***
В этом году с неба валит катастрофически много осадков, снег лежит везде куда ни посмотри. Навесы над лотками стритфудов прогибаются под его тяжестью, а пешеходные дорожки обледенели, городские службы не справляются с объемом работы. Никто бы не хотел сейчас оказаться в почти полночь на улице, где еще и часть фонарей вышли из строя, спасибо местным коммунальным службам. Это все в совокупности дает Чанбину неплохую возможность пару раз почти наебнуться в низенькие сугробы вдоль пешеходной части улицы, пока он возвращается в общежитие.
Еще раз прокатываясь по корке льда парень уверен почти на все сто процентов, что колючий ветер, продувающий его пуховик на сквозь, снесет его в бетонный заборчик около тратуара.
Черт его дернул именно сегодня тащиться в студию после пар.
Она находится буквально в двух шагах от кампуса, но Чанбин, если садится за работу, то скорее всего, не выйдет из студии без обрисованного результата или пинка под зад от своего парня. Побочный эффект от нескольких лет дружбы с Чаном, по крайней мере, так он себя оправдывает перед бушующей непогодой и опять же перед своим парнем. Они с Чаном дружили с первого курса младшего, тот по началу был ему больше наставником, немножко крашем и примером для подражания. Это сейчас они и еще один оболдуй практически неразделимы в своем творчестве и немножко в быту.
***
Они познакомились, когда Чанбин поступал в университет, в тот день было что-то вроде открытого посещения для абитуриентов, большого энтузиазма он не испытывал. Проведя два года в поисках себя после школы, подрабатывая то тут то там, живя больше за счет родителей, пока те не были против, он уже примерно знал чего хочет от жизни. Особого смысла идти на такое мероприятие он не видел, но мама настояла, а мама у него в девяноста случаев из ста оказывается права. И вот, стоя на крыльце и сжимая в руках стопку буклетиков с разных направлений, Чанбин уже предвкушал как будет пол дня слоняться среди толп незнакомых крикливых перешкольников недостудентов. Буклетики обещали шоу от старших курсов с демонстрацией навыков от лучших студентов и фуршетный стол, хоть что-то звучало заманчиво.
И стоило Чанбину переступить порог величественно возвышающегося здания и пройти по фойе пару метров, как он чуть не полетел носом прямо в пол, споткнувшись о горшок с фикусом. Можно было посчитать это знаком свыше и уйти отсюда пока не поздно, а потом он понял, что споткнулся не о белый вычурный горшок, а сгорбленную спину парня, что ее сейчас и потирал. Сидел он подальше от толпы, возле стены с большими окнами, вот только Чанбин как раз таки и хотел по стеночке пройти мимо скопления людей. Их знакомство просто невероятная прихоть судьбы.
Парень тот выглядел даже не уставшим, он был просто выжат, растоптан и держался, казалось, из последних сил. Чанбин хотел было возмутиться на выбор места для, чего бы там он ни делал с ноутбуком, на полу, но стало как-то жалко от одного вида этого, видимо, несчастного студента. Он вздохнул, понимая, что через год другой его ждет та же участь. С пола ему вторил более тяжелый полный страданий вздох, больше похожий на грудное завывание раненого зверя. Студент обернулся и посмотрел на него снизу своими стеклянными бессознательными глазами пока еще находясь с головой в работе, постепенно возвращаясь в звенящее от гомона толпы помещение, фокусируя свой взгляд на лице Чанбина. А потом он неловко захихикал.
—Извини, я тут, — парень у его ног тяжело застонал, закрывая руками лицо, от чего голос стал звучать гнусаво, — я просто пытаюсь закончить кое-что для представления специальности, которое начнется через, — он коротко глянул на часы чуть прищурившись, — несколько минут, а делаю я это прямо сейчас, потому что дедлайны по нескольким проектам у меня успели сгореть, возродиться из пепла и снова сгореть еще пару дней назад.
Он, если честно, выглядит таким вымотанным после признания, что Чанбину становится его жаль еще больше. Старшекурсник выглядит так будто он сейчас или отключится, или заплачет, вероятнее все сразу.
Мысленно взвесив варианты, Чанбин дергает с плеча сумку, и, покопавшись немного, вытаскивает из нее запечатанную банку холодного кофе. Мама у него просто золотая женщина, перед выходом пихнула ему в руки напитки и пару сэндвичей на перекус, без нее он бы не дожил и до старшей школы.
—Эй, — парень возле него не реагирует, вероятно все-таки уснув лицом в своих ладонях, что смущает немного, поэтому он легонько тычет той самой бутылкой его в плечо, и продолжает говорить, когда на него обращают внимание, — Держи, надеюсь тебе полегчает немного.
Чанбин вообще сердобольный парень, вечно помогает голодным котятам и бездомным щенкам, а этот человек выглядит как все выше перечисленное одновременно.
—Спасибо, — улыбается широко, смотря на бутылку с благоговением и тут же ее открывая, как мало нужно человеку для счастья, — Мы даже не представились, а ты уже стал для меня героем, — он довольно жмурится, отпивая кофе, — Меня зовут Бан Чан.
Чан тянется для рукопожатия, и Чанбин заторможенно отвечает на этот жест. Старший очень милый. Со понимает, что у него, возможно, краш.
Он облизывает губы нервным жестом, собираясь ответить, когда вокруг начинает интенсивнее шуметь толпа, Чан смотрит на свои часы и подрывается с пола, собирая вещи в сумку. Он немного подпрыгивает, высматривая что-то поверх людей, и начинает двигаться прямиком в толпу, неловко расталкивая всех на своем пути.
Поэтому Чанбин повышает голос, выкрикивая в догонку:
—А я Чанбин, — он видит как Чан оглядывается и машет ему рукой с бутылкой, давая знак что услышал. Он все так же мило улыбается на прощание, перед тем как продолжить свое движение в толпе.
Спустя несколько минут Чанбин видит его снова, когда тот поднимается на небольшую платформу в фойе. Он ставит свою аппаратуру на стойку возле пульта, берет микрофон и, очаровательно посмеиваясь, начинает представлять сначала себя, своих помощников, пока те что-то делают с проводами и его лаптопом, а потом специальность.
В момент когда он заканчивает, подходя к стойке и начиная демонстрацию, Чанбин, с первых битов, понимает, что хочет провести свои студенческие года именно здесь, рядом с этим конкретно и другими студентами, бок о бок создавая нечто подобное. Поэтому, после окончания презентации, он выискивает нового знакомого из толпы, а позже добавляет новый контакт в телефон.
Всего через несколько недель, когда все экзамены позади, а он направляется в универ со своими документам, пышащий положительной энергией, происходит вторая, как ему кажется, судьбоносная встреча.
***
Первое, что он замечает тогда, это не сам Джисон, а его волосы. Под светом искуственных ламп в проходной возле приемной комиссии, голова парня напротив переливается как минимум четерьмя цветами, такими яркими, что начинает рябить в глазах. Чанбин даже притормаживает в начале коридорчика от неожиданности, а потом все же садится напротив. Когда он, выйдя из прострации, все же переводит взгляд на лицо обладателя всего этого пестрящего хаоса, тут же натыкается на чужие глаза, которые смотрят в упор на Со из-под насупленных бровей, одна из которых блестит пирсой. Прекрасно, он грубо пялился на незнакомца неизвестно сколько времени. Чанбин чувствует, как его уши теплеют, быстро отводя взгляд и упираясь им в чужие конверсы. Милые маленькие ноги, подмечает Чанбин. Одна из этих ног начинает нервно дергаться, выдавая то ли раздражение, то ли беспокойство хозяина. Со решает отвлечься на телефон, чтоб не смущать никого, но как назло ничего интересного: в соцсетях никаких обновлений, все чаты молчат. Тогда он снова нерешительно смотрит в лицо парнише, который насупился еще сильнее, смотря в желтую полупрозрачную папку у себя в руках. В волосах, к слову тоже есть желтый, или это так отсвечивает зеленый неон в здешнем освещении. Не разобрать.
Пытаясь все-таки понять, Чанбин снова задумчиво утыкается взглядом в копну волос незнакомца, и настолько глубоко уходит в себя за размышлениями о колористике, что чуть не упускает из виду, что парень перед ним начал что-то говорить.
—Что? Извини я не расслышал.
Тот, глядя ему в лицо, по слогам проговаривает:
—Ты чего пялишь, спрашиваю, проблемы?
Проблем у Чанбина не было никаких. И угрозы от парня, чье лицо было меньше его руки, он явно не чувствовал.
—Нет, никаких, — старается ответить максимально доброжелательно, как с маленьким кусачим песиком, — просто очень интересный, эм, — он жестикулирует в воздухе подбирая слово, — выбор. Никогда не видел такого смелого решения.
Парень хмыкает, и на пару минут воцаряется тишина, слышно только часы на стене. А потом плотину прорывает.
—Вообще это было на спор и по пьяни, — нога снова дергается в нервном темпе, а парнишка приостановился набирая больше воздуха, — Хенджин — придурок, — с чувством проговорив последнее слово, парень застонал, проведя рукой по лицу, массируя порозовевшую кожу, — Он это специально, ему лишь бы меня опозорить, и я сам тоже виноват, не надо было напиваться в его и чониновой компании накануне всех этих хождений с документами, — он поднимает глаза, очнувшись от самобичивания, и доверительно делится с Чанбином следующим, — это всегда заканчивается чем-то таким, вот в прошлый раз, тоже на спор, мы пошли и прокололи мой-
Чанбин вспыхивает мгновенно и умоляет парня не продолжать. Тот откидывается на стену, значительно расслабившись после тирады, и задумчиво смотрит на Со, после чего лезет в свою сумку вытаскивая жвачку.
—Я Джисон, — коротко представляется теперь уже не незнакомец, протягивая Чанбину баночку с ментоловой резинкой, — Перевожусь с дизайна на музыкальное.
—Чанбин, — он принимает угощение из руки нового знакомого, — Поступаю на музыкальное.
Оставшееся время ожидания они изредка перебрасываются фразами, а после, выйдя из стен университета, вместе отправляются в ближайший мак.
***
Чан давно выпустился, получил диплом и усердно работает пока только в самом начале своего пути к золотой мечте, собственному лейблу и имени с большой буквы в индустрии. Он иногда шутит, что от этого его отделяет только то, что Джисон с Чанбином доучиваются последний семестр, а без них он никуда.
В ответ обычно слышится улюлюканье Джисона, перетекающее в десятиминутную пытку для старшего, когда его донсены обращаются с ним, как будто ему только вчера исполнилось четыре.
За мыслями о прошлом и настоящим, Чанбин преодолевает казалось бесконечный путь в общагу.
Он проскальзывает в телый холл, где на вахте как обычно в такое время никого нет, и пару секунд раздумывает, стоит ли будить дежурную или идти так. Он предупреждал, что иногда задерживается на работе, некоторым студентам разрешали спокойно возвращаться далеко за комендантский час из-за ночного графика работы, но разрешение не означало, что разбуженная посреди ночи женщина будет рада видеть студента. Косые недовольные взгляды и комментарии о том, что в их возрасте за учебу бы взяться сначала, а потом уже работать. Чанбин передергивает плечами тихо пробегая к лестнице, надеясь, что его сосед в комнате еще не спит.
Стоя перед запертой дверью в свое общажное жилище, которое он делил с одним пареньком с художественного отделения, Чанбин думает, что ситуация вполне ожидаемая: сосед либо опять отрубился перед своими макетами, так что не доораться, либо он ушел на несколько дней в попой, который они с друзьями с потока устраивали время от времени. Пару раз в месяц.
Мысль о съеме квартиры в одном комплексе с Чаном сейчас выглядит особенно привлекательно.
Чанбин потирает лицо. Он замерз, хочет есть, еще бы в душ, но последнее щас уже точно не выйдет. Он достает телефон, и цыкает, зарядка почти села. Экран загорается уже открытым диалогом, где он час назад отписался, что собирается домой. Пользователь был в сети шесть минут назад, так что Чанбин надеется, что не разбудит его, когда печатает новое сообщение.
хэйя могу зайти?
Ответ прилетает почти мгновенно. Чанбин улыбыется.
b♡
Опять не можешь попасть в комнату?
ага: (так я приду?
b♡
Конечно
Мы с хеном уже собирались спать
Так что бегом
на всех парах
b♡
Смотри не наебнись
Схема уже отработанная, нарваться на проверку можно редко, по большей части всем все равно если время от времени кто-то ночует не на своих местах. Главное чтобы было тихо без громких тусовок, драк и мусоров.
Чанбин перескакивает через ступеньку, расходуя остатки энергии и тяжело дыша, уже готовясь повиснуть на своем парне и ныть о том, как болят его бедные и несчастные ноги.
***
Через пару недель с начала первого семестра близкий круг общения Чанбина расширяется еще на двух человек.
С Хенджином и Минхо их знакомит Джисон, как позже оказалось, первый это тот самый друг, что был причастен к половине передряг в жизни Хана. И к его проколотому члену, правда, уже косвенно. А вот второй имел к последнему уже прямое отношение.
Хенджин еще в старших классах загорелся идеей научиться бить тату и делать пирсинг. Сначала маленькие эскизы на вырваных листочках, потом уже отдельные скетчбуки с красиво оформленными по темам страничками эскизов. Первый прокол на своем же ухе, который позже страшно воспалился, благо обошлось. К концу первого курса универа он уже во всю изучал практическую сторону вопроса, его эскизы уже доросли до полноценных работ, напоминающих замысловатые картины. После пар он сбегал на курсы, ради которых ходил на подработки и копил деньги с праздников. Там и познакомился с Минхо, оказалось они еще и в один универ ходят. С ним же они набивали друг другу свои первые работы на живой модели. Хенджин думает что это очень мило, как браслетики дружбы, на что Минхо вредно кривляет рожи. Но и парные татушки, и браслетики дружбы из бисера, и даже парный пирсинг у них есть. Как бы там не ерничал старший, они с Хваном можно сказать лучшие друзья и почти что братья.
На тех порах, когда Хенджин опыта еще не имел, тем более в таких непростых проколах, на помощь пришел как раз таки Минхо, которых до того как решил расширить спектр своих возможностей, слыл неплохим пирс мастером. Поэтому, как сознательные и взрослые люди, они только через неделю после спора, и на трезвую голову идут к «лушему в мире хену, Джисонни, он настоящий мастер, золотые руки, я б ему не только член доверил, но и свою жизнь».
Хан сколько угодно мог жаловаться первым встречным на Хенджина, который всю жизнь подстрекал его на спор сделать что-то этакое, но сам был не против и даже всегда за. И вот таким образом, Минхо близко знакомится с членом Джисона, раньше чем собственно с самим Джисоном.
Чанбин, слава богу, знакомится и с Минхо и с Хенджином в другой обстановке. Джисон зовет его потусоваться под пиво и чипсы в комнате неизвестных Со парней, и он, конечно, сразу соглашается. Под быстрый рассказ Джисона о самых дорогих ему людях, от которого Чанбин ожидает чуть ли не встречи с богом и святым духом, они добираются до той самой комнаты. За дверью его ждут те самые неизведанные горизонты студенческой жизни.
Сейчас Чанбин точно не вспомнит свое первое впечатление о Хенджине, потому что это был шок. Нет, он не такой уж впечатлительный, просто ожидания оправдались.
У Хенджина тогда были длинные волосы цвета арбузной жвачки, он сидел на кровати в пижаме, коротковатой в брюках, с торчащими нитками, и милых носках с мумитроллями. На стене за ним на скотч были приклеены рисунки, даже сама стена местами была изрисована в местах, где отсыпалась штукатурка, тут же висели постеры и флаеры из кинотеатров. В руке парень держал уже начатую бутылку, а на его губах гуляла расслабленная улыбка. Хенджин никогда особо не любил пирсинг на лице, но в их первую встречу, у него было колечко в губе. Чанбин запомнил, потому что неприлично долго зависал на полноватых губах нового знакомого, которые то и дело растягивались в широкой белозубой улыбке от смеха. Хенджин тогда много смеялся, шумно болтал обо всем и вообще выглядел, как счастье в чистом виде.
Чанбин не влюбился так сразу, но наблюдая за беззаботным парнем, ему захотелось прикоснуться к солнцу. Он смеется до слез, когда после очередного широкого жеста, Хенджин проливает из бутылки на пол и комично преувеличенно ойкает, прикрывая рот ладонью. И первым порывается найти салфетки, чем заслуживает благодарные объятия и милое ворчание, что только Чанбин его и любит.
Минхо еще пару часов ворчал, что будет вонять и коменда заметит, их выселят и придется снимать квартиру, Джисон привалившись к его плечу поддакивал и приговаривал, что будет того любить и в бедности, и в горе, и что там еще, пьяно кивая редким ответам и водя по узорам чернил на коже старшего. Хенджин к тому времени уже спал на своей кровати, отвернувшись лицом к стене.
Прежде чем пойти к себе, Чанбин укрывает спящего парня пледом, из-под которого тут же высовывается нога с которой куда-то слетел носок. Поправляя одеяло, Со не может подавить улыбку.
У Хенджина возле пятки под косточкой набит маленький смайлик с квадратной скобочкой-улыбкой.
***
К тому времени как Чанбин пешком добирается до нужного этажа, с него сходит семь потов и появляется отдышка. Поэтому не удивительно, когда нужная дверь открывается перед ним без стука: слышно его было на весь этаж. Он сразу виснет, как и планировал, на своем парне и стонет. Сверху слышен смешок, а чужие руки уже обнимают поперек туловища.
—Я так устал, почему ты живешь на девятом этаже, а я на третьем?
Он говорит это плаксивым тоном, растягивая гласные. Его окончательно затаскивают в помещение, закрывая дверь, а из глубины комнаты раздается монотонный голос:
—Может если бы ты носил обувь без такой огромной платформы, твои ноги уставали бы меньше.
—Завали, Минхо, — он поднимает тяжелую голову с чужого плеча, готовый двинуться к говорившему, но его только крепче прижимают к себе.
Минхо только смеется на вялую попытку Чанбина вырваться из рук своего бойфренда, чтобы накинуться на него.
—Не дразни его, ты не намного выше.
—Я не жалусь, — он шлепает себя по бедру, не отрываясь от экрана телефона, — и они не дают мне повода.
—У Чанбини тоже сильные бедра, просто ножки покороче, — парень смеется, когда старший в его руках начинает брыкаться и ворчать, — но я его люблю даже таким.
Чанбин для вида еще возится и краснеет немного, вытаскивая руки и хватая своего парня за щеки, сплюснув его улыбку.
—Я тоже тебя люблю, Хенджин-и, — он чмокает чужое лицо в место, где едва заметен шрам от прокола под губой. Подумав всего секунду, он тянется оставить еще один чмок с другой стороны.
Чужой недовольный голос вдребезги разбивает атмосферу между ними:
—Клянусь богом, я выпну тебя отсюда, если вы снова полезете друг другу в штаны.
***
Они начали встречаться не через день или два, но неожиданностью ни для кого из их компании это не стало. Хенджин Чанбину приглянулся сразу, а потом в ход пошло обаяние младшего, его характер и чувство юмора, которые утягивали парня все глубже и глубже в чувства, близкие к понятию влюбленности.
И, конечно, чем ближе они узнавали друг друга, тем больше замысловатых рисунков и металла на теле Хенджина он замечал. У парня его мечты, милого и остроумного, была штанга в языке, которая обнаружилась, когда младший в пылу спора за какие-то чипсы показал ему язык. Хенджин был горячим. Если честно, Чанбин не знает кто не выдержал раньше: его либидо или бедное сердце.
Хенджин много улыбался рядом с ним, заглядывал в глаза чуть склонив голову, так преданно и восторженно, как будто Чанбин не о документалке про массонов рассказывал, а как минимум спас планету у него на глазах. Младшего не смущала его тактильность, они много обнимались будучи еще едва познакомившимися друзьями. Для кого-то настолько угрожающе красивого, Хван был слишком очаровательным. Ласковый и улыбчивый, Чанбину казалось что его сердце надрывалось от каждого действия со стороны Хенджина. Тот же Минхо, для сравнения, был горячее черта из ада, но все же оставался тем еще засранцем в глазах Со, и целовать его как-то не очень хотелось. Хотя им всем повезло, Ли их любил, ценил и даже присматривал и бдел за ними, подкармливая едой и помогая с домашкой. Можно сказать, они были где-то на уровне его котов, это в случае с Минхо стоило многого. Но при всех положительных чертах Ли, он для Чанбина был и в половину не так привлекателен, как Хенджин.
Проходит не больше месяца с их первой встречи, когда они обозначают все эти чувства между ними. Хенджин тогда попросил его выйти из общежития, сказал, чтобы он тепло оделся, обещали к вечеру ветер и осадки. Подумав брать зонт или нет, Чанбин откладывает его обратно в шкаф, не хочется таскать его с собой, если пойдет дождь он закроет Хенджина своей ветровкой, как в какой-то дораме. Глупые мысли рождают непроизвольную улыбку.
Когда Чанбин выходит на улицу, сразу замечает парня, который стоит в пятне солнечного света, среди теней деревьев во дворе. На нем была пестрая вязаная жилетка поверх свободной кремовой блузы, заправленной в широкие джинсы, а на ногах опять смешные носки, в этот раз из разных пар, и изрисованные маркером белые кеды. Его длинные волосы были собраны в хвостик, а на нос съехали круглые очки с цветными стеклами. Из-за прически была заметна маленькая татуировка за ухом в виде цветочка, и если приглядеться, так же можно было увидеть часть узоров сквозь легкую блузу. Волшебно.
Хенджин увлеченно листал что-то в телефоне, держа в одной руке джинсовку. Чанбин подходит к нему и щелкает за одну из сережек висюлек, что вызывает легкий звон. Хенджин дергается от звука, как от привидения.
—Твою ж, так и душу отпустить недолго.
Он хватается за сердце и смотрит широко раскрытыми глазами, которые превращаются в две щелочки от смеха, когда Чанбин тычет его под ребра. Хорошее настроение Хенджина очень заразительное.
—Куда ты хотел пойти?
Хенджин напевает себе под нос и пожимает плечами, он смотрит немного сверху вниз, потому что Чанбин сегодня в таких же плоских кедах что и он.
—Вопрос не куда, а с кем, — он улыбается хватая Чанбина за руку и поднимая их сцепленные ладони на уровень глаз, — Можем хоть вокруг общаги походить, если хочешь.
Руки опускаются, но Чанбин не дает ладони парня себя отпустить, крепче ее перехватывая.
—Ты хочешь пойти на свидание под окна нашей общаги? — он фыркает, пиная окурок на земле, — Очень романтично, знаешь ли.
—Ты хочешь, чтобы мы теперь называли это свиданиями?
Чанбин смеется, чувствуя, как его переполняет легкость.
—Да, но с одним условием.
Хенджин мычит вопросительно, мол какое, одновременно утягивая старшего за руку подальше от серого здания общаги.
—Теперь я называю тебя своим парнем.
Рука Хенджина сильнее сжимает его собственную.
***
Как только Чанбин оказывается в прогретой комнате, его тут же охватывает усталость. Пока он шел по улице и промерзшим коридорам недостаток сна и боль в ногах не давали о себе знать, но теперь все иначе. Он тяжко плюхается на хенджинову кровать прямо в куртке, на что слышит недовольное завывание своего парня.
—Вставай и живо переодевайся.
Чанбин только перекатывается поближе к обогревателю. Над ним еще раз горестно вздыхают и принимаются стягивать куртку, причитая о том какой он противный вредина. Не то чтобы это задевает Чанбина, но он думает, что и правда не прав лежа на чистой расправленной постели в верхней одежде. Поэтому пересилив себя, он встает и помогает Хенджину раздеть себя. Тот передает ему в руки чистую одежду для сна и Чанбин готов написать песню посвященную только хенджиновой прагматичности. Он так благодарен тому, что в его жизни есть такой человек, который будет лучше него помнить, что он не любит спать в выходной одежде.
—Ты самый лучший, ты знаешь? — Чанбин принимается стягивать свои джинсы, пока Хенджин садится на свою кровать, отползая поближе к стене.
—Конечно знаю, — каркас кровати натужно скрипит под весом двух парней, когда Чанбин ложится рядом. Он тянется к розетке, чтобы поставить телефон на зарядку, после укладываясь на бок, — Ты мне каждый день это говоришь.
Хенджин зеркалит его позу и тихо улыбается, укрывая их пуховым одеялом.
Чанбину так тепло и мягко, он даже не знает что согревает его больше: объемная футболка его парня, пуховое одеяло, щелкающий лампочкой обогреватель или улыбка Хенджина, который уже почти заснул.
Комната немного освещена лампой на стороне Минхо, но это совсем не мешает.
Чанбин тянется к младшему, закидывая на него конечности, как будто обнимает плюшевую игрушку. Хенджин же тянется к нему, чтобы коротко поцеловать в бровь, на что Чанбин счастливо выдыхает, закрывая наконец глаза. Где-то за спиной щелкает выключатель.
***
Хенджин очень любил целовать Чанбина. Это были как поцелуи-бабочки, легкие касания на коже, так и что-то более глубокое. Для Чанбина эти поцелуи стали панацеей.
Однажды он проснулся и подумал, что хочет сделать пирсинг, не откладывая надолго это дело, он написал о своем желании Хенджину, чем запустил уже необратимый процесс. Через несколько часов младший сидел в его комнате, со своим чемоданчиком и задумчиво разглядывал сидящего напротив Чанбина. Последние солнечные дни утекали сквозь пальцы, но Хенджину, сидящему в лучах рассвета, этого хватало. Майка без рукавов и с глубоким вырезом открывала чудесный вид. Чанбин снова запутался взглядом в переплетениях хенджиновых татуировок.
—Ну-ка раздевайся.
Голос Хенджина врывается в его вяло текущие мысли, как гром среди ясного неба. Чанбин такого поворота событий совсем не ожидает, если честно, думал он только про уши или бровь.
—А лица моего тебе не достаточно?
Ворчание для вида, и домашняя футболка аккуратно сложена на подушке. Мурашки пробегают от цепкого взгляда, хенджиновы глаза загораются, но интерес у него скорее профессиональный, он осматривает тело Чанбина, как чистый холст. Хенджин тянется руками к его обнаженной груди, просто проводя подушечками по коже, одной рукой выше к ключицам, другая спускается ниже и ладонь ложится на чужой бок. Чанбин вздрагивает, от щекочущего чувства вдоль позвоночника, и выпрямляет напряженно спину. Хенджин сидит совсем уйдя в свои мысли и не замечая, как у Чанбина спирает на секунду дыхание и краснеет шея. А потом он отмирает и выдает будничным тоном:
—Давай забьем тебе бок, — его горящие предвкушением глаза встречаются с чанбиновыми, пока рука под ключицей не опускается резко, легонько сжимая сосок, — а сюда штангу, — Чанбин пищит от неожиданности, отскакивая и чуть не падая на пол.
Хенджин смеется наваливаясь на него с объятиями, начиная расцеловывать чанбиново лицо, тот только сильнее начинает кричать, но не вырывается. Кто-то из соседей гневно стучит по стене, а Хенджин сбавляет громкость Чанбина, утягивая его в глубокий поцелуй.
Тем же вечером Хенджин гладит старшего по голове, выслушивая причитания о том, как было больно, и подкармливая того сырными чипсами. А через месяц они вместе заканчивают эскиз для тату.
***
Чанбин лежит в темноте, крепко держа Хенджина в своих руках, и смотрит, как младший размеренно дышит, казалось бы, уснув. Но через несколько секунд его глаза распахиваются, внимательно и совсем не сонно смотря на парня в ответ. Рука обнимающая Чанбина за талию смещается, залезает под футболку, оглаживая по кругу бок и мягко массируя покрытую чернилами кожу. Чанбин чувствует, как ее покалывает в местах, где Хенджин проводит своей ладонью.
—Ты чего не спишь? — говорит шепотом, чтобы не беспокоить Минхо, который спустя пару минут все равно начнет громко и ворчливо вздыхать.
—Думаю.
Хенджин приподнимает бровь, Чанбин чувствует себя таким слабым, когда тянется погладить того по мягкой щеке, заправить волосы упавшие на лицо, от чего младший щурится, и снова вернуться к лицу, задевая большим пальцем пухлые губы. Хенджин такой красивый, даже если ни черта не видно в темноте.
—О чем думаешь?
—А ты не догадываешься?
Хенджин хмыкает, пожимая одним плечом. Он крепче надавливает на чужой бок, ведя дальше к лопаткам, придвигая Чанбина ближе. Старший утыкается ему куда-то в плечо, наконец прикрывая глаза. Хенджин кажется везде, и Чанбин чувствует себя крошечным в его руках. Убаюкивающие касания, кожа к коже, его размеренное дыхание и, кажется, тихое мычанте колыбельной. Уже засыпающему Чанбину трудно разобрать. Последнее ощущение чужого касания на волосах и голос, после чего он проваливается в сон.
—И я люблю тебя.
***
В пиццерии в двух минутах ходьбы от общаги нервно мигала лампочка над третьим столиком, за окном было серо от дождя, а в помещении было слышно шуршание обогревателей под потолком. Хенджин кивал в такт какой-то песенке с радио, длинная сережка с алика, как у того колдуна из аниме, подпрыгивала от резких движений и звякала на каждый такт. Он откусывал огромные куски, выглядя донельзя довольным и пританцовывая на месте, а длинные пальцы то и дело сжимали стакан с газировкой. Его щеки были круглыми, на правой размазан соус, а губы блестели от жира. Чанбин так и сидел с целым куском в руке, застывшей в воздухе, и разинутым ртом. Его парень был самым прелестным на свете. Даже если они сидят в обшарпанной забегаловке. Особенно если так.
—Ты знаешь, — начинает непроизвольно он, все еще витая где-то далеко, немного двинув рукой с пиццей, — знаешь…эм, держи салфетку, — Чанбин тянется через стол к салфетнице, от чего с пиццы таки падают помидорки в соусе, одна за другой. Никто этого не замечает, потому что Хенджин благодарно мычит с полным ртом еды, пока Чанбин оттирает его лицо.
—Так что там у тебя, — младший все еще говорит невнятно, но внимательно смотрит, показывая что слушает.
—Ага, я просто хотел сказать, что очень люблю тебя, момент такой, — он обводит рукой что-то в воздухе, от чего несчастный кусок почти теряет от себя половину, Чанбин с досадой опускает его на тарелку, — кажется подходящий, прям атмосфера, и ты такой нереальный сидишь. Как обычно.
Хенджин на мгновение даже жевать перестает, смотрит на своего парня как олень на несущийся на него грузовик. Чанбину уже кажется что он сморозил не то что-то, на второй неделе отношений наверное не принято так вот сразу от влюбленности к любви, кто их знает эти отношения. Но младший уже вовсю начинает жевать, вскидывая вверх указательный палец, мол погоди чутка, потому что отвечать с набитым ртом после того как твой парень тебе в любви признается как-то не очень. Чанбин в это время успевает собрать все помидорки с тарелки обратно на кусок пиццы и даже задуматься о еще одной паре напитков. И когда Хенджин, запив еду остатками фанты, хватает его за руку, Со даже пугается, от всей серьезности на лице своего парня. Тот улыбается ему, губы все еще перепачканы в пицце, и бедное сердце Чанбина готово остановиться в ту же секунду, так сильно сдавливает его грудную клетку рой чувств.
—Я тебя тоже очень люблю, — Хенджин говорит это так сладко, что Чанбин, кажется, сейчас поплывет патокой по диванчику в задрипанной пиццерийке. Его парень все еще самое прекрасное что только видел свет, но когда тот тянется за поцелуем, цепляя подолом содержимое тарелки, старший вскидывает между ними руку и перехватывает губы Хенджина салфеткой в сантиметрах от своего лица. Младший смотрит на него все теми же глазами олененка. Очаровательно.
—Я тебя, конечно, люблю, — губы сами собой растекаются в улыбку а уши и шею кипятит от румянца, как хорошо говорить это вслух— но твои губы сейчас больше похожи на кусок пиццы. Вот теперь давай.
И сам привстает с диванчика, чтобы звонко чмокнуть Хенджина в верхнюю губу.
Впоследствии, по мнению Минхо, они стали слишком уж слащавыми, аж на зубах скрипело от этих «я люблю тебя». Хенджину, если честно, было абсолютно поебать что говорит там Минхо, тем более мнение в вопросе слащавости человека, который только и делает что сюсюкается с котами и вылизывается с Джисоном, не учитывается автоматически.
***
Кто-то успел приоткрыть утром форточку, так что по комнате успел проползти холодок, а забытые на подоконнике эскизы промокнуть от налетевших колючих снежинок. Сквозь тюль из окна пробиваются не характерные для времени года яркие, даже греющие лучи солнца, от чего еще заспанный мозг Чанбина очень благодарен за приток прохлады с улицы. От температуры в комнате еще приятнее подобрать высунувшиеся во сне пятки к себе поближе в глубь одеяла и прижаться самому к большому теплому и не очень мягкому телу в постели. Хенджин что-то бормочет, приоткрыв один глаз, и сам сдвигается к нему поближе как будто устраиваясь поудобнее для продолжения своего сна.
Чанбин же проснувшись просто наслаждается моментом, как ему тепло в чужих руках, в этой кажется особенно красивой в утреннем свете комнате. Он смотрит на складки в белом, где-то заляпанном краской и невесть еще чем, застиранном белье, которое уже не имеет той гладкости, но по-особому притно коже. Смотрит на светлые волосы рассыпаные по нему, на умиротворенное лицо человека рядом, и становится иррационально больно где-то в груди. Спазмом сдавливает диафрагму, от мысли что именно этому человеку хочется подарить все чтобы продлить его счастье, хочется быть для него тем, кому младший сможет доверить все плохое, все свои страхи и найти утешение. Стало вдруг так много чувств в одном моменте, что на глаза навернулись слезы. Захотелось обнять Хенджина так крепко, затолкать его туда где быстро бьется сердце, чтоб он увидел, как ярко сияет чанбинова душа от любви к нему. Не удержавшись, Чанбин все же тянется рукой к макушке своего парня, притягивая их друг к другу так, чтоб самому упираться в нее подбородком. Хенджин потревоженный во сне, не сразу понимает что случилось и пытается привстать, чтобы осмотреться, когда Чанбин зажимает его всеми конечностями возле себя и кряхтит:
—Еще слишком рано, принцесса, спи.
Хенджин что-то возмущенно мычит ему в грудь и пинает пяткой по голени, от чего из старшего вырывается шипение после чего тот целует блондинистые вихры перед собой. За что тут же получает укус через майку прямо над соском. С коротким вскриком приходится отпустить парня из захвата, который тут же тяжело дыша перекидывает через него ногу и садится, пытаясь отдышаться. Чанбин удобно устраивает свои руки на чужих бедрах и смотрит довольно снизу вверх одним еле открытым глазом, у него розовое после сна лицо и мило торчащие на одну сторону волосы, а еще след от подушки и мягкая еле заметная ухмылка одним уголком губ.
Хенджин считает картину перед собой до безобразия милой, и, если честно, чувства переполняют тут не только Чанбина. Младший наклоняется к парню под собой, чтоб не тревожить сон еще одного человека в комнате больше чем они уже, и ломким от сна голосом спрашивает:
—Что у тебя за настроение такое с утра пораньше, м, — волосы немного закрывают глаза, поэтому Хенджин быстрым жестом зачесывает их за уши, снова опираясь руками о подушку.
—Настроение для поцелуев, — Чанбин разве что не мурлычет, довольно, разнеженный на солнышке и под своим парнем, — а до этого было настроение не отпускать тебя целый день из своих рук.
—Могу помочь с первым, — он опускается поцелуем на одну щеку, следом в нос и уголок губ, снова отстраняется, — со вторым прости, у твоей принцессы есть дела в шараге.
—Можно тогда еще парочку поцелуев, — на что получает чмок в призывно выпяченные губы и вторую щеку, — еще, пожалуйста, — и Хенджин хочет поспорить кого из них нужно еще называть принцессой в данной ситуации, давая своему парню серию клюющих касаний то тут, то там, по всему лицу.
—Нет, вы охренели, — от надсаженного хрипа слева Хенджин чуть не брякается на пол от испуга, витающие в воздухе мыльные пузыри с бабочками резко схлопываются, возвращая парней с небес в обшарпанную общажную комнату.
—Минхо, срань господня, ты че пугаешь.
—Ты, блять, издеваешься, я щас испытал самое худшее пробуждение в своей жизни.
—Ой, вот не надо, самое худшее было, когда после нового года Джисон утром не успел перелезть через тебя и наблевал прям в постели, благо почти все на пол.
—Ааа, так вот почему у них это тупое правило «никакой у стенки Джисону после вписок»?
—Ага, из-за этого и еще того раза с серией матчей в пивбол, хотя тут не знаю может это у них такие игры в постели, ну писс-кинк поним- Ай!
В следующую секунду в хенджинову голову очень метко прилетает подушка, а гневно пыхтящий Минхо ищет возле себя что еще в него запульнуть.
—Наглая рожа, ты реально охренел.
—Да ладно тебе, эй, ты куда пошел, Чанбин же свой, чего стрематься.
—Подальше от ваших мерзких ахуевших рож, досыпать свои положенные три ебаных часа до пары.
И так же грозно хлопнув дверью, ушел шлепая своими тапками по старым половицам.
Посидев в тишине несколько секунд, Хенджин полуутвердительно изрек вердикт:
—К Джисону пошел, — почесав затылок, он обратился уже к Чанбину, который со скучающим видом залип на двери, — поваляемся еще полчасика, а потом на занятия?
—Поваляемся, — с охотой ответил Чанбин, сразу принимая в объятия своего парня.
***
—Оу, Минхо, ты чего тут, — Феликс недоуменно уставился в след прошедшему в комнату старшему, на голове которого все еще красовалась маска для сна, — милая пижамка, где брал?
—Позвоню маме и обязательно узнаю, — ответив на вопрос, тот забрался на незаправленную постель, уцепишись за край одеяла и потянув на себя, зарываясь поглубже и натягивая маску с дикими мультяшными глазами обратно на лицо.
—Эм, ну ладно, мне надо бежать, увидимся.
—Ммм, пока.
После щелчка двери комната наконец погрузилась в тишину, после чего ворох на кровати снова зашевелился, являя на свет заспанную макушку, которая тут же въехала затылком по стене.
—Ебаная срань, Минхо! , — Джисон хватаясь за сердце оглядел гостя в своей постели, — Я сожгу эту маску к чертям, она хуже демона сонного паралича, и однажды я коней двину.
—Давай спать.
—Что ты тут делаешь вообще?
—Пытаюсь поспать, и если мы сейчас это не сделаем, я вернусь в свою комнату и совершу преступление.
Джисону понадобилось мгновение на осмысление ситуации и, издав понятливый звук, он упал обратно на подушку, где полежав в спокойствии пару минут, снова повернулся к Минхо, уперевшись взглядом в эту ужасную маску.
—Ты меня сожрешь, или мы можем пообниматься?
—Я тебя сожру, — Минхо сказал это абсолютно ровным тоном, но напряжение в уголках губ выдавало скрывающуюся улыбку, — но сначала мы пообнимаемся.
За окном все еще было морозно и солнечно, на этаж выше скрипели половицы, кто-то дальше по коридору спешил на свои пары, где-то переругивались соседи. Все это было так далеко, пока в комнате, запутавшись в одеяле и конечностях, двое снова проваливались в дрему, согретые объятиями друг друга в начале нового дня.