- ну и нахуй ты снова сюда припёрся? - жан демонстративно отворачивается к окну и не менее демонстративно смотрит в никуда.
- апельсинчиков вот занёс. любишь апельсинчики? - эрен кладет красную сетку на жановы колени. - бери, я один оттуда съел, вкусные, инфа сотка.
жан медленно поворачивает голову в сторону йегера и столь же медленно приподнимает загипсованные руки:
- ты идиот?
*
это случилось чуть больше недели назад. жан кирштайн отчаянно опаздывал на предзащиту своей диссертации и недостаточно внимательно смотрел по сторонам, а эрен йегер был, как обычно, безбашенным и, как обычно, ехал на бешеной абсолютно скорости, хоть и подозревал, что с тормозными механизмами его байка что-то не то.
и вот оно: первый не увидел второго, второй увидел первого слишком поздно и не смог ни повернуть, ни затормозить. итог: летящее, словно пнутая ребенком плюшевая игрушка, тело, грохот падающего байка, стёртые окровавленные новые брюки и крики вокруг. жан мало что соображает от боли, лишь чувствует, как его лица касаются кончики чьих-то длинных волос, а перед глазами маячит смазанный овал с двумя огромными зеленющими пятнами посередине. прежде чем потерять сознание, он успевает придумать в голове историю, как прекрасная зеленоглазая незнакомка спасает его после аварии, выхаживает, а потом они женятся и рожают четверых зеленоглазых детишек.
когда он, спустя сутки, просыпается, то к своему великому разочарованию узнает, что «зеленоглазая красотка» оказалась тощим, слегка небритым и, кажется, слегка немытым мужиком, который радостно сообщает, что его зовут эрен йегер, и что он вчера его сбил.
*
все вышло весьма плачевно: у жана оказались сломаны обе руки и обе ноги, а ещё несколько ребер. но позвоночник цел, по словам врача, не иначе, как чудом. реабилитация должна занять месяцев пять-шесть и это, очевидно пиздец, потому что защита через два.
об этом кирштайн хмуро сообщает эрену, который почему-то все ещё ошивается в жановой палате:
- ты мне, сука, жизнь сломал.
- да ладно, жизнь, всего-то пару косточек! - конечно, эрену воодушевления не занимать, потому что он отделался максимально легко: доказали, что у байка отказали тормоза, значит, вина не совсем на йегере. кроме того, его страховка каким-то чудом смогла покрыть все расходы на лечение жана. впрочем, эрен не забыл посетовать на сбитые коленки, запрет водить байк ещё год и, собственно, этого байка непосредственное отсутствие.
жана это бесит невероятно, но и подавать в суд на этого придурка не хотелось, поэтому он предпочел оставить все как есть. однако, кирштайн отчаянно не понимал, чего ради это патлатое чудище ходит к нему буквально каждый день. сначала жан пытался его прогонять, затем игнорировал, даже просил медсестер не пускать к себе эрена (однако тот ухитрился каким-то образом очаровать их настолько, что просьбы больного, вообще-то, жана остались проигнорированы). спустя неделю жан смирился и начал воспринимать наличие поблизости своей персональной шумной зеленоглазой беды скорее как данность.
*
вскоре жан понимает, что, быть может, безумно раздражающий эрен – это, на деле, его спасение от монотонности будней в этой проклятой палате. в которой ровно восемнадцать (да, он со скуки посчитал) трещин на потолке, мертвый паук в дальнем левом углу и противные зеленоватые стены.
эрен, как никто другой, разбирается в румынской литературе и даже притягивает однажды книжку румынских сказок, которые увлеченно читает вслух протестующему жану.
жан разбирается в ядерной физике и рассказывает эрену, как энрико ферми отчаянно пытался открыть трансурановые элементы. и йегеру, кажется, ужасно интересно, потому что он слушает буквально с открытым ртом.
эрен любит манговый сок и астрологию. «-о-о-о, так мы оба овны....» - многозначительно протягивает он и , задумавшись на несколько секунд, своим крайне серьезным видом заставляет жана неприлично громко смеяться.
когда жан рассказывает, что почти получил магистра физики, и он «человек образованный, не то что ты, долбоеб патлатый», йегер с максимально гордым видом сообщает, что он «вообще-то не хуе-мое, а дипломированный библиотекарь». правда, небритых, татуированных и очень шумных мужиков в библиотекари не берут, поэтому эрен подрабатывает в автомастерской, немного курьером, немного фрилансером и, вообще говоря, и швец, и жнец, и на дуде игрец.
жан любит ананасовый чизкейк и матерится так много, что у эрена уши сворачиваются в трубочку. поэтому он начинает чаще носить ананасовый чизкейк. хотя, конечно, считает более рациональным носить продукты, более богатые кальцием, чтобы жановы кости срослись быстрее.
как-то раз он даже притаскивает кулёчек с тридцатью сваренными яичными желтками, потому что вычитал, что они ОЧЕНЬ полезны для костей. жан ненавидит яичные желтки всей своей душой. но съедает несколько перед эреном, почти что со слезами на глазах.
когда однажды эрен не приходит почти неделю, жан с ужасом осознает, что он непозволительно сильно скучает.
*
наступает уже совсем лето, когда кирштайну со сросшимися, к слову, руками разрешают на коляске прогуливаться во внутреннем дворике больницы.
жан, наконец, рассматривает эреновы татуировки на руках - они совершенно дурацкие, но ему, почему-то, подходят ужасно.
когда кирштайн однажды случайно бросает взгляд на улыбающегося закатному солнцу эрена , он понимает, что йегер, оказывается, невероятно красив. а ещё понимает, что он, кажется, попал.
когда эрен однажды, стоя перед коляской, наклоняется вперёд, жан сначала не понимает, что происходит, а потом чувствует губы эрена на своих. чувствует, что они у него обкусанные и шелушащиеся, поэтому облизывает. и чувствует, как эрен хихикает сквозь поцелуй.
жан никогда не подумал бы, что будет так рад появлению в своей жизни его персональной зеленоглазой беды.
*
- блядь, жан, стой! - орет эрен. он хватает жана за воротник, притягивает к себе и утыкается носом ему куда-то в шею, - красный же. красный, жан.
тот в ответ посмеивается, отрывая глаза от листов бумаги:
- что, боишься, что меня псих какой-нибудь собьёт? - поворачивается к эрену лицом и мягко целует его в лоб, - так не бойся, большего психа, чем ты, на дорогах уже, боюсь, не будет.
- ага, конечно, вот ты сейчас так говоришь, а потом мне ещё полгода выслушивать нытье о твоей диссертации.
жан хохочет, смотря на эрена: знает, что тот будет согласен ещё миллион раз выхаживать вредного кирштайна и ещё миллион раз будет учиться вместе с ним заново ходить.