Нортон неспешно отсчитывает минуты в своей голове. Пять, десять, пятнадцать, двадцать. Нельзя упускать ни одной. Совсем скоро для ежедневного вечернего осмотра придёт его лечащий врач. Доктор Эзоп Карл. Нортон не боится его, он не такой, как все остальные врачи, не такой, как другие пациенты. Его движения плавные, грациозные, очень правильные. Голос тихий, спокойный, убаюкивающий, безэмоциональный, но при этом такой…заботливый. Доктор Карл приходит к нему каждый вечер. Только к нему, потому что Нортон – его пациент, он несет за него ответственность. Нортону иногда кажется, что и он несет ответственность за своего доктора.
В большую железную дверь стучат три раза, и звук от этого эхом разносится по палате, отчего плечи Нортона вздрагивают, и по телу бежит холод. Он крепко сжимает ткань своих голубых полосатых штанов, выпрямляется и поворачивает голову в сторону, откуда исходит звук. С жалобным скрипом дверь открывается, и за ней показывается высокий худощавый мужчина в полосатой одежде, похожей на ту, что носит Нортон. Перед тем как войти в палату, он удостоверивается, что за ним никто не наблюдает и коридор пуст, лишь после этого он осторожно закрывает за собой дверь.
— Добрый вечер, мистер Кэмпбелл.
Лицо Нортона озаряет улыбка, глуповатая очень; он старается поскорее избавиться от неё, помотав головой в стороны. Он ёрзает на кровати, хочет встать, чтобы поприветствовать своего посетителя, но всё-таки не решается подняться.
— Д-доб..добрый вечер, доктор.
Доктор Карл всегда приходит с ручкой и блокнотом – туда он записывает результаты осмотра и то, на что стоит обратить внимание. Почерк у Эзопа такой же изящный, как и его манеры. Он совсем не такой, как у других врачей. Иногда Нортон из любопытства (а может от скуки) заглядывает в листы, на которых писали доктора, к которым его водят на процедуры, или которые проводят осмотры, все они пишут непонятно, неразборчивыми закорючками и странными символами. Это очень не нравится Нортону, кто знает, что они могли написать про него, что еще они могли найти в его теле или бедном измученном сознании.
— Как прошел ваш день? Есть ли какие-то жалобы?
Доктор Карл садится на железный стул, стоявший рядом с кроватью. Лёгким движением руки он выводит на бумаге дату сегодняшнего осмотра и его примерное время – 12 октября 19xx год, 18:30.
— Сегодня было как о-обычно, — Нортон опускает взгляд, хмурится, пытаясь вспомнить, случилось ли сегодня что-то, о чём стоит рассказать, — Нет..Нет. Сегодня во время п-прогулки я видел их снова. Они-..монстры, т-тени, они смотрели на меня из окна второго этажа, по стеклу стучали, чтобы я внимание обратил, и я по губам прочитал, они г-говорили мне..всякое..
Чем больше Нортон вспоминает, тем тяжелее ему становилось говорить. Никто не верит ему, когда он рассказывает о монстрах, живущих в стенах лечебницы и донимавших его днями и ночами. Только доктор Карл слушает. Казалось, что он даже знает, как победить их, навсегда избавиться от них, от их страшных слов и образов.
— Я испугался. И санитары увели меня. Я говорил им, что..что м-монстры поймают меня, если закрыть меня в палате одного..Они не слушали, только накричали, — Нортон трёт ладонью своё плечо, которое до сих пор неприятно ныло из-за крепкой хватки санитаров, — Больше ничего не было. Процедур тоже сегодня не было. Весь день сидел тут. Один.
Нортон крепко стискивает зубы. Больше ему сказать нечего.
Всё это время Эзоп внимательно слушает, кивает головой и быстро делает записи в блокноте. Когда пациент заканчивает свой рассказ, доктор звучно ставит точку в конце заметки. Он осторожно наклоняется вперёд, чем заставляет Нортона на мгновение встретиться с ним взглядом.
— Мистер Кэмпбелл, помните, о чём мы с вами говорили в прошлый раз? Все монстры они здесь, — Эзоп подносит указательный палец к своему виску, — В вашей голове. Все образы – ваше воображение. Я не сомневаюсь, что вы видите их. Но поверьте мне, они не смогут принести вам вреда, ранить вас или сделать больно. Пока вы сами им не позволите.
Нортон недовольно бурчит что-то себе под нос и, взявшись обеими руками за ковш на своей голове, пытается натянуть его сильнее. Еще с тех времен, когда он работал в шахте, он запомнил, что беречь голову – очень важно. И он свято верит, что импровизированная каска сможет защитить его от всех опасностей: не только от монстров, но и от слов, которые он не хочет слышать или которые пока не был готов принять.
— Вы продолжаете принимать таблетки, назначенные доктором Дезольнье?
От этих слов у Нортона жжёт во рту. Каждое утро медсестра приносит ему бесчисленное количество таблеток самых разных цветов и размеров. Среди них были и те, которые назначил ему доктор Дезольнье. Они должны помочь ему избавиться от галлюцинаций. Доктора Джозефа Нортон боится сильнее всех в лечебнице. Он ненавидит процедуры, проводимые им, ненавидит сеансы гипноза и допросы. Ни при каких условиях Нортон не согласится добровольно пичкать себя препаратами, выписанными ему рукой этого мужчины.
— Да. Их п-приносят каждое утро. Я при..принимаю, — пациент слегка отворачивается в сторону и лихорадочно водит взглядом то на дверь, то в угол палаты, – Не помогает.
— Я вижу, – Эзоп тихо вздыхает, — Я сообщу доктору Дезольнье и порекомендую изменить метод лечения на более подходящий.
После этих слов он поднимается, слегка задев стул ногой, от чего тот издает неприятный скрежет об пол. Эзоп хмурится и кривится, благо его медицинская маска помогает это скрыть. Он кладёт блокнот и карандаш на стул и тянется к карману своих штанов. Холодный металлический блеск привлекает внимание Нортона, от чего он резко поднимает голову, и спрашивает, широко раскрыв глаза и не сводя взгляда с подозрительного предмета:
— Чт..Что там? Что у вас там?!
Увидя крайнее беспокойство своего пациента, Эзоп решает не торопиться.
— Мистер Кэмпбелл, не волнуйтесь. Это всего лишь инструмент для сегодняшнего осмотра. Вы ведь спрашивали про это вчера, так ведь? И позавчера. И ещё раньше.
Это правда, Эзоп приносит инструменты на каждый вечерний осмотр. Как и все настоящие врачи. Только вот с собой Эзоп может приносить лишь по одному за раз. Достать их было нелегко, а остаться при этом незамеченным – еще сложнее. Потому, чтобы не рисковать, он берёт лишь один инструмент, но каждый день – разный, чтобы чередовать виды осмотра.
Эти слова немного успокаивают Нортона. Доктор никогда не врёт ему. Его плечи опускаются, но он всё так же не сводит глаз с кармана Эзопа, находясь в предвкушении того, что же окажется там сегодня. Удостоверившись в том, что всё в порядке и дальнейшие действия не вызовут агрессивную реакцию, доктор Карл достает инструмент, состоящий из резиновых и металлических трубочек и плоской головки, чем-то напоминающей один из концов телефонной трубки. Стетоскоп. Сегодня доктор Карл проведет осмотр с помощью него.
— Прошу вас, мистер Кэмпбелл, встаньте и снимите свою рубашку.
Раздеваться перед кем-то всегда было непросто для Нортона. А после инцидента, навсегда разделившего его жизнь на “до” и “после”, украсившего его не без того потрепанное бесконечной тяжелой работой тело уродливыми шрамами, это стало еще тяжелее. Нортон неуклюже поднимается с кровати. Предательски дрожащие пальцы спускают с плеч белые подтяжки, не без труда расстегивают пуговицы одну за одной. Он не произносит ни слова, лишь изредка бросает беглые взгляды на Эзопа, уже надевшего стетоскоп и терпеливо ожидающего, когда пациент будет готов. Казалось, что это длится вечность. Ах, чёртовы пальцы, ну почему им нужно перестать слушаться именно сейчас?
— Вижу, вы готовы? – сделав пару шагов Эзоп оказывается перед Нортоном, — Сейчас я послушаю ваше дыхание. Пожалуйста, сделайте пару вдохов и выдохов, когда я попрошу.
Тёплая ладонь в мягкой белой перчатке аккуратно ложится на грудь пациента, длинными тонкими пальцами пытаясь найти то место, куда прикладывал стетоскоп доктор Джек во время последнего осмотра. Эзоп всё запомнил, каждое его движение.
Холодная головка стетоскопа касается грубой кожи Нортона, отчего по всему телу бегут мурашки. Это неприятно, от этого чувства хочется убежать и спрятаться. Оно совсем не похоже на то лёгкое, но уверенное касание руки его доктора. Однако же...если это делает доктор Карл, значит всё в порядке?
— Дышите.
Нортон делает пару дрожащих вдохов и выдохов. Какое-то необъяснимое волнение плотным комком давит ему на горло, выбивает хрип из груди, не даёт дышать ровно, как нужно, как хотел бы от него Эзоп. Меньше всего ему хочется, чтобы доктор Карл решил, будто Нортон плохой, неправильный пациент, поведение которого исправят лишь наказания. Изоляция в темной тесной палате, где его никто не услышит, долгие изнуряющие разговоры, чтобы задеть все уголки его души и сознания, которые болят не переставая, ноют, как гноящиеся раны, телесные наказания, которые, по правде говоря, кажутся Нортону одним из самых лучших исходов – через всё это он проходит каждую неделю. Из-за своих вспышек агрессии и приступов паники он давно заработал среди врачей и персонала дурную репутацию.
Как же Нортон боится того, что доктор Карл будет думать так же.
— Не дышите.
Он резко выдыхает и это отзывается в его сознании неприятными воспоминаниями. В тот день, после которого он оказался в этом проклятом месте, единственное чего он хотел – это продолжать дышать, хвататься за последние молекулы кислорода, которых было так мало среди плотного горячего облака пыли и удушающего дыма. Фантомная боль снова обожгла его носоглотку, заставила Нортона нахмуриться и издать тихий стон.
— Дышите. Вы в порядке?
— Я..Д-да. Я в норме, только не дышать долго тяжело.
Эзоп вздыхает. Его лицо выражает обеспокоенность. Он видел медицинскую карту Нортона. “Чёрные лёгкие” – частый для шахтёров недуг, а в случае Нортона осложнённый вдыханием большого объема смеси тяжелых частиц, заполнивших коридор шахты после произошедшего там взрыва. Поэтому, ничего хорошего Эзоп услышать даже и не готовился.
— Теперь сделаем то же самое, но я послушаю вас со спины.
Нортон послушно поворачивается к доктору широкой спиной. Снова вздрагивает при касании головки стетоскопа между лопаток, снова делает всё так, как говорит ему Эзоп. Это не самое приятное времяпровождение, но оно в тысячу раз лучше, чем если бы он так и продолжал сидеть в одиночестве, безуспешно пытаясь оградить себя одеялом от злобных монстров и их жестоких речей. Когда доктор Эзоп был рядом, он почти не слышал их.
Всё заканчивается ещё через пару тяжелых вдохов и выдохов.
— Можете одеваться.
Взяв со стула свой блокнот доктор делает там пару записей. Торопливо натягивая на себя рубашку, Нортон пытается посмотреть в результаты сегодняшнего осмотра, записанные на линованных листах. Однако блокнот спешно закрывается, и, видя недоумение и некоторое разочарование на лице своего пациента, его владелец спокойно сообщает:
— Шумы при дыхании, выраженные сухим хрипом. Это нестрашно, люди, занимавшиеся вашей профессией, живут с этим. Не беспокойтесь по этому поводу. В конце концов, в этом месте вы оказались для того, чтобы вам помогли с проблемой другого характера.
Они оба прекрасно знают, что беспокоиться было о чём. Нортон кривится недовольно. Упоминание его профессии вызывает у него кашель, такой же удушающий кашель, который мучает его каждую ночь. Такой, который будто бы разрывает грудную клетку изнутри.
— На сегодня всё, мистер Кэмпбелл, – Эзоп убирает стетоскоп в карман, — Доброй ночи.
Доктор шагает в сторону двери, его ровные размеренные шаги эхом раздаются по палате и каждый из них пробуждает в Нортоне всё большее и большее чувство нарастающей тревоги. Он окликивает Эзопа, когда тот был у самой двери, лишь только он успел прикоснуться к ней.
— Д-доктор! Доктор Карл… — он не может попросить его остаться, — Когда вы спрашивали о том, как прошёл мой день..Я не рассказал вам кое-что.
Как же он хочет, чтобы он остался.
Эзоп поворачивается к Нортону. Тот переминается с ноги на ногу, взглядом безуспешно пытается найти что-то в полупустой палате, при этом торопливо стараясь поправить пуговицы на рубашке, которые в спешке были застегнуты неправильно.
— С-сегодня..Мисс Резник..Д-да! Смешная девчушка, которой поджарили мозги пару недель назад, с-сказала во время о-..обеда, как слышала, будто кто-то готовит побег отсюда..Из лечебницы.
Если бы он остался, монстры никогда бы не добрались до него. Если бы он остался, Нортон бы столько всего рассказал ему.
— Я бы хотел спросить у в-вас..
Эзоп готов поклясться, что в тот момент, когда в голосе Нортона стали слышаться настолько жалобные, отчаянные нотки, предвещающие то, что он был готов разрыдаться прямо сейчас, его сердце будто проткнули насквозь.
— Я, конечно, ей не верю. Она же с-сумасшедшая! Отсюда н-невозможно сбежать. Но всё-же..если бы это было правдой..Вы бы убежали со всеми остальными?
Убежал бы ты со мной?
Эзоп застывает на месте, не отрывая взгляда от Нортона, крепко сжимает в руках блокнот, глубоко над ответом задумывается. В коридоре за дверью слышатся шаги неторопливые и до боли знакомые мелодичные напевы.
— Если бы у меня была возможность, — белая маска с причудливыми узорами скрывает лёгкую улыбку на его губах, и лишь тёмные безжизненные глаза на мгновение блеснувшие нежной теплой искоркой, дают понять Нортону, что чувствовал сейчас его доктор, — Я бы обязательно постарался покинуть это место вместе с моими пациентами.
До побега из психиатрической лечебницы на улице Вайт Сэнд оставалось ровно две недели.