Мальчик мой, ты же знаешь, что любовь - это смерть

Впервые сила вырывается из-под контроля, когда погибают родители. Порш чувствует, как его маленький брат рассыпается на части, не в силах удержать ту мощь, что рвется из груди, старается никого близко к нему не подпускать. Знает, что Порче пожалеет об этом в будущем, знает, что кровавая пелена перед глазами обязательно спадет, когда юноша успокоится, знает, как это больно – когда ярость плещется в душе штормовым океаном. Ему приходится быть сильным за двоих, ему, едва разменявшему восемнадцать лет мальчишке, теперь нужно заботиться о себе и брате, учить контролю, учить хранить силу в тайне, учить всему, что успела передать мать.

Через пару дней он заглядывает в комнату Че, чтобы убедиться, что юноша никуда не сбежал, ибо, видит бог, он пытался. Порче поднимает взгляд на скрипнувшую дверь, и глаза его красные от слез, а не злости, припухшие, пустые от эмоций. Порш тихонько выдыхает, закрывает дверь за собой, подсаживаясь и привлекая Порче к себе. Он мягко гладит юношу по волосам, тихо пересказывая все, что знает сам, осторожно наставляя на нужный путь.

Порче задумчиво смотрит на свои пальцы.

– Неужели совсем нет способа блокировать... Это? Кроме той штуки, которую заставляла носить мама.

Серебряный ошейник-цепочка, подавляющий магию, приходилось носить в детстве, пока юные исповедники не могли полноценно контролировать себя. Че неосознанно трет шею, фантомно ощущая, как чуждая сила подавляет собственную.

– Есть, – вздыхает Порш, накрывая его руку своей. – Но одни опасны при частом использовании, другие дорогие, а третьи под запретом в половине стран.

Видя отчаяние на лице брата, он, сжалившись, достает блистер с маленькими круглыми таблетками из кармана.

– Блокираторы. Мама купила несколько упаковок на всякий случай. Одна таблетка действует примерно сутки, еще сутки – откат от силы. Будет тошнить, будет болеть, но это меньшее из зол. И их нельзя принимать часто, иначе сила станет настолько нестабильной, что ты можешь случайно исповедать человека, сам того не желая.

Че вздрагивает, сжимая пальцы в кулак. Быть Исповедником в современном мире, наверное, даже тяжелее, чем раньше. И, вроде, есть плюс, теперь они хотя бы существуют – еще пару веков назад мальчиков топили, веря, что они не смогут совладать с силой и сойдут с ума, но лучше от этого ситуация не стала. Они более не связаны священными обетами с орденом Искателей Истины – их вот уже три века как не рождалось совсем, но статус и сила никуда не делись. Исповедниц все еще уважали и боялись, ведь одним легким касанием они могли подчинить себе волю любого человека, заменить ему смысл жизни любовью и служением себе, сделать его буквально рабом, слепым верующим в божество Исповедницы. И до самой смерти – своей или Исповедницы, – человек оставался слугой ее желаний.

– Я запомню, Хиа.

Порш нежно треплет его волосы, оставляя на макушке мягкий поцелуй.

– Я верю в тебя, Че.

С тех пор проходит пять долгих лет, наполненных болью ежедневных сражений с собственной сущностью, сражений с неприветливым миром, ненавидящими взорами, долгами, пять лет в попытках выжить.

Пять лет и десяток исповедованных мудаков, которые пытались добраться до них, и первый же – их дядя-игрок. Че с брезгливым удовольствием наблюдает, как он ползает в ногах Порша, вымаливая прощение. Видя раболепное обожание на чужом лице, Че впервые в жизни полностью осознает всю мощь власти, что находится в его руках.

А потом в их жизни врывается мафия.

Порче наизнанку выворачивает от лжи, что сквозит в каждом слове, жесте, но глупое сердце все равно замирает, когда Ким гладит по волосам, нежно улыбается, проводит с ним дни напролет. Че дарит ему медиатор ручной работы, свое сердце и первый поцелуй, распахивает душу наивно, надеясь, что это поможет узнать причину такой всеобъемлющей, патологической лжи.

Нельзя лгать Исповедницам. Они видят людей насквозь, каждый потаенный уголок их мыслей, о которых порой и сами люди не догадываются. Души для Исповедниц – открытая книга. Порче верит, что у Кима есть причина лгать, но меньше беситься от этого не может.

Несколько недель эмоциональных качелей обрываются после его первого в жизни похищения.

Он не успевает коснуться ни одного из нападавших, когда мир стремительно кренится набок, теряя краски. Тупая боль разливается по затылку, охватывая голову раскаленным обручем, и Че теряет сознание, успев увидеть, как разъяренный Ким вырубает одного из похитителей точным ударом кулака. Темнота накрывает тяжелым покрывалом.

Сознание возвращается толчками, фрагментарно выцепляя детали – грязный ангар, боль по всему телу, взбешенный до Кровавой Ярости Порш. Он помнит, как кто-то стоял на коленях перед ним, помнит темную лужу крови, расплывающуюся из-под простреленного виска, помнит грубую пощечину и пыль в носу. Помнит, как позвал брата, чтобы вернуть в сознание, помнит теплые руки Кима вокруг своих плечей. Помнит темное марево в голове, ускользающее сознание, крики и стрельбу фоновым шумом.

Он приходит в себя через несколько дней. Ослепительно-белая комната режет чистотой привыкшие к темноте глаза, отзывается болью в голове. Тяжелая рука брата лежит поперек его живота, придавливая. Взъерошенная макушка выглядывает из-под вороха одеял. Че осторожно глядит ладонью спутанные волосы, и Порш тут же открывает глаза – воспаленные, с глубокими тенями усталости.

– Хиа, – хриплый голос едва прорезается, отвыкнув за несколько дней. В глазах Порша – океан облегчения.

– Очнулся, – выдыхает Порш. – Боже, ты меня так напугал.

– Что...

Порш подает ему стакан воды, помогая смочить горло. На лице застывает глухая ярость.

– Один ублюдок решил поиграть в богов, за что поплатился.

Че отстраненно думает, что судьба этого идиота его совсем не волнует – меж пожизненным рабством в плену чужой воли и смертью он, не задумываясь, выбрал бы последнее.

Порш поднимается на ноги, легонько коснувшись губами его лба, оставляя брата отдыхать.

Следующие несколько недель проходят в густом тумане однообразия – он знакомится с мафиозным кланом Тирапаньякун, мгновенно очаровывая старшего из трех братьев. Танкхун, несмотря на всеобщие заверения, оказывается самым адекватным и здравомыслящим из всех обитателей просторного комплекса, с настолько чистой душой, что Че не перестает удивляться, как такого человека взрастил сильнейший мафиозный клан Таиланда.

С Кинном встретиться удается не сразу, да и нет особой нужды – на молчаливый вопрос Порш просто качает головой, и этого достаточно, чтобы Че не беспокоился. Он сам находит Порче в одной из комнат, перебирающим книги на полке. Смотрит внимательно, не отвлекая, словно подбирая слова.

– Спасибо, что заботитесь о нем, – склоняет голову юноша, первым нарушая молчание, переминаясь с ноги на ногу. – Хиа заслужил счастья.

Кинн обнимает его очень мягко, и Че чувствует, как сила закручивается спиралью внутри, желая подчинить этого человека, чтобы он никогда не посмел обидеть Хиа. Но он себе не простит – да и Порш тоже, чего уж, – если дорогой его брату человек навсегда лишится собственной воли, став послушной марионеткой в чужих руках.

Ким объявляется на исходе четвертой недели.

К тому времени у Порче не остается сил на всеобъемлющую, полновесную ярость, сжигающую душу, лишь пепелище-пустыня внутри, уставшая злость и непонимание. Он устал крушить мебель вокруг еще в первую неделю, к середине второй берет в руки гитару, к концу третьей сутками сидит на балконе, гоняя по кругу несколько песен под чутким взором Танкхуна.

За все это время Порш не пустил к нему ни одно человека ближе, чем на три метра. Че ему благодарен.

Когда они пересекаются в холле комплекса, Че опустошен настолько, что идея разбить о чужую голову гитару кажется кощунством по отношению к инструменту. Ким ходит, как кошка, мягко ступая, и Че, наблюдая, думает, что он замечательно вписался бы в элитный отряд воителей, способных отторгать чужую магию и причинять невыносимую боль. Впрочем, ему даже стараться не надо – Че выжжен собственными чувствами дотла.

Любовь – это смерть.

Смерть личности от касания. Смерть будущего и прошлого. Настоящая, искренняя любовь – единственный способ спастись от прикосновения Исповедницы. Таких историй за все время существования Ордена Исповедниц настолько ничтожно малое количество, что они давно стали легендами, кочующими средь людей.

«Но во все века неизменны люди, и любовь их злу и гордыне служит».

Он тихо мурлычет песни, сидя на диване, перебирает струны гитары, чувствуя чужое присутствие за спиной. Запрокидывает голову, встречаясь глазами с Кимом – ледяное спокойствие к штормовому океану.

– За право быть Богом, расплата любовью – цена невысока, – негромко произносит Порче, не отводя взгляд. Фраза падает меж ними гранитной плитой, придавливая, заставляя воздух сгуститься от напряжения. – Не правда ли?

Ким молчит, только глаза темнеют сильнее. Порче ухмыляется криво, дергая пальцем струну. Пронзительный, резкий звук разносится по холлу.

– Ответь, ты любил меня вообще?

Ким отворачивается, делает несколько спешных шагов в сторону выхода. Жгучее желание сбежать струится по коже.

– Кимхан.

Холодный пот прошибает от этого безэмоционального, ровного тона. Ким, не поворачивая головы, выдавливает глухое «прости», и это – самое честное, что было между ними.

Порче горько смеется. Надрывно и сухо, обреченно-зло, уставше.

– Нельзя лгать Исповедникам, Кимхан.

Ким замирает у двери. Обернувшись, он видит только спину уходящего Порче и забытую на диване гитару. Морозный ужас бежит по венам.

Че блокирует его везде, где только может. Возводит стену вокруг себя, впуская только брата и Кхуна, остервенело растворяясь в круговерти дней. Сбегает в бар Йок, теряясь в бурлящей музыке, пробует пить и курить, просит старших остричь и покрасить волосы – ибо сам сделать этого не может. Стоит только подумать, как голова взрывается болью. Еще одна особенность Исповедниц, с которой приходилось мириться.

Но Че устал мириться.

Пепельно-синий андеркат отражает то, что осталось от его души.

В один из вечеров Ким все же его находит – разомлевшего от вина, меланхолично наблюдающего за кольцами дыма, плавающими в воздухе. Маленький бар на отшибе Бангкока пользуется сомнительной репутацией, но ему плевать, знает, что брат давно приставил к нему немую слежку из числа своих сослуживцев. Только дурак сунется под горячую руку Исповедника, которого охраняет мафия.

Ким, наверное, действительно дурак.

Че не сопротивляется, позволяя вытащить себя в узкий дворик, усыпляя бдительность, чтобы быстро вывернуться и толкнуть Кима к стене, сжимая чужое горло.

– Мне плевать, что ты здесь делаешь, мне плевать на все твои слова, ты предал мое доверие. – Черные глаза в бледном свете луны кажутся озерными омутами. – Я могу лишить тебя воли прямо сейчас, отнять твою личность, оставить от прежнего тебя только пустую пресмыкающуюся оболочку и, видит бог, ты достоин этого.

Ким неотрывно смотрит в глаза Порче, чувствуя, как он дрожит от ярости. Пальцы давят сильно, и Че чувствует чужой заполошный пульс.

– Могу. Но не стану, – шипит Порче, опуская руку и делая шаг назад. – В конце концов, у меня тоже есть принципы.

Он отходит на несколько шагов назад, на ходу набирая короткое смс. Ежится от ветра, неприятно холодящего кожу.

– Че...

– Нет, Кимхан. Не сейчас и не в ближайшем будущем. Ты хотел стать богом в своей семье? Всезнающий, расчетливый, с холодной головой убирающий пешек с доски, – голос Порче дрожит от сарказма. – Поздравляю, ты стал! Властелином ничего в этом чертовом мире.

Он обхватывает плечи руками в тщетной попытке согреться.

– Я все еще люблю тебя, но, клянусь, только попробуй подойти ближе, я наступлю себе на горло, попру принципы и исповедаю тебя. – Лицо искажает холодная усмешка. – Одно мое слово, и ты выдашь все секреты конкурентам, спрыгнешь с крыши или станешь безвольной марионеткой в чьих-то руках, потому что я тебе прикажу. Я сыт по горло твоей ложью.

Ким знает, что Че блефует. Он не Исповедник, но Че не умеет лгать.

– Разве это любовь?

– Да что ты знаешь о любви?! – взрывается криком Порче. – Ты, гордец и эгоист, пытаешься судить меня?!

Его плечи бессильно поникают.

– Любовь – это смерть, – шепчет Порче, утирая мокрую щеку. – Нельзя играть в богов, иначе боги сыграют людьми.

Подъехавшая машина трижды моргает фарами. Че, не прощаясь, забирается за заднее сиденье, тихо здороваясь. Порш бросает нечитаемый взгляд на Кима, отъезжая от бара.

Кривая усмешка разъезжается по губам. Что ж, Ким не привык сдаваться. Если для Порче любовь – это смерть, то Ким готов на что угодно, даже на исповедь, чтобы доказать, что

Любовь

Побеждает

Смерть.