будь моим огнём или водопадом, будь моим самым-самым сладким ядом
Антон просто смотрит. Смотрит на Арсения, который снова сморозил очередную глупость и радуется реакции людей, словно он ребёнок. Он часто бывает на ребёнка похож. Обижается, губы дует на то, что Шастун бессердечный, равнодушный, только сидит и иногда губы складывает в усмешке. Но даже усмешка эта безрадостная, язвительная, от неё хочется всему съёжится, только бы не начала пробираться куда-то под кожу. Арсений не понимает, злится, потому что хочет достучаться.
Но только вот стучаться не надо, потому что Антон всё видит. Антон кажется равнодушным, холодным, отстранённым от всего, но Антон всё видит. Он видит, что у Арсения глаза самые чистые и ясные, похожи на спокойное море, в котором отражается бесконечное небо. Когда он злится, то в небе сверкают заломы молний, а море бушует, губя всех на своём пути. Антона уже погубило, Антон утонул. И выбраться никак не может, потому что Арсений бесконечный, и не переплыть, не покорить его никак. Он видит, что у Арсения морщинки возле глаз, когда он улыбается. Потому что Арсений солнечный, Арсений яркий, Арсения даже солнышко любит, иначе зачем отдало ему свой свет? Он видит, что Арсений нос морщит, когда смеётся. Все знают, что они с ним на одной волне, всегда щебечут о чём-то, дурачатся и понимание у них невербальное, могут фразы друг за другом договаривать. И рассмешить так, как Антон, Арсения не может никто, до искорок в глазах, до звонких колокольчиков в смехе. Арсений скучает по временам, когда всё было беззаботно, когда можно было просто хихикать с Шастом без особых последствий для всех. Антон скучает по временам, когда он ничего не чувствовал.
В Арсении слишком много, Арсений самобытный, ему будет интересно даже с самим собой, но Антон знает в нём всё, каждую мелочь.
Антона все знают холодным, малоэмоциональным, безразличным, но никто из них не знает, что каждый общий момент с Арсом он лелеет в памяти бережно, к груди прижимает, и никому никогда не отдаст. Потому что это единственное, что у него есть. Антон каждую частичку об Арсе в сердце хранит и никого туда не пускает, потому что сломают, испачкают, заберут. Он знает, что Арсений актёром мечтает стать, настоящим, чтобы роли, съёмки постоянные и фильмы в кинотеатрах крутили, а ещё об Оскаре мечтает, хоть и шутит всегда про это, но Антон знает, что мечтает. «И ты его получишь, только никогда не опускай руки» — Антон снова просто смотрит, но надеется, что его слов не нужно, чтобы Арсений и сам это почувствовал.
— Если я когда-нибудь получу Оскар, то…
— Арс, не говори «если», ты точно туда поедешь.
Он знает, что Арсений лилии эти чёртовы любит, что от их запаха тащится, и Антон бы ему эти букеты каждый день таскал, только люби меня, как их, пожалуйста. И ещё тысячи таких мелочей Антон помнит, каждый раз заклеивая вновь разбитое сердце, чтобы ничего не потерялось и не выпало. Потому что Арсений забрал сердце, душу, его, ещё в самую первую встречу, но оставь хотя бы это. И каждый раз баюкая в окровавленных руках израненный орган, Антон думает о том, что в очередной раз мечтает ничего не чувствовать.
Когда это началось Антон и сам понять не в силах. Возможно, в ту самую первую встречу, когда ему под дых дало, а Арсений только бросил тот снисходительный взгляд, потому что точно не его уровень. Конфликтовали, цапались на всех съёмках, Арсений психовал, злился, потому что совсем юнец ещё, не понимает ничего. Ему бы в родной Воронеж, с друзьями по ночам отрываться, молодость проживать, а не Москву покорять. А Антон ему буквально в рот заглядывал, глаза каждый раз, как щенок нашкодивший, отводил, потому что неопытный ещё, косячный, куда ему до него. Но только вот с самого первого взгляда прошило нитью невидимой, неаккуратными стежками, и шов этот распороть никто не может. Арсения задело, потому что цеплял этот малой чем-то, харизмой своей, светом внутренним, обаянием природным и неуемным. А Антон просто понял, что попал, влип, втюрился, втрескался, голову потерял. Как угодно называть можно, но сути не меняет, сердце у Антона разбито.
А может и тридцать лет назад, когда Антон на свет только появился, первые вдохи сделал, смотря на мир из рук матери. Беззащитный, не знающий ничего, только начинающий изучать этот огромный мир. Не знал, что где-то в Омске восьмилетний Арсюша в это время вздрогнул во сне, потому что кольнуло что-то в районе сердца. Они оба ещё не знали, что их жизни раз и навсегда связаны, тонкой нитью переплетены. Что не нужен им кроме друг друга никто, что как у Пушкина, «Вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой».
Антон в родственных душ не верит, потому что так не бывает. Чтобы как в книгах, на всю жизнь, чтобы идеально подходить, дополнять друг друга, как кусочки мозаики. Любовь ведь — самое нестабильное чувство. Мы любим, перегораем, ошибаемся, страдаем, а потом снова любим. Так человек устроен, никто это поменять не в силах, потому что природа, химия, физиология. Но только вот они с Арсением как всегда не от мира всего. Присланы откуда-то свыше, созданы друг под друга и разлучить их никто не в силах. Антон уверен, что души их перерождались десятки раз, и всегда они выбирали друг друга из всевозможных вариантов. Но очевидно не в этой эпохе.
И проверяли же много раз. Арсений злился на внимание к ним двоим, обрывал все контакты, лишь мило улыбался на камеру, когда нужно. А потом приползал, прощал всё, потому что без Шаста кислород перекрыли и птички не поют, как прежде. А Антон терпит. Из раза в раз терпит, потому что без него уже никак, без него только на дно, но море всё ещё хранит в себе цвет его глаз. Сколько бы раз не решали, что хватит, и друг без друга могут, но каждый раз возвращались на исходную. Арсений, потому что не может без свечения, потому что от Шастуна энергией питается, потому что у них связь за эти годы особая, уникальная, потому что кроме него никто так не поймёт, не поддержит, не поймает волну. Антон, потому что просто не может. С ним не может, но без него ещё хуже, без него на дно пойдёт.
Антон хочет Арсения ненавидеть, но это уже не в его силах. Потому что Арсений его к себе цепным псом привязал, и не отпускает никак. А Антон знает, что у его ног до конца своих дней останется, если нужно будет, чтобы Арсений понял, что рядом, не уйдёт. Что на всё ради него готов, в глаза смотреть будет преданно, жалостливо, скулить, как щенок побитый и к руке ластится. Антон хочет Арсения ненавидеть, но он снова разжимает кулак, отступая на шаг назад. Я уже давно тебе принадлежу, делай, что хочешь.
Антон всё видит, но Антон просто смотрит. Потому что знает, что Арсений им как другом хорошим, братом дорожит, а кто он такой, чтобы рушить то, что годами по кирпичикам выстраивалось. Антон шпала двухметровая, нескладная. Антон — это про неловкость, косячность, неправильность. Арсений — это про изящность, интеллект и талант. Разные слишком, Антон понимает, убери руки, запачкаешь, испортишь, но Антона тянет. Антона коробит от ледяной корки, которой начинают покрываться внутренности. Каждый раз пытается обнять себя руками, чтобы согреться, растопить, но не выходит ничего, конечно. Антон в Арсении нуждается, ему так хочется согреться. Он знает, что руки у Арса тёплые, ему бы туда, чтобы почувствовать, что он в безопасности. Вокруг Антона сотни людей ежедневно, но он чувствует, что он один. Они все проносятся, и в жизни его совсем не задерживаются, и Антону кажется, что это всё такое пустое. А Арсений тоже не замечает ничего, Арсений занятая пчёлка, у Арсения фотосессия, у Арсения пробы, и Арсению до разбитого сердца Шастуна нет никакого дела. Антон привык, что всем плевать, как он и что он, потому что это же Шаст, он всегда живчиком, у него времени на пиздострадания нет, он снова остаётся за закрытой дверью.
место — Москва, но увы,
настроение — Питер
Антон просто смотрит, но он не железный. Дотронься, и тело рассыпется на сотни ромашек. Антон устал. Антону хочется хоть раз по-настоящему почувствовать, что он нужен, что его любят. Антон для всех — мужик, с таким Титаник не обсудишь, только в футбол погонять или пиво выпить, но он устал, он больше не хочет. Хочется сердце всему миру открыть, вдруг откликнется кто-то. Потому что в сердце у Антона давно поселились чёртовы белые лилии. Его тошнит, он не понимает, что в них Арсений находит, почему они.
Антон знает, что его в Питере не ждёт никто, что там холодно, неуютно. Но это город Арсения, поэтому он хочет им пропитаться, чтобы хоть что-то его было. Антон знает, что это неразумно, что он сорвётся, но ему хоть раз хочется сделать то, что хочет он, а не то, что будет хорошо для других. Поэтому он просто покупает билет на ближайший Сапсан.
Только вот на вокзале горло спирает от паники, потому что пойти ему некуда, и никому он здесь не нужен. Люди толпами проходят мимо, и Антон отчаянно вглядывается в лица, но всё плывёт перед глазами. Он пытается хватать ртом воздух, чтобы прийти в себя, но получается, откровенно говоря, хуёво. Ему слишком страшно, слишком холодно, он потерялся. Он знает, что потом пожалеет, но ему слишком хочется кого-то услышать, чтобы кто-то вытянул из этого сюра, поэтому он набирает Арсения.
У Арсения голос в трубке мягкий, успокаивающий. Он терпеливо выслушивает все сбивчивые объяснения Антона, постоянно обеспокоенно что-то уточняя. Говорит, что ждёт его у себя, объясняя как маленькому ребёнку, что к чему. Спрашивает что-то о том, не нужно ли его забрать, но Антон понимает, что добраться на такси будет лучше для всех, потому что он проветрится, успокоится, да и напрягать Арсения совсем не хочется.
Арсений дома такой уютный, пахнет мылом и приготовленной едой, а Антону разреветься хочется, потому что не его. Потому что хочется сюда приходить, а не в свою холодную квартиру, где в каждом углу одиночество. Хочется Арсения обнимать, любви, чёрт возьми хочется, а не окутывающего холода. У Арсения в синем море глаз беспокойство плещется, и у Антона последние клапаны срывает.
Он плачет, цепляясь за Арсения руками, сбивчиво просит не отталкивать, хотя бы не сейчас. Шепчет, что нуждается в нём так сильно, что устал, что согреться хочет. Но Арсений не отталкивает. Бережно к себе прижимает, в каждое слово вслушивается, на руках, как маленького ребёнка, укачивает. Хотя Антон сейчас и есть ребёнок, который в любви и заботе так сильно нуждается. Арсений по голове гладит, волосы мокрые распутывает. Каждым жестом показывает, что он рядом, не уйдёт никуда, пока сам не попросит. Прости за то, что не заметил раньше. Прости за безразличие.
А ведь иначе и быть не могло. Они друг под друга созданы, им суждено было встретиться, и никто помешать бы не смог. Они всегда выберут друг друга, найдут пути, даже если они ещё не протоптаны. И в этой эпохе тоже.
ты люби меня, как белые лилии