Перевал бездны

Он стал замкнутым, как сказал бы отец.

Стайлз порой замирал в статичной позе и подолгу смотрел в одну точку. Будь то серое небо за окном или узор на обоях, трещина на приборной панели или рекламная вывеска Уолмарт.

В голове звенело от белого шума и попыток заглушить поток деструктивных мыслей. На момент совершения действия, принятое решение было единственно верным, учитывая совокупность факторов предшествующих и возможные варианты развития событий. Следствием каждого из которых он был бы мертв.

Стайлз сделал то, что и должен был, чтобы иметь возможность вернуться домой к отцу, помочь Скотту, окончить старшую школу и сказать Лидии, что любил ее с третьего класса.

Любил и мысли об убийстве Донована отходят на второй план. Стилински хватается за возможность бичевать себя чем-то иным каждый сучий раз.

В последнее время в его чувствах к банши чаще всего прошедшее время. Лидия была его центром вселенной. Планетой, до которой лететь тысячи лет.

Образ Мартин рассеивается дымкой от подгоревшего стейка. Стайлз чертыхается и выключает плиту. Он опирается бедром о кухонную тумбу, устало трет лицо ладонью, бьется затылком о подвесной шкафчик. Он знает, что поступил правильно, знает, что влюбленность в Лидию была лишь красивой детской мечтой, не прошедшей под критерии взрослой жизни. Он не сожалеет о смерти Донована от его руки, не сожалеет, что его сердце больше не ускоряется при виде банши.

В тысячный раз разбирая на атомы свои чувства, Стайлз думает, что окажись он на месте Скотта, то простил бы ему и десяток мертвых химер. Он принял волчью сущность МакКолла раньше него самого. Он готов был устранить любого, кто хотел навредить его близким, будь то ставший чешуйчатым Джексон, заполонившие город наемники или Тео Рэйкен. Стайлз мыслил рационально и понимал, что, чтобы спасти всех, кого-то придется убить.

***

Он все чаще остается один. На перерывах между уроками, за ланчем, пропускает тренировки по лакроссу. Скотт, как и хотел, собрал стаю, они победили зверя и впереди только последний школьный семестр перед выпуском. Стайлз ждет его с тоской и нетерпением. Готовится к поступлению в Калифорнийский и по максимуму занимает себя учебой.

Малии, что замечает его отстраненность и напрямую заявляет об этом, Стайлз почти не врет, говоря, что занят экзаменами, а учитывая его финансовое положения и долги по страховке, ему никак нельзя не получить стипендию. И она верит. Как верит и Лидия, приглашающая его на вечер кино, что он обещал отцу провести это время с ним. Отцу Стайлз не врет.

– Ты мой сын и это единственное, что для меня важно, – Ноа прижимает притихшего ребенка с своей груди мягко глядя по голове, он никогда не скажет Стайлзу, что закроет глаза и на горы трупов лишь бы тот остался жив.

Шериф тоже не сожалеет, что его сыну пришлось убить. Остаток вечера они обсуждают колледжи. Стайлз хотел пойти в ФБР, но останавливает выбор на кафедре психологии. Он уже видел слишком много смертей для своих почти девятнадцати. И ему нужно что-то более валентное, не ограниченное рамками закона, в который не вписывается сверхъестественный мир, время от времени пытающийся тебя сожрать.

Он не знает настигнет ли его проклятие Бейкон Хиллс в Элей, но с предвкушением ждет переезда. Представляет, как познакомится с новыми людьми, или не людьми, которые не будут знать ни о его одержимости темной лисицей, ни об убитой химере. Для них он будет просто парнем со странным именем. Пока не вляпается во что-нибудь еще.

***

У него входит в привычку подолгу сидеть на берегу озера. Там в отдалении от людей, отгораживаясь от зудящих в подкорке мыслей он делает наброски вступительного эссе, читает про битумные озера Ла-Брея, смотрит уроки серфинга.

Лес за его спиной тихий, хранящий тайны о монстрах и людях, пропитанный кровью, болью и чужими страхами, он будто пуховое одеяло на плечах, легкое, обволакивающее теплом и дарящее чувство защищенности. И Стайлз не оборачивается, слыша за спиной шелест сминаемых под подошвами листьев, продолжая смотреть на серебрящуюся от солнечных лучей воду, ослепляющую, но такую завораживающую, забирающую себе его тревожные мысли.

– Малия беспокоится о тебе, – поравнявшись с ним говорит мужчина.

Стайлз переводит взгляд на черно белые джорданы, больше раздумывая над тем, сколько раз видел на Питере Хейле кроссовки, чем над ответом.

– Тебя это волнует? – Стилински возвращается к созерцанию водной глади мысленно делая пометку, что, когда у него будет собственная практика, он сможет позволить себе такие найки, или любые другие стоящие как месячная зарплата его отца.

 – Раздражает, – Питер садится на землю подле него, не беспокоясь о чистоте своих джинс, – она много об этом говорит, – Хейл тоже смотрит на озеро, чуть запрокидывая голову и подставляя лицо солнцу, – честно сказать, в последнее время это единственное, о чем она говорит.

Стайлз тихо смеется, потирая ладонью глаза, дабы избавиться от ряби черных мушек, отпечатавшихся на сетчатке.

– В данном, конкретном, случае у меня не было цели тебя бесить, – Стайлз ловит себя на мысли, что ему комфортно рядом с оборотнем, Питер последний человек кто станет осуждать его за убийство.

– То есть раньше такие были? – с наигранным удивлением спрашивает Хейл, – не заметил.

Стайлз беззастенчиво разглядывает пригревшегося Питера, глаза оборотня закрыты, мягкая улыбка на губах, кожа, кажущаяся под солнечными лучами золотой, тонкие, едва заметные, линии морщинок, почти прозрачные акварельные пятна веснушек на щеках. Стилински так увлекается ими, что не замечает, как Хейл открывает глаза.

– В юности я часто приходил сюда, чтобы побыть подальше от семьи, – говорит Питер, присматриваясь к чему-то на другом берегу, – но Дерек и Кора все равно меня находили.

– А потом ты просрал свои хорошие отношения с семьей, – без насмешки отвечает Стайлз отводя взгляд.

– Как ты сейчас просрал свою дружбу? – теперь уже Питер разглядывает его, – и не говори, что это другое. Мои отношения с семьей стали хреновыми еще до убийства Лоры. Талия отказывалась видеть людей такими, какие они есть и не замечала того, что происходило под ее носом. Дерек стал спать с Арджент не за день до пожара.

– Ты ей говорил, но тебя не слушали, – понимающе усмехнулся Стайлз, горечь в его словах ощущалась черной тягучей патокой.

– Может быть у тебя получится уехать до того, как случится твой пожар.

Они сидят в тишине, разбавляемой выкриками слетающих с веток птиц, шелестом крон, потревоженных порывами ветра, всплеском воды и мерным дыханием друг друга.

– Питер, ответишь на один неприятный вопрос? – Стайлз не может упустить подвернувшийся момент и подавить свое неуемное любопытство, – он давно меня беспокоит. Я много читал об оборотнях и их схожести поведения с обычными волками. Волки ведь стайные животные, и как я понимаю, для рожденных оборотней стая всегда важнее всего остального. Почему Дерек и Лора уехали, оставив тебя? Разве это не должно противоречить инстинктам? Забота о раненом ближнем и все такое.

– Я никогда не был частью стаи, не чувствовал связи с ними так, как это должно быть, – нехотя отвечает Питер, подбирая слова, ему не нравится вспоминать шесть лет проведенных в безумии и думать, что могло быть иначе останься его стая с ним.

– Дерьмово, – тянет Стайлз, – а тебе от этого не, – он чуть хмурится думая, что "грустно" не подходящее слово, – дискомфортно?

– Отчасти, – соглашается Хейл, – может быть поэтому мне и хотелось создать собственную стаю, но как прозаично, связи с первой бетой тоже не вышло.

Стайлзу совсем не нравится, что он думает, что все можно было изменить, будь у Скотта в первые месяцы его оборотничества, те же установки спасать всех. МакКолл не сожалел о своем заживо сожженном, и впоследствии убитом, альфе ни секунды, заботясь лишь о том, что его клыки мешают их с Эллисон счастью.

– Знаешь, иногда я задумываюсь о том, что обратить Скотта было самой большой ошибкой в моей жизни. Мне не так сильно нужна была стая для мести, как, – Питер замолкает, понимая, что начал болтать лишнего.

– Волчьи инстинкты, – мягко подсказывает Стайлз.

– Да, – Хейл выдыхает с облегчением, – я должен был выбрать тебя.

– И мир бы уже лежал в руинах к этому моменту, – смеется Стилински запрокидывая голову.

– И я о том же.

***

Озеро становится их с Питером местом. В первый раз Хэйл говорит, что прогуливался неподалеку и захотел присоединится к просмотру вебинаров по греческому. В четвертый Стайлз сам звонит ему и просит захватить сэндвичей. К одиннадцатому в Бейкон Хиллс начинается сезон дождей.

– Надеюсь твой отец на смене, – вместо приветствия говорит Питер, протягивая Стилински пакет китайской еды и без приглашения заходя в дом.

– Я тебе еще не надоел? – усмехается Стайлз закрывая дверь.

– О, я здесь чтобы узнать, чем кончится Терра Нова, – Питер закалит его усмешку, и следует за ним на второй этаж.

– В твоей пещере нет интернета? – Стайлз разыгрывает удивления ставя пакет с едой и ноутбук на пол.

– В моей пещере ее не показывают с твоими комментариями, – Хейл садится рядом опираясь спиной о кровать позади них, отмечая, что даже сидеть на земле было удобнее.

– Так ты здесь ради моих комментариев, – у Стайлза несмотря на шутливый тон едва получается сдержать улыбку, – большинство людей бесит, когда кто-то болтает во время просмотра.

– Я не большинство, и мне нравится твое негодование и возмущение чьей-то тупости, – Питер смотрит на него с широкой ухмылкой.

– Может уже признаешь, что тебе просто нравлюсь я, – Стайлз отвечает так быстро, что не успевает подумать о контекстах и том, что по правде говоря они даже не друзья.

– Возможно, – легко соглашается Питер, следя за реакциями на чужом лице, – тем более, что это взаимно.

***

Стайлзу кажется иррациональным возникшее желании не уезжать из Бейкон Хиллс. До выпускного остается меньше недели, на его письменном столе лежит письмо с уведомлением о зачислении в Калифорнийский.

Пальцы мелко дрожат, когда он разбирает вещи, сортируя, что возьмет собой, а что навсегда останется в его комнате. На фотографии с друзьями он даже не смотрит, плотно закрывая крышку картонной коробки и пихая ее на дно полупустого шкафа. Его одежда разбросана по кровати и частично убрана в большую дорожную сумку. Слишком много воспоминаний, слишком много боли, но тоскует он не по этому.

Ему плевать на разорванную связь со стаей, на проклятый город, а отец обещал его почаще навещать. Причина, по которой Стайлз оттягивает все связанное с отъездом, даже не подозревает о его душевных метаниях. Стайлз кажется себе слабым. По-настоящему слабым, потому что ситуация, в которую он сам себя загнал, не имеет выхода.

Стайлз ненавидит ту самую первую встречу на озере и все последующие. Ненавидит то, как близки они стали. Как много узнали друг о друге за эти месяцы. Ненавидит каждое случайное прикосновение и моменты, когда он засыпал на плече оборотная так и не досмотрев "ну давай еще одну" серию. Ненавидит, что Питер всегда внимателен к нему. Он действительно слушает, что Стайлз говорит, даже если это двадцатиминутный пересказ документалки о змеях. Он помнит его предпочтения в еде, любимый сироп в кофе и соус к картошке. Он смотрит с ним фантастику, старые ситкомы, "Голодные игры".

Стайлз ненавидит и то, что сам неосознанно запоминает, что Питер не ест белую рыбу, его любимый чай – зеленый, а когда сам Питер, что-то рассказывает Стайлз не издает ни звука, наслаждаясь его приятным тембром и полуулыбкой, появляющейся стоит Хейлу заметить, что все внимание собеседника сосредоточено на нем. Стайлз ненавидит, что улыбается так Питер только ему.

Стилински хочется закричать, вытворить какую-нибудь глупость, сбежать как можно скорее или отчислиться. Время проскальзывает сквозь пальцы со скоростью света. И последние дни перед балом они не видятся. Стайлз знает, что Питер будет на церемонии, потому что его пригласила Малия. Но это оказывается сложнее, когда он видит Хейла в толпе, когда Питер поздравляет его с окончанием школы.

На вечеринке Стайлз почти не пьет, не зовет Лидию на танец и та, шутливо склоняясь в реверансе, сама приглашает Малию. Он смотрит как, за улыбкой, банши скрывает то, что койот энное количество раз встает ей на ноги, пока они топчутся на одном квадрате под медленную мелодию, и думает о Джексоне. О том, что этой вечеринке не хватает тандема Короля и Королевы школы. Но Лидия уже давно не так самая популярная старшеклассница. Все в их жизнях уже давно не так.

Поэтому, когда Стайлз выйдя из душного спортзала и вдыхая прохладный ночной воздух решает послать все к чертям, все последующие действия ему кажутся до абсурдности правильными. Но и как бы там ни было, через неделю его уже не будет ни в этом городе, ни в жизни Питера Хейла.

Оборотень открывает ему стоя в одних пижамных штанах и растирая лицо ладонью сгоняя остатки сна. И, наверное, впервые в жизни, Стайлз не знает, что сказать. Питер пропускает его в квартиру, щелкает замком и собирается что-то спросить. Стайлз опережает его притягивая к себе и целуя. У Хейла уходит несколько секунд на то, чтобы окончательно проснуться, начать отвечать, а секундой позже, аккуратно взяв за предплечья, отстранить Стайлза всматриваясь тому в глаза.

– Ты даже не пьян, – с подозрением говорит Хэйл, меж его бровей залегает небольшая морщинка.

– Я специально не пил, чтобы "Стайлз ты пьян мы не будем трахаться" не было аргументом, – Стилински сдерживается от закатывания глаз и тянется рукой к лицу Питера, на котором отражается нечто похожее на удивление, – серьезно? Ты же оборотень и давно все просек.

– И надеялся, что ты все же напьешься, – наигранно вздыхает Хейл и неосознанно льнет к теплой ладони, поглаживающей его по щеке.

 – Я хочу тебя, – шепчет Стайлз наклоняясь ближе, Питер все еще удерживает его, но не противится мягким прикосновениям, и тому, что вторая рука Стилински зарывается в короткие волосы на его затылке.

– Это взаимно, – отвечает Питер, прежде чем накрыть губы Стайлза своими, сомкнуть руки за его спиной вжимая в себя податливое тело.

Они медленно целуются, двигаясь в сторону спальни. Стайлз жадно исследует теплую кожу оборотня, шею, выступающие лопатки, ямочки на пояснице. Стонет ему в губы, когда Питер, задирая его рубашку, касается спины, пальцы проходятся по выступающим позвонкам.  

Хейл резко разрывает поцелуй, разворачивает Стилински к себе спиной, целует чувствительную шею, издевательски медленно расстегивает пуговицы на его рубашке, нарочито задевая кожу, теснее прижимается, тормозя их у самой кровати. Стайлз заводит руки назад чтобы притянуть оборотня еще ближе, выгибается на встречу теплым ладоням, скользящим по его груди и едва сдерживает протяжные стоны.

– Ты такой нетерпеливый, – шепчет Питер, проводя языком по шее Стайлза, одной рукой расстегивая ремень на его штанах.

– Потом поучишь меня самоконтролю, – прерывисто отвечает Стилински, запрокидывая голову чтобы поцеловать линию челюсти Хейла, губами коснуться пульса на шее.

Стайлз нетерпеливо помогает Питеру избавить себя и его от остатков одежды, толкает поддающегося Хейла на разобранную постель, наваливается сверху, вновь целуя до нехватки кислорода в легких, до цветных пятен перед глазами. Он даже не вздрагивает, когда когти оборотня едва касаются его поясницы, не оставляя царапин, но бешено разгоняя адреналин по венам.

– Я так блядски сильно тебя хочу, – сквозь зубы шепчет Стайлз сжимая коленями бедра Питера.

Хейл не втягивает когтей, когда Стайлз широко мажет языком по собственной руке, а потом берет оба их члена медленно надрачивая и разительно быстро целует, мокро и чуть задыхаясь от собственного напора. Питер садится, удобнее перехватывая Стайлза на своих коленях, прижимая к себе так сильно, как позволяет пространство и Стайлз, доводящий их обоих до исступления.

– Кончишь для меня, – выдыхает Хейл на ухо подрагивающему в его объятьях Стилински.

– Все для тебя, – ответ Стайлза сливается с его стоном.

Он ускоряет движение ладони чтобы утянуть Питера следом. Оборотень глухо рычит ему на ухо, оставляя поцелуи-отметины на усыпанной родинками шее, и они валятся на постель вместе, переплетаясь ногами, тяжело дыша и не размыкая объятий.

***

Стайлз заранее знает, что утро будет тяжелым, но это не спасает его от душевных терзаний, уйти незамеченным тоже не получается, Питер буднично предлагает ему завтрак, словно секс у них в порядке вещей. И он соглашается, потому что хочет видеть, одетого лишь в пижамные штаны, оборотня варящим ему кофе. Хочет запомнить этот момент, чтобы потом стало еще тоскливее. И Питер видимо замечает его потускневший взгляд, потому что его лицо тоже мрачнеет.

– Ты сожалеешь, – он даже не спрашивает, сжимая ладонями столешницу, а Стайлз думает сколько сил и контроля Питер прикладывает к тому, чтобы не вонзить в нее когти.

– Не о сексе с тобой, – качает головой Стилински обхватывая ладонями горячу кружку, чтобы хоть немного сосредоточиться, – о том, что мог бы решиться раньше и у нас было бы больше времени.

Питер как-то странно прищуривается, пытаясь вникнуть в сказанное, что, судя по эмоциям на его лице, оборотню не удается.

– Ты умираешь?

– Что? – Стайлз резко выдыхает, радуясь, что не успел хлебнуть кофе и сейчас не расплевывает его по всей кухне, – нет, конечно, – он смотрит на Хейла с со смесью сомнений и непонимания, – с большей вероятностью, я не умираю.

– Тогда, что должно случится завтра, через неделю, месяц, что у нас не будет возможности переспать, – Питер рассматривает его, все еще приходящего в чувства, склонив голову к левому плечу.

– Я уезжаю, – как что-то охрененно очевидное говорит Стайлз, не теряя возмущения.

– И?

– Питер, я тебе врежу, – Стайлз откровенно начинает злится.

– Тем не менее суть проблемы так и остается загадкой для меня, – Хейл складывает руки на груди, принимая закрытую позу, намекающую на его растущее раздражение.

– Я переезжаю в Элей, – перехватывая кружку одной рукой и взмахивая второй, восклицает Стилински, – мы даже не встречаемся, – его голос становится тише, – я вообще без понятия как классифицировать наши отношения.

– А ты вообще хочешь, чтобы они у нас были, – полуспрашивает Питер, подходя ближе и забирая кружку с недопитым кофе.

– Я даже предположить не могу, к чему приведут наши отношения, – он не смотрит Хейлу в глаза, сосредоточив взгляд где-то в районе его ключиц, – но я бы хотел попробовать, – Стайлз говорит так тихо, что едва слышит свой голос, но его слышит оборотень.

– Это взаимно, – обнимая Стилински отвечает Питер, – и я не упущу возможность увидеть, как ты навернешься с доски.

Стайлз приглушенно смеется и целует оборотня в изгиб шеи.