Триггер

Они никогда не говорят об этом, хоть проблема и общая, как оказалось. Самоповреждение. На фоне разных вещей. Например, у Чонхо это попытка справиться со стрессом и собраться – боль ещё несколько дней, а то и недель, сопровождает при каждом неосторожном соприкосновении с повреждённой кожей, в основном, бёдер и плеч; не очень-то мягкая ткань брюк неприятно раздирает совсем свежие корочки крови с глубоких царапин на ногах, как и грубая джинса куртки, накинутой поверх футболки, елозит по испещрённой шрамами, рубцами и свежими порезами коже рук. Но это отрезвляет.

Обычно он не слишком сильно вредит себе – ран не очень много, но они довольно глубокие и длинные, что компенсирует их малое количество. Это происходит совершенно осознанно, хоть и сознание Чхве не всегда можно назвать ясным – это всё ещё попытка справиться со стрессом и тревожностью, осознать своё присутствие. И иногда его приходится останавливать Минги – он почти всегда находится где-то рядом, когда Чонхо входит в свою крайнюю фазу, чисто ради подстраховки. Сон в такие моменты только мягко забирает из нетвёрдых рук младшего его карманный нож, убирая куда придётся, но подальше от глаз, ловит чужие ладони, заставляет сфокусироваться на своём лице и задаёт их единственный вопрос: «– Я могу быть рядом или ты хочешь побыть один?». Когда Чхве отвечает что-то похожее на «останься, хён, пожалуйста», то следует ещё один вопрос: «– Хочешь что-то слышать?» И на него ответ очень часто «нет». Точнее, почти всегда. Логично было бы уже не задавать его вовсе, но это явно не для них.

На его ответ Сон лишь мягко кивает, за руку отводя Чонхо в их спальню и усаживая на кровать, оглаживая невесомо его подрагивающие от нервов пальцы. Достаёт небольшую аптечку со всем необходимым в таких случаях из верхнего ящика комода, – там она появилась всего через пару недель после того, как они начали жить вместе. – сам усаживается на коленях на полу перед ним, разбирая её содержимое рядом с собой. Осторожно, с присущей ему мягкостью, промывает и обеззараживает свежие порезы, останавливая кровь, и накладывает повязки. Лицо Чхве во время всех манипуляций старшего ничего не выражает, он только отстранённо следит одними глазами за движениями бережных родных пальцев вокруг своих обезображенных плеч или предплечий, не в силах отвести опустошённый взгляд. Минги же старается держать на лице нейтральное, почти успокаивающее выражение, чтобы хотя бы своим видом внушить чуть больше доверия и заставить чужую тревогу отступить. Самого же каждый раз съедает беспокойство за младшего – ему почти больно, что любовь всей его жизни испытывает что-то настолько сильное и ужасное, доводящее такого светлого и чудесного Чонхо до самоповреждения. Но всё так же молчит, принимая ответ младшего. Когда заканчивает с обработкой ран – собирает аптечку обратно, убирая коробочку на привычное место. После снова возвращается, совсем неощутимо целует Чхве в висок, присаживаясь рядом с ним на кровать, опираясь спиной на изголовье, – тот доверчиво льнёт к родному теплу, перебираясь на колени Сона, ловит большую приятно тёплую ладонь в свою, сплетая пальцы и ощутимо сжимая их, и утыкается носом в сгиб плеча и шеи, теряясь в таком знакомом запахе травяного чая, лаванды и мускуса. Чонхо слабо трётся холодным кончиком носа о чувствительную кожу, чуть щекоча, пуская по чужому телу волны мурашек, из-за чего Минги едва слышно фыркает, прижимая его ближе за талию и ответно тычась лицом в тёплое плечо. Они могут долго так сидеть – пальцы Сона осторожно вплетаются в длинноватые тёмные волосы Чхве, мягко перебирая и совсем легонечко задевая отросшими ногтями кожу головы, иногда опускаясь на загривок, поглаживая нежную карамельную кожу. Чонхо успокаивает присутствие любимого, родного человека, не осуждающего его, принимающего со всеми проблемами, готового просто побыть рядом, когда это действительно необходимо. Они всё ещё не говорят – слова могут сделать только хуже, даже если хуже уже некуда. Старший держит его в своих объятиях, безмолвно обещая быть с ним, не отпустить из своих рук, защитить от чего бы то ни было. Они есть друг у друга, они будут друг у друга.

У самого же Минги... Это как способ наказания или рефлекторное действие в изменённом состоянии сознания, – во время сильных нервных срывов или слишком большого стресса – проявляющийся в моменте. Но он может долго сдерживать эти порывы и 'копить' негативные эмоции и недовольства по отношению к себе, а после в одно время это всё оборачивается жутчайшими повреждениями – чаще это ожоги или порезы, но было и так, что он, после одного такого сдерживания нарвался на драку и даже попал в больницу. В тот раз Чонхо ужасно переживал за него, просиживая в его палате почти всё время за ту неделю, что Сон пробыл в стационаре. Он винил себя в происходящем, в том, что не смог помочь. Но, быть честным, он и не смог бы. Это что-то, что Минги и сам не может контролировать – понимает, что это плохо и не хочет делать такое с собой из раза в раз, но... Делает. Как и Чонхо делает это с собой. Они оба понимают, поэтому и не говорили на эту тему. С подобным не так легко завязать. Та же зависимость.

Опять же, с Соном в таких состояниях всё несколько сложнее – да, он довольно ясно мыслит, хоть и не до конца отдаёт себе отчёт о том, что творит. Но действовать приходится предельно осторожно – одно неправильно подобранное слово может всё испортить. А с ним нужно именно говорить. Не важно о чём – отвлечь на бессмысленную болтовню о какой-то книге или глупом сериале, который они смотрели когда-то вместе; рассказать о чём-то совершенно неважном; попытаться расспросить как прошёл его день, хотя этот вариант очень опасный – возможно, именно что-то из произошедшего в течение дня и стало последней каплей. Разговор в сочетании с лёгкими, совсем ненавязчивыми касаниями к похолодевшим пальцам или волосам действительно помогали привести Минги в более или менее стабильное состояние и немного успокоить. Он редко даёт обрабатывать свои раны – максимум, позволяет наложить заживляющую мазь на ожоги, и то не всегда. Всё же, это наказание. Но Чонхо достаточно того немного, что он может сделать для своего дорогого Минги, что ему позволено делать. И он будет делать для него всё.

Возможно, когда-то в будущем, они поговорят об этой общей зависимости, но до тех пор они будут делать всё, чтобы облегчить состояние другого. Ведь они любят друг друга. Дорожат друг другом. Каждый из них буквально единственное, что удерживает другого в этом мире. И они справятся, обязательно справятся.