исповедь полноценного человека

глубокий вдох, такой же выдох.

ах… прохлада инадзумы всё же ей больше по душе, чем жгучесть пустынь и влажность тропических лесов сумеру. конечно, способности лорда камисато и более лёгкая льняная одежда, любезно предоставленная им в порт-ормосе, позволили проще перенести жар палящего солнца, но положения это не улучшило. вспоминаются даже слова её компаньона на полувыдохе,

«почему нельзя было провести переговоры в порту? или хотя бы в городе?»

саре и самой был интересен ответ на вопрос аято, но она не из людей, что будет озвучивать свои трудности. возможно, он ждал от неё эмпатии или ответа в духе «да, я понимаю» или «да, соглашусь», или ещё чего-то такого, но она не проронила тогда ни слова, продолжая упорно двигаться вслед за сопровождающими.

в любом случае, главное, что это закончилось. пусть подобная экспедиция явно не будет последней, на данный момент саре точно спокойнее от мысли, что в ближайшее время ей больше не нужно тонуть в песках под палящим солнцем, когда перед глазами всё в буквальном смысле плывёт. в родных краях, естественно, тоже бывает жарко, но это гораздо терпимее и привычнее, чем эти пара месяцев, проведённые за границей.

вместе с аято в порту рито они стоят в молчании ещё пару мгновений, вглядываясь куда-то вдаль и втягивая ноздрями солёный морской воздух. почему? никто из них не знает: чувствовали, что нужно. кому нужно? вероятно, им самим. что-то вроде подведения итогов их путешествия, что-то вроде наконец поставленной точки в их, в каком-то смысле, совместном задании.

первым тишину прерывает камисато-старший.

— редко выпадает подобная возможность погреться на солнышке, — задумчиво произносит глава клана камисато, но тут же смеётся: — хотя после такого путешествия я был бы рад ещё пару недель не выходить из поместья.

сара выпустила смешок, слабо улыбнувшись, и кивнула.

— да… но инадзума не стоит на месте, а работа не ждёт, — с небольшой горечью подмечает кудзё, разворачиваясь на сто восемьдесят. она мимолётно янтарный взгляд бросает в пару полуприкрытых и таких же уставших голубых и чуть громче, более официально, добавляет: — встретимся на утреннем совещании.

тот кивает, и они наконец расходятся: он упоминал, что ему нужно решить пару вопросов с комиссаром от кандзё, значит, на рито ему придётся задержаться; ей же нужно прямиком во дворец — кратко отчитаться об успехе командировки.

ну и… может, ещё за чем-нибудь.

ненадолго остановившись у одного прилавка пополнить запасы воды в походной фляге, она оборачивается вороном и устремляется ввысь, ощущая, как ветер скользит сквозь её чёрные, как смоль, перья.

свобода.

с высоты птичьего полёта сара ясно видит все просторы родных земель. величественные леса, возвышения, великую гору ёго с её таинственно волшебной аурой, что ей придаёт возвышающийся на ней храм великой наруками, равнины бякко, деревню конда, остров амаканэ…

но ничто не сравнится с гордо стоящим на вершине громоздким дворцом владычицы вечности. символ, что инадзума будет стоять ещё множество тысячелетий под надёжной защитой теневой императрицы. каждый взмах крыла с мыслью о ней становится легче и легче, не взирая на усталость с дороги.

ничего, она может потерпеть ещё чуть-чуть.

внизу копошатся люди, занятые и не очень, торопящиеся и расслабленные, старики и дети. жизнь в инадзуме идёт полным ходом. её покой в её грубых и тёплых ладонях, её покой за стеной её сильных крыльев, её покой за её крепкой спиной.

говорят, гордость — один из смертных грехов, но есть ли ей до этого дело? она своими потом и кровью ежедневно добивается того, чтобы у инадзумы было сегодня, завтра, послезавтра, через неделю, через месяц, через год, через десять, сто, пятьсот лет; чтобы дети инадзумы продолжали звонко смеяться и резвиться на улицах, а старики размеренно наслаждаться остатками своих дней в спокойствии, погрузившись в безмятежность, в вечность, что защитит всё живое на всём тейвате.

на территории тэншукаку пусто и тихо. на первый взгляд могло бы даже показаться, что он заброшен.

тем не менее, владелица дворца сидела в умиротворённом одиночестве посреди одного из своих садов, наслаждаясь свежезаваренным чаем. ворон каркает, оповещая женщину о своём прибытии, и та поднимает голову, с улыбкой наблюдая, как птица кружась снижается, и выставляет левую руку, обозначая место для посадки.

уцепившись лапками за её ладонь, она усаживается поудобнее и несколько нахохливается. женщина не перестаёт улыбаться и, ставя пиалу на столик перед собой, пальцем правой руки принимается почёсывать грудку птице, получая в ответ звук, отдалённо напоминавший кошачье мурчание.

— в этот раз ты даже быстрее гонцов, — птица спрыгивает с ладони на стол и вышагивает на противоположную его сторону, пока императрица поднимается на ноги, — полагаю, у тебя есть для меня парочка новостей?

выпрямившись, она уже видит перед собой облако из перьев, а затем на его месте высокую и статную женщину, что поворачивается к ней.

— не сказала бы, что прям уж новостей, — негромко начинает кудзё, огибая столик и подходя ближе, — полагаю, я просто скучала.

сара раскрывает руки, приглашая в объятия. кто она такая, чтобы отказаться от такого? посему она подходит ещё ближе, кладёт голову ей на плечо, куда-то в него шепча «я тоже скучала», и обнимает талию, улыбаясь, когда чувствует руки тэнгу вокруг себя.

они стоят так пару мгновений, пока эи не решает нарушить тишину, ненадолго перед этим уйдя в свои раздумья.

— и почему, казалось бы, такие тривиальные действия, как объятия, приносят столько радости… — она спрашивает это отрешённо, втягивая запах хвои и ветра, исходивший от сары. последняя же утыкается носом ей в макушку, оставляя невесомые поцелуи на ней, пока не решается ответить на риторический вопрос.

— знаешь, эи, пока я была в сумеру, мне довелось посетить большую библиотеку в академии, — начинает сара, чуть крепче сжимая богиню в руках, — в одной из книг было написано так: «знаешь, почему объятия — это так красиво и радостно? всё потому, что правая часть твоего тела не обладает сердцем, то есть она пуста, поэтому, когда вы обнимаетесь, у вас сердца с двух сторон, вы, как бы это сказать, дополняете друг друга даже в комплекции своих тел». как-то так, если память мне не изменяет, — тэнгу закрывает глаза и вновь утыкается носом архонту в макушку.

эи смеётся.

— ах, как поэтично и меж тем резонно… узнаю стиль буэр, — архонт убирает руки с талии генерала и кладёт их ей на щёки, проводя большим пальцем одной из них по старому шраму на лице, — надеюсь, твоё доброе сердце сможет ужиться с моим, — эи улыбается и встаёт на носочки, чтобы легонько поцеловать сару, пока та безуспешно борется с нахлынувшим румянцем.

— т-ты ему нравишься, вообще-то… — бормочет кудзё, отводя взгляд в сторону и слабо хмурясь. она краснеет пуще прежнего, когда эи смеётся вновь.

— нравлюсь, значит? — она улыбается шире, одаривая девушку взглядом полным теплоты и любви. она утыкается ей в шею и кладёт руки на грудь и шёпотом добавляет: — моему сердцу ты тоже нравишься.