто физически больно. И это изменение в настроении Зои не укрылось и от режиссера. Но он списано это на банальную усталость актеров, что не удивительно, учитывая, что они на сцене с самого утра практически без перерывов, а время неумолимо приближается к полудню. И вот наконец был объявлен перерыв в репетиции и Зоя смогла сбежать подальше от этой сцены и обеспокоенного Николая, тоже заметившее неладное в поведении девушки.
Однако не успела она сделать и шага из гримерки, как ее тут же догнал Николай.
— Спешишь куда-то?
— Хотела сбежать от твоего вездесущего эго.
— Ты ранишь меня, — произнес Николай, хватаясь за сердце в притворном приступе. И тут же, заметив, что Зоя не закатила глаза и не отозвалась какой-нибудь из своих лучших острот, а только продолжала смотреть невидящим взглядом, обеспокоенно добавил: — Все в порядке?
Его рука будто сама потянулась к плечу Зои, чтобы вытащить девушку из прострации.
— Я хочу отказаться от этой роли, — проговорила Зоя, будто не слыша вопроса парня.
— Что? Почему? — Николай выглядел, мягко говоря, потерянным. Слова Зои действительно повергли его в шок. Казалось, он был готов к чему угодно, но только не к этому.
— Я не могу так, — тяжело вздохнула Зоя, закрывая руками лицо. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая провинилась перед отцом и теперь прячется от него, боясь увидеть осуждение в глазах отца. Смотреть в глаза Николая сейчас казалось так же невыносимо. Дело в том, что она знала, что обнаружит там, если уберет руки: непонимание, недоумение, а еще сострадание, искреннюю заботу и беспокойство, которые она не заслужила. Отказывать от этой роли было глупостью: не так уж и часто ей достаются главные роли в таких серьезных постановках, чтобы разбрасываться им так просто. Но еще невыносимее была возможность проживать каждый день так, как сегодняшнюю репетицию.
Сказать, что Николая удивило поведение Зои, – ничего не сказать. Он никогда не видел ее такой хрупкой и разбитой. Казалось, девушка была на грани срыва. И Николай не придумал ничего лучше, чем аккуратно заключить Зою в объятия, медленно поглаживая ее, чтобы успокоить девушку, отвлечь от мыслей, что вгоняли ее в такое состояние. Казалось, это сработало, потому что спустя пару минут, что они простояли в таком положении, дыхании Зои пришло в норму, она смогла убрать руки от лица и медленно, будто нехотя, отстранилась от Николая.
— Слушай, я знаю, что ты не передумаешь, но просто послушай, хорошо? —раздельно произнес Николай, будто боясь напугать Зою. И, дождавшись короткого кивка от девушки продолжил: — Знаешь, зачем я согласился на эту роль?
— Потому что ты создан для нее?
— Если мне об этом говорит сама Зоя Назяленская, значит, так оно и есть, — улыбнулся Николай. — Но есть и другая причина. Знаешь, с того самого момента, как тебя утвердили на эту роль, я понял, что это будет одна их самых простых ролей. Потому что чтобы сыграть парня, разбитого невозможностью быть рядом с возлюбленной, мне даже играть не надо, понимаешь? Разница лишь в том, что любовь Ромео была взаимна, а моя… — заканчивать это предложение Николай не рискнул бы даже в мыслях. Слишком больно было думать о том, что у его чувств нет ни одного шанса. Хотелось, чтобы Зоя сама произнесла эти страшные слова, будто яд из ее рук мог быть слаще. Но Зоя будто не желала слушать Николая, покачивала головой в разные стороны, будто снова пытаясь спрятаться от его внимательного вопрошающего взгляда.
— Зоя, посмотри на меня, пожалуйста, — произнес Николай, протягивая руку, чтобы коснуться лица Зои. — Зо, все, что я говорил сегодня, я говорил не как Ромео, а как Николай Ланцов. Можешь ничего не отвечать, можешь отказаться от этой роли, но я должен был сказать это: я люблю тебя, Зоя.
Казалось, Зою ударило молнией. Осознание накрыло с головой, придавило ее к земле, лишая любой возможности сбежать от взгляда Николая, который все пытался отыскать что-то на ее лице. Зоя не знала, что именно пытался отыскать Николай, но очень сильно сомневалась, что не лицо отражало хоть что-нибудь, кроме полного недоумения и шока. И действительно, не найдя ответа, Николай аккуратно убрал руку с ее лица и, как показалось Зое, собирался вернуться в зал для репетиции. Но стоило ему отвернуться, стоило сделать один шаг в сторону помещений, как Зою захлестнула волна сожаления. Она понимала, что только что упустила свой шанс на счастье, упустила свою любовь. Так несомненно будет лучше для Николая. У него будет еще сотни партнеров, куда лучше, чем она сама. Золото мальчик найдет кого-нибудь лучше, чем разбитая, грубая и безжалостная Зоя. Даже если она никогда уже не почувствует чего-то подобного к кому-нибудь другому. Она не могла обречь Николая на любовь к ней. Он достоин куда большего.
Глаза застилали слезы, а мысли о собственной ничтожности стучали в голове набатом, стирая все вокруг. Возможно, если бы не эти обстоятельства, она бы заметила, что Николай остановился, сделав три шага. Он будто взвешивал в голове все плюсы и минусы того, что он собирался сделать.
— Недвижно дай ответ моим мольбам, — пробормотал Николай прежде, чем практически подлететь к Зое и впечататься своими губами в ее, втягивая девушку в поцелуй. Она замерла на секунду от неожиданности, но спустя секунду опомнилась и ответила.
— Твои уста с моих весь грех снимают, — выдохнул Николай в губы Зои, когда они наконец отстранились друг от друга.
— Так приняли твой грех мои уста? — не задумываясь, процитировала Зоя в ответ. Она все еще не до конца понимала, что происходило.
— Мой грех… — растянулся в улыбке Николай. Он не собирался бросать этот диалог. И поэтому, состроив самое обиженное лицо, на какое только был способен, продолжил: — О, твой упрек меня смущает. Верни ж мой грех.
— Вина с тебя снята, — произнесла Зоя прежде, чем притянуть Николая в очередной поцелуй. Вероятно, она пожалеет об этом позже, но сейчас она хочет просто насладиться этим мгновением, даже если их история повторит судьбу самой печальной повести на свете.