Тодороки нервно сжимает руки в кулаки, но никак не проявляет вспыхнувшую злость. Он внимательно следит за каждым движением Мидории. И остро чувствует ревность. Никогда раньше это чувство не поселялось в груди, но сейчас разъедало и разрушало. Он смотрит за тем, как Изуку прикасается к их новому однокласснику, почти невесомо, будто случайно и улыбается так, что желудок сводит от желчи.
Шото не хочет испытывать это чёрное чувство. Хочется освободиться от этих оков. Вздохнуть полной грудью и сделать уже какой-нибудь шаг.
Наверное, он слишком выдаёт себя, когда Бакуго толкает его как-то плечом и скалясь бросает короткую фразу «Хватит пялиться».
Если бы Тодороки так часто не ловил себя на ревности и на том, что пристально наблюдает за всеми движениями Мидории, то тогда ему не открылась бы эта умело скрытая тайна. Бакуго и Мидория состояли в отношениях и, судя по тому, как ревностно Бакуго реагировал на взгляды Шото, отношения эти были очень даже серьёзные.
Но Тодороки не мог с собой ничего поделать, когда видел Изуку и Хитоши вместе.
Когда они сталкиваются в пустой гостиной общежития, Шинсо старательно делает вид, что не замечает Тодороки. Даже не поднимает глаз, чтобы видеть вошедшего.
Шото молча проходит в комнату и садится рядом, хотя мест свободных полно.
Шинсо будто специально поднимает книгу так, чтобы не видеть лица Тодороки. Это злит Шото, ужасно злит.
Шото чувствует себя напряжённо и даже с глубоким медленным выдохом это напряжение не уходит. Он должен что-то сказать Хитоши. Хотя бы о тех кипящих чувствах внутри себя.
— Шинсо…
И на какой-то миг темнота, а потом Тодороки понимает, что находится совершенно в другом месте, что его ладони упираются во что-то мягкое, под ним кто-то живой и тёплый, а ещё в его рту чей-то очень подвижный язык.
Шото отстраняется, разрывая поцелуй и смотрит, смотрит, смотрит…
Под ним Шинсо, с порозовевшими щеками и припухшими губами. У Шото в голове каша. Он понимает, что тут не по собственной воле, но его волнует другое. Как давно они целуются?
— В моей комнате, — поясняет Шинсо, смотря прямо в глаза Тодороки.
Шото всё ещё не находит в себе сил для каких-либо слов. Он мечтал о том, чтобы поцеловать Хитоши, он так на нём зациклился за последний месяц, что ревновал его даже к Мидории! К Изуку, который даже под угрозой смерти не стал бы изменять Бакуго!
— Я увлёкся и отпустил тебя, — Шинсо отводит взгляд в сторону. — Не хотел, чтобы ты помнил.
— Почему? — хрипло спрашивает Шото, не в силах пошевелиться, будто парализованный.
— Ты так смотришь на Мидорию, — Хитоши недовольно морщится. — Любому будет понятно, что ты к нему неравнодушен. А я… ты мне нравишься. Ты бы этого не помнил, всего этого, но теперь... Память я стирать не умею, так что…
Тодороки больше не нужны никакие слова, он прерывает Шинсо поцелуем. Тем самым, о котором так мечтал. Вторгается в чужой рот без препятствий, с наслаждением слушая чужой стон. Хитоши вцепляется в него, тянет на себя, словно боится, что Тодороки отстранится.
Стоит им разорвать поцелуй и Шинсо тихо, почти беззвучно смеётся, его лицу очень идёт улыбка. Но он её прячет, уткнувшись в плечо Шото.
— Я понял, мы ревновали друг друга к Мидории.
— Нужно будет перед ним извиниться, — хмыкает Тодороки и ложится набок, притягивая к себе Хитоши, и смотрит ему прямо в глаза. — Ты мне нравишься.