Тигнари не знал, где находится, но чувствовал тепло и лёгкость. Казалось, тело весит не больше пушинки, а небо, раскинувшееся над головой, зовёт коснуться его. Соблазн настолько велик, что юноша даже не сразу осознаёт, что тянет руку вверх. Всё вокруг залито светом и окутано теплом, а рука выглядит бледной, но ни как у мертвеца, скорее сияя, как будто это ладонь божества. Пальцы касаются удивительной глади неба, и по ней расплываются круги, словно на воде. Он тянется дальше, пальцы проходят сквозь границу. Прежде чем Тигнари успевает удивиться, нечто с другой стороны хватает его ладонь и тянет прямо внутрь.

Резко подняв голову, он распахивает глаза, но, пару раз моргнув, понимает, что они всё ещё в доме деревенского старосты, а то, что ему привиделось, лишь сон. Однако тепло, которое чувствовалось во время сна, никуда не ушло, а руку что-то ощутимо сдавило. Опустив взгляд, Тигнари понимает, что рука Сайно сдавливает его прямо поперёк груди.

Вокруг ещё было темно и так же тихо, как и когда Тигнари умудрился задремать. В начале он хотел лишь дождаться, пока Сайно уснёт, чтобы улизнуть из дома, но его изнеженное тело похоже и правда устало в пути, из-за чего он уснул.

"И почему Сайно так близко? Ему холодно?" – удручённо подумал кицунэ и застыл, не зная, стоит ли вообще сейчас двигаться. Под своей ладонью, которую сверху накрывала чужая, он чувствовал, как мерно бьётся сердце этого человека.

Он попытался вывернуть руку, но смуглая ладонь лишь крепче его ухватила, будто не хотела расставаться, однако на лице генерала Махаматры не дрогнули даже ресницы.

Спящим Сайно выглядел настолько спокойным, что его можно было принять за отчуждённое от мира божество, застывшего в медитации. На лице больше не было задумчивости или веселья, но оттого он не выглядел беззащитным. Как всегда волосы его растрепались, после сна их можно будет назвать полным безобразием, но отчего-то это не раздражало как обычно, а скорее выглядело мило. Тигнари и не заметил, когда успел задержать дыхание, боясь тем самым разбудить его.

За окном гулял ветер, иногда завывая в щелях меж досками и приводя тем самым в чувства застывшего Тигнари.

Он оказался настолько смущён, что предпринял ещё одну попытку бегства, которая в этот раз оказалась удачной. Его сердце вот-вот готово было выскочить из груди, а лицо предательски обдало жаром. Подобная реакция на случайные объятия была совсем непривычна для кицунэ, проводящего многие годы в уединённой жизни. Раньше он думал, что сумел отрешиться от мирских переживаний, но с появлением в его размеренной жизни Сайно всё давно пошло наперекосяк.

Не было ясно, заметил ли генерал Махаматра его пропажу, ведь тот лишь нахмурился, но глаз не открыл и не ворочался. Тигнари не предпринял мер, чтобы скрыть своё отсутствие, и лишь побыстрее улизнул на улицу.

Ночи в пустыне всегда прохладные, а в деревне Су благодаря многим её особенностям они особенно студёные. Поёжившись от кусающего за щёки холодом ветра, Тигнари наконец смог прийти в себя и остудить голову. Впервые он оказался рад тому, что чувствует весь спектр колебания температур, как и простые люди.

Тигнари вышел в такой поздний час, чтобы без лишних глаз проверить печати на домах. Начиная с дома деревенского старосты, где находился центр печати и заканчивая самыми дальними зданиями — все они были связаны. Пускай рисунки внешне довольно хорошо сохранились, стоило только его пальцам коснуться древних узоров, как те начинали рассыпаться. Стоит ли говорить, что силы в них почти никакой не осталось.

Нахмурившись, Тигнари поспешил проверить другие дома, где его встретила абсолютно идентичная картина. В общем, символы всё ещё выполняли свою функцию, но не ясно стало ли причиной их истощения время или внешние факторы?

Вернувшись к дому старосты, который неспроста стоит в самом центре одной большой улицы деревни, Тигнари аккуратно собрал на ладони духовную силу, которой хватило бы, чтобы укрепить печать. Он направил её внутрь, отчего символы лишь на мгновение блеснули зелёной вспышкой, и тихий звон отразился в ушах Тигнари. Скорее всего подобная махинация уже мало чем могла помочь, но юноша не мог не вернуть в строй своё собственное творение. Когда-то именно он сам расставил все эти печати, но, если они ослабли за последние почти двести лет, беды не избежать.

Часть его сил уходила на поддержание формы простого человека, а теперь ещё одна часть оказалась потрачена на заполнение пробелов в стареющей печати. Подобное не могло не тревожить Тигнари, ведь если им предстоит столкнуться с тем, что он когда-то запечатал, сможет ли он выполнить обещание данное богине покровительнице о том, что вернётся живым?

Когда всё стихло, Тигнари пригладил волосы и решил, что пора возвращаться, однако, неожиданно услышал чьи-то шаги на лестнице внутри дома старосты.

Мало ли зачем могли спуститься его жильцы, но сталкиваться с ними у него желания совершенно не было, поэтому Тигнари притаился за углом дома, ожидая пока человек вернётся наверх. Хотя в этой форме он больше не имел высоких чутких ушей, его слух ни капли не стал хуже. Поэтому, когда шаги приблизились к двери, он очень удивился, угадывая в звуке шагов Айлин. Только она среди других жильцов передвигалась на грани прыжка и, когда пыталась красться, её шаги похожи были на топот кролика.

Ведомый любопытством Тигнари последовал за девушкой, которая, воровато оглядываясь с мечом наперевес, поспешила в сторону дороги, что вела к пещере с Тёмным озером. Что могло понадобиться девушке ночью в этом наполненном липкой духовной энергией алтаря месте? Конечно, кроме него никто более не чувствовал присутствия этой силы, но Тигнари не мог найти причины идти в подобное место под покровом ночи.

Вся деревня давно погрузилась в тишину, поэтому никто бы и не заметил крадущегося во тьме Тигнари, однако Айлин казалась очень осторожной, поэтому Тигнари всё же скрыл звук своих шагов и старался выглядеть на фоне пустыни достаточно незаметно.

Вскоре они пришли к пещере, которая больше смахивала на ущелье. Это место выглядело во тьме ещё более зловеще, чем днём, ведь единственный свет с заходом солнца исчез, а свечи у алтаря частично погасли. Тигнари всем телом ощутил, как давит на его силы это место, и, прежде чем спрятаться за одним из камней, окинул встревоженным взглядом спокойную водную гладь Тёмного озера.

Тем временем Айлин направилась прямо к алтарю, в спешке зажгла потухшие свечи и опустилась перед местом поклонения на колени. Молитву, которую проговаривала девушка была тихой, но эхо пещеры разносило её по всей округе, что даже Тигнари на минуту застыл в некотором трансе. Его сознанию сложно поддаться подобному влиянию, но он редко слышал чужие молитвы и чувствовал духовную энергию не своей богини. Сам он предпочитал погружаться в глубины сознания обращаясь к божеству, но подобное явно не подвластно простым смертным. Даже голос Айлин заметно дрожал, пока она говорила на неизвестном кицунэ наречии.

В один момент в пещере поднялся сильный порыв ветра, которого и вовсе быть здесь не должно. Пламя свечей задрожало, словно сухая листва на ветру, и их свет погас, а до этого ровная гладь озера беспокойно всколыхнулась. Тигнари поёжился от холода и нехорошего предчувствия, поэтому выглянул из своего укрытия, чтобы понаблюдать за происходящим.

Айлин тоже заметно вздрогнула и застыла на коленях у алтаря. Голос её смолк, некоторое время ничего не происходило, и только успел было Тигнари решить, что на этом всё и кончиться, как из воды с громким плеском начала подниматься мужская фигура. Она была темна, как смоль и излучала недобрую ауру. В этом странном создании лишь в силуэте угадывался человек, но стоило ему ступить на берег, как пред ними предстал молодой юноша, кожа которого вся была покрыта трещинами. Ни жив, ни мёртв он направился в девушке, и в глазах его клубилась беспросветная тьма. Шёл он почти не перебирая ногами, словно и вовсе не касаясь земли.

– Дари! – воскликнула Айлин, вскакивая на ноги и бесстрашно бросаясь к юноше, но всё равно не смея подходить слишком близко. Она настолько разволновалась, что даже не подобрала меч, который оставила на время молитвы рядом.

Поспешив вновь спрятаться за камень, Тигнари напряжённо замер, не зная, сможет ли почувствовать это существо его наглое присутствие. От одного вида синеватой, как у утопленников, кожи, кицунэ стало ясно, что это точно не человек. Порождение Тёмного озера... приняло ли оно облик того, кого так отчаянно желала видеть Айлин, или и вправду захватило его тело?

– Завтра здесь п-пройдёт караван и с ним будет г-генерал Махаматра, – девушка заикалась, но продолжала говорить, хотя её и охватывал ужас. – Он достаточно сильный, эт-того хватит, чтобы ослабить печать.

Ответа не последовало, но, так как Тигнари не мог высунуться, он не знал, показывала ли что-нибудь фигура девушке. Айлин разволновалась и снова затараторила, запинаясь:

– Д-дари.. ты м-меня слышишь?

Взгляд застывшего напротив девушки юноши лишь на мгновение прояснился, и рука дёрнулась в её сторону, однако этому прикосновению не суждено было случиться. По пещере пронесся новый порыв ветра, а в глазах существа ещё гуще заклубилась тьма. Худая рука его поднялась, указывая пальцем прямо в сторону камня, за которым, как кролик, замер Тигнари. Словно что-то почувствовав, кицунэ притих, не смея даже дышать в наступившей тишине. Если сейчас его раскроют, он не сможет противостоять так долго запечатанной в глубине озера тьме, ведь его силы заметно иссякли. Кто же мог предположить, что оставленное дома божественное оружие сейчас бы очень пригодилось?

– Что там? Это просто камень.. камень...

Айлин непонимающе уставилась на простой валун у самых стен пещеры, однако существо это не убедило, и до ушей Тигнари донесся зловещий грубый голос, который лишь отдалённо напоминал человеческую речь:

– С глаз долой!

Послышался новый глухой всплеск, и юноша, вновь обернувшийся чёрной сущностью, исчез под водой.

– Нет-нет постой! – но было уже поздно кричать, и Айлин смолкла, понимая, что больше ничего сегодня не дождётся.

Озеро вновь погрузилось в покой, отчего совсем не скажешь, что минуту назад здесь творилось настолько жуткое зрелище, что даже Тигнари ощутил себя в опасности.

Тёмная аура этого места продолжала давить, но он всё-таки смог выдохнуть с облегчением. Впервые за долгие годы чему-то удалось загнать его в угол, когда он ощущал себя всего лишь беспомощным лисом перед лицом охотника, а не божественным кицунэ, чья сила и природа намного сложнее людей. В один миг он почувствовал насколько всё-таки устал за последние дни. Казалось, вся тяжесть пройденного пути обрушилась на его плечи, и лишь торопливые шаги Айлин заставили Тигнари вскоре покинуть своё убежище.

Находится дольше здесь ему точно не хотелось, и, тенью возвращаясь за вечно озирающейся Айлин, он гадал, что всё-таки увидел сегодня. Выбираясь этой ночью, он лишь хотел проверить печать, которую когда-то самолично создал, и исключить возможность самого худшего исхода событий. Тем не менее похоже всё оборачивается как ни крути против него.

Айлин была напугана не меньше и шла, чуть ли не срываясь на бег. Тигнари волновал только один вопрос: откуда бедная девушка узнала столь странную молитву?

Местность в деревне Су не сказать, чтобы сильно отличалась от общей части пустыни и Сумеру в частности, поэтому и говорят здесь так, как в других краях. Поэтому легче всего объяснить это тем, что надоумила её именно сущность в облике Дари.

Айлин буквально забежала в дом и поспешила так же быстро скрыться на втором этаже. Выждав некоторое время и слегка устаканив мысли, Тигнари зашёл следом. На выделенных им подушках и одеялах Сайно всё так же лежал на боку, только теперь подтянув к груди колени, словно пытаясь от чего-то отгородиться.

Некоторое время понаблюдав за ним, Тигнари всё-таки аккуратно ложиться рядом, слегка неловко накидывает на себя часть одеяла и, повернувшись к генералу спиной, закрывает глаза. Всё тело разом становится тяжелее, и он уже готов провалиться в сон, как вдруг за его спиной раздаётся тихий, но очень чёткий вопрос:

– Где ты был?

Ожидавший, что Сайно крепко спит и уже видит десятый сон, Тигнари вздрагивает, словно воришка, пойманный на месте преступления. Он оказался настолько застигнут врасплох, что решает притвориться, словно ничего не услышал и уже уснул. Всё-таки Сайно не обладал таким же хорошим зрением в темноте, поэтому возможно, если хорошенько потерпеть подобное притворство, можно провести генерала Махаматру, и он оставит разговоры хотя бы до утра.

– Ты ведь меня слышишь, – снова произнёс Сайно, и Тигнари почувствовал, как его рука касается спины. Сам непонятно чего испугавшись, кицунэ резко разворачивается на другой бок и тут же жалеет об этом, ведь встречается взглядом с Сайно:

– Я...

– Только не ври, – серьёзно произнёс Сайно. Его глаза блестят в темноте, а рука так и замерла, только теперь у груди Тигнари. – Почему и ты, и Айлин куда-то ходили?

Вопрос немало озадачил уставшего, а так же и без того потрясённого юношу. А так же заставил задаться другим вопросом: в какой момент Сайно проснулся и заметил его отсутствие? Застал ли он те случайные объятия?

Как назло в голове вновь всплыл тот момент, когда во сне генерал Махаматра только сильнее сжал его руку, а потом вдруг всё-таки отпустил. Подобные мысли заставили Тигнари вновь почувствовать, что его лицо обдало жаром то ли от смущения, то ли от стыда за собственное поведение.

Его молчание затягивалось, и Тигнари почти кожей чувствовал насколько напряжённо ожидал ответа Сайно. Казалось, от этого зависело так много, что кицунэ просто не мог собрать весь сумбур, что твориться в голове. Наконец, решив рассказать хотя бы часть правды, он медленно заговорил:

– Мне приснился дурной сон, поэтому я решил прогуляться, но возвращаясь услышал, что Айлин тоже куда-то собралась посреди ночи, и решил за ней проследить...

– И что ты увидел? – нетерпеливо перебил Сайно, словно от этого зависело нечто очень важное. Тигнари уставился на него нечитаемо, а затем усмехнулся:

– Генерал Махаматра в чём-то меня подозревает?

Подобное замечание слегка охладило пыл Сайно, и выражение его лица сменилось более похожим на спокойное, когда он ответил:

– Конечно нет, просто я переживаю из-за того, что ты ушёл и ничего не сказал...

"А я должен?" – внезапно подумал Тигнари, но не стал этого произносить и только деликатно кашлянул, чтобы продолжить рассказ.

Дальше он вкратце пересказал всё что видел, заодно и самостоятельно ещё раз уложив всё в голове. Единственное, что он упустил, так это то, что догадывается о истоках происходящей чертовщины. Сайно всё ещё казался несправедливо обиженным, но теперь это перекрыло беспокойство. Погрузившись в раздумие, он несколько минут молчал, прежде чем всё-таки произнести:

– Тогда мне следует быть осторожным завтра, – Сайно вновь лёг на спину и уставился в потолок. – Может произойти нечто опасное, уверен, что хочешь пойти?

Несмотря на то, что в начале дня Тигнари ещё сам отказывался от любых опасных затей, теперь он не мог отправить Сайно туда одного, зная, что именно он нужен этой твари со дна озера. Как бы то ни было он и сам частично виноват в своей невнимательности.

– Мне кажется, я знаю, что происходит, поэтому должен пойти, – твёрдо ответил Тигнари и, слегка поколебавшись, скосил глаза на лежащего рядом Сайно. Тот выглядел теперь снова безмятежно и прикрыл глаза, будто его больше ничего не волновало.

– Что же происходит?

– Я не могу сказать сейчас, я не уверен... – скривился Тигнари и сел в более удобную позу, собираясь погрузиться в медитацию. – Нам следует завтра отговорить людей идти по тому пути.

– Вроде бы ты неплохо сдружился с одним из них, они послушают тебя, – произнёс Сайно, и лёгкий налёт безразличия в его тоне больно отозвался в сердце Тигнари, который ещё не спешил погружаться в глубины своего сознания, потому что хотел закончить разговор на более приятной ноте.

– Они и тебя уважают, – заметил юноша, – Тебе надо хорошо выспаться сегодня.

Сайно больше ничего не ответил и теперь сам отвернулся от него ложась на бок. Всё что мог Тигнари это беспомощно вздохнуть и погрузиться в медитацию, чтобы собрать остаток своих сил и иметь какое-никакое преимущество в будущем. Оказалось очень сложно сосредоточиться на себе в непривычной обстановке, ведь вокруг больше не было так много энергии богини Инари, и даже благовония не ласкали ароматом. Тем более, что он много лет провёл в уединении, поэтому справляться с тревогами ему почти не приходилось. Храм был для него убежищем от всех проблем, что он когда-то нажил только родившись глупым молодым дзинко. Он не сожалел, что покинул его вместе с Сайно, иначе здесь бы разразилась ещё большая катастрофа, чем есть сейчас, и тогда одним исправлением печати дело уж точно не обошлось.

Он прислушался, ощущая отголоски собственной силы, что понемногу укрепляла в течении всей ночи массив. Вновь открыл глаза Тигнари только почувствовав, что печать полностью поглотила ту магию, что он в неё влил. Слабый свет пробивался сквозь закрытые промасленной бумагой окна. Погружаясь в медитацию, время всегда летело, как один миг, но юноша не чувствовал себя усталым. Приводя мысли и силы в равновесие, он наоборот намного эффективнее привёл себя в порядок, чем если бы проспал все эти часы. Поправив слегка распахнувшийся после всех ночных приключений ворот одежд, Тигнари оглянулся на всё ещё спящего Сайно.

С его появлением в оазисе он стал чаще спать в постели и изредка по утрам просыпался раньше. Лёгкая занавесь на двери в комнату Сайно вечно мерно покачивалась, словно приглашая кицунэ взглянуть на безмятежно спящего генерала Махаматру. Вопреки всему Тигнари всегда заглядывал, но так же быстро убегал на кухню, ругая самого себя.

Вот и сейчас он смотрел на него и сам не заметил, как на губах заиграла дурацкая улыбка. Прикрыв лицо рукой, будто смущаясь кого-то невидимого, он снова поспешил сбежать на улицу. Будить Сайно сейчас не хотелось, но с караваном следовало поговорить как можно скорее.

Простой люд в деревне уже начал понемногу просыпаться, и пара мальчишек бегало за невысокими воротами соседнего двора, то и дело шумно подначивая друг друга. Неспеша наслаждаясь ещё не успевшей сойти ночной прохладой, Тигнари вышел из двора дома деревенского старосты и, неловко поправив растрепавшуюся на плечах ткань, двинулся вперёд по улице к постоялому двору, где должен был остановиться караван.

Он располагался недалеко от главной улицы, представляя из себя достаточно широкий дом в два этажа вместе со двором, где сейчас расположилась кучка вьючных яков и сонно уплетала сено. Ещё издалека Тигнари заметил склонившегося к животным Гассана, который весело напевал просторечную песню. Переливающиеся на слабом солнечном свете, словно нити, светлые волосы его спадали на лицо, а взгляд голубых глаз юноши оказался устремлён к небу и бегущем по нему облакам. Кажется, ему и вовсе было совершенно всё равно, с кем возиться: грузные вьючные яки это или товарищи торговцы. Этот мальчишка был прост и беспечен, а уж с самого утра ему не о чём было беспокоиться.

Стоило только Тигнари отворить старую деревянную калитку двора, как парень оторвался от разглядывания небосвода, и его песня затихла, только чтобы потом громко поприветствовать приятеля:

– Ай сахби Тигнари, какая неожиданная и приятная встреча в такой час!

Раньше Тигнари и не замечал, насколько этот юноша громкий, но после медитации его чувства оказались слегка обострены, и голос Гассана почти оглушал. Однако он всё-таки приложил усилия и вежливо улыбнулся подходя ближе:

– Я тоже рад встретиться, ещё раз спасибо за травы.

– Я уже говорил, не стоит благодарности, просто услуга за услугу, ай сахби. А где твой спутник? Разве вы не вместе путешествуете? – Гассан покрутил головой и даже заглянул ему за спину, но так ничего и не найдя, вновь опёрся на кормушку для животных. Один из ворчливых вьючных яков выразительно фыркнул на слишком активного юношу у себя под носом, явно раздумывая, стоит ли проучить его не мешать им есть.

– Он остался в доме деревенского старосты, но я пришёл поговорить с твоим Старшим, проводишь?

Гассан сразу же кивнул и, подсунув ближайшему яку ещё вкусного сена, поспешил ко входу на постоялый двор.

На первом этаже расположилось обширное помещение, где постояльцы могли поесть и выпить чаю. Всё выглядело довольно скромно: лишь потрёпанные и пёстрые ковры ковры украшали полы, а к краю комнаты примостилось несколько низеньких столиков с резными ножками, вокруг которых уже разместилось множество подушек в яркой обивке с простой вышивкой. Несмотря на ранний час, внизу оказалось довольно оживлённо, многие торговцы, путешествующие с караваном, не ограничивались одним чаем, так же поедая сытный куриный суп или другие простые закуски, которые, тем не менее от души пахли пряностями, отчего Тигнари очень захотелось чихнуть.

Заметив вошедших, один из торговцев, юноша только-только входивший в средний возраст и едва ли являющийся старше Гассана, сразу узнал Тигнари и поприветствовал его, как доброго друга, чтобы подозвать к столику. С караваном в основном путешествовали молодые и полные энтузиазмом люди, потому что путь через пустыню таит в себе кроме жары ещё много других опасностей, и на подобное не многие отваживались пойти.

Приветствуя всех, объятый таким вниманием Тигнари лишь вежливо кивал, стараясь не показывать некоторого дискомфорта. Проведя многие годы в одиночестве, становиться объектом внимания такого количества людей вызывало в нём лишь желание скорее скрыться.

Однако, осмотрев толпу, он так и не замечает нужного ему Старшего и, конечно, Гассан быстро это понимает.

– Что же, устади ещё не спускался? – спрашивает он, принимая от старшего товарища кружку только что заваренного зелённого чая.

Тот самый приветливый средних лет мужчина, что ещё и занимался тем, что разливал другим чай, покачал головой:

– Твой наставник вчера наказал нам пораньше собираться в путь, но сам сказал, что ему надо ещё немного времени, и попросил его не тревожить, – на его лице отразилось сложное выражение, и он посмотрел на Тигнари. – У тебя к нему важное дело?

Отпив из кружки горячего напитка, Гассан неловко кашлянул и взглянул на Тигнари, словно не зная что сказать.

– Да, у меня есть к нему важное дело, я же правильно помню, именно он отвечает за весь ваш путь? – вздохнув, ответил Тигнари, силясь поскорее с этим разобраться.

– Именно так, наставник отвечает за наши расходы и путь выбирает именно он, – бодро проговорил Гассан, стряхивая с лица вечно мешающую чёлку и усаживаясь рядом с товарищами на подушки.

– Ладно, раз так, можешь попробовать к нему подняться, – махнул в его сторону мужчина, оставляя чайник на столике, явно не желая долго отвлекаться от трапезы, и, уловив, это Тигнари поспешил подняться наверх, где располагалось большинство комнат на постоялом дворе.