Тьма в её глазах - колючая, словно песок, мелкое крошево, щедро брошенное в лицо тëмной богиней. Темнота неуютная, холодная, как свет далекой Нуитари, что светит для её мага.
У мага руки ледяные, полумëртвые, пальцы-пауки вырываются из её хватки почти брезгливо. Рейстлин дышит надсадно, но шëпот его - торжество. Мягкая ткань его одежд резко исчезает из её отчаянно ищущих опору пальцев, и, сделав несколько неуклюжих шагов, она оступается и падает, изодрав подол платья об острые камни и ссадив до крови колени. Мелкая галька впивается в нежные ладони, оставляя следы-вмятины. Чёрная ткань его одежд шелестит вперед, вторя тяжёлым ударам посоха. Яркий огонёк хрустального шара в драконьей лапке разгоняет мрак перед Рейстлином, но пред нею - теперь никогда. Тьма в её глазах неприветливо ощеривается.
Холодно.
Крисании холодно и страшно, в этой злой незнакомой темноте, ей хочется кричать и выть, ползти вперед за магом, но сил не осталось - сорванное криком горло саднит, вмиг ставшие слабыми ноги, конечно, не держат. Она пытается подняться, но безуспешно, лишь кровоточат еще больше руки. Тьма хохочет вокруг довольно, а она только и может, что обнимать себя израненными ладонями да свернуться в клубочек, тщетно пытаясь согреться. Платиновый дракон на груди не внемлет её молитвам, и она остервенело срывает медальон с шеи, разорвав тонкую цепочку. Возлюбленный отец покинул свою Дочь. Ярость плещется в душе беснующим морем, и она, не жалея остатков сил, швыряет медальон в веселящийся мрак.
Сводчатый купол эхом разносит звук разбившегося о камни медальона.
Как стекло.
Истерика поднимается из глубины души, и Крисания плачет, рыдает в голос, жалея себя, скребëт по груди изрезанными о камни пальцами, размазывает слёзы с грязью по щекам остывшими ладонями. Она проклинает Рейстлина, Паладайна и Такхизис, проклинает Конклав и Истар, Короля-Жреца и брата Рейстлина заодно, она проклинает весь белый свет от Равнин до далекой Соламнии, от Санкриста до Кендермора, и, конечно, саму себя, свою гордыню и любовь, что выросла из неё, хрипло воет раненой волчицей и зимней вьюгой, вот только слёз не остаётся - мёртвая горечь во рту и пепел в душе.
И хочется, до боли хочется, чтобы любовь её, горделивая, надменная, обернулась острым клинком ненависти, чтобы вонзилась в черного мага, чтобы вырвала остатки его сердца с корнем, но - нет. Её любовь продолжает гнить внутри, отравляя всё то светлое, что осталось в душе, пускает корни всё дальше и дальше, хотя, казалось бы, куда уж - она вся оплетена лозою той ядовитой, смертельной любви.
У Рейстлина за плечами - годы отчуждения, горы цинизма и тысяча слоев шипастой брони, под которой билось живое (живое ли? настоящее?) сердце, тяжелое детство, испытания и война. У Крисании, кроме гордыни и некогда чистой доброты - лишь изорванные одежды веры да горстка стылых чувств, что осыпаются сквозь пальцы. И сердце её, некогда доброе, тоже осыпается - морозным крошевом под ноги черного мага, вместе со зрением и жизнью.
Тьма вокруг неё оживает, меняется ощутимо, стекается ближе, и её начинает трясти. Могильный холод забирается под платье, гладит кожу ледяным огнём, словно все призраки Бездны решили коснуться , дотронуться, схватить её.
Крисания в ужасе дёргается, насколько хватает сил, пытается отползти от мёртвых рук, но ткань цепляется за выступы камней и трещит по швам, не давая сбежать. Она отчаянно тянет руки вперед, в стороны, в тщетной попытке уцепиться за что-то, обрести опору, и -
Находит.
У Тёмной Госпожи тёплые руки. Тьма вокруг - тьма в глазах, - опадает, словно парус, лишившийся ветра. Она молчит, помогая подняться на ноги, молчит, накидывая на плечи тяжёлый плащ, пахнущий травами и смертью.
Она медленно ведёт за собой слепую, беспомощную жрицу, не говоря ни слова, только пальцы чужие сжимает крепко.
У Крисании голые ступни болят от осколков камней, а глаза - от пелены вечной темноты, с которой придется научиться жить, даже если осталось немного. У неё чужие руки вокруг запястий, шелест юбки, сотканной из живой тьмы, и стук каблуков. У неё в голове - молчаливое "будь рядом со мной" с усмешкой на чужих губах.
В конце концов, Такхизис, с её тёплыми руками, оказалась для неё человечнее Рейстлина - пожалела, не бросила, не дала замёрзнуть. Ну и что, что ведёт, скорее всего, на смерть - Крисания знает, что смерть будет легкой.
В конце концов, ей ли не знать, как из жалости прорастает любовь.
Крисания устала биться в закрытую душу мага, у неё своей-то уж не осталось. Крисания устала бороться за жизнь и с жизнью, Крисании хочется упасть в ласковую тьму и больше не думать, не сражаться за свет и со светом, не чувствовать. Такхизис знает, что Крисания, словно мотылёк, отвергнутая холодным светом посоха Мага, прилетит, дай только тепла немного - прилетит, чтобы сгореть в пламени. Пойдёт за ней в самое сердце Бездны, поможет сразиться с Рейстлином - и плевать, что она его всё ещё любит. Ей ли не знать, как легко ту любовь затмить.
Они идут, спускаются всё ниже, и с каждым шагом в рассыпавшемся сердце всё ярче разгорается огонь.
И пусть весь мир падет.