Das Gelüst

На первый взгляд их отношения были вполне себе однозначными — они были заклятыми врагами, оба друг друга боялись. Однако отношения божеств несколько более многогранны, чем отношения смертных.

В очередной раз Ньярлатотеп стоял неподалёку от Хастура, неспешно начиная двигаться в его сторону. Тот, в свою очередь, мог бы прямо сейчас дематериализоваться, искривить пространство и скрыться без следа — Хастур прекрасно чувствовал присутствие второго божества. Но упорно продолжал делать вид, будто его не замечает.

Оба знали, что будет дальше: в ход пойдёт диковинного вида холодное оружие, воздух начнёт сотрясать лязг металлических сплавов. Ньярлатотеп знал, что в нематериальной форме Хастур является грозным противником — одного его касания достаточно, чтобы кто угодно навсегда исчез с лица вселенной. Материальная же его форма была довольно субтильна и слаба, о чём посланник хаоса тоже прекрасно знал — ещё недавно он оглаживал выпирающие рёбра с нахальным видом усевшегося на нём Хастура, оставляя на них маслянистые следы, которые вязкими каплями стекали ниже, пощипывая кожу.

Поэтому вполне ожидаемым для Ньярлатотепа было то, что его противник быстро выдохнется, начнёт сдавать позиции. Позволит чужому клинку своей холодной поверхностью прижаться к горлу, давая тем самым удерживать себя близко к оппоненту — так близко, что тот будет ощущать порывистые движения его грудной клетки и уж слишком быстрое биение сердца.

В голове посланника хаоса вновь пронеслось относительно свежее воспоминание: Хастур, на первый взгляд спокойный, неподвижно лежит под ним, ожидая, что с ним будут делать. Но стоит положить руку на верхнюю часть живота, не составит труда понять, что он боится, волнуется — не знает, что будет дальше.

«Не бойся. Больно не будет. Я начну с большого расстояния», — успокаивает Ньярлатотеп, вливаясь тихим голосом в чужое сознание. Для разнообразия иногда неплохо скинуть маску заклятого врага.

Второе божество довольно щурится, когда на грудь падает капля тёмного воска. Вторая. Кожу слегка обжигает, но ощущения мимолётные, довольно приятные.

«Можешь чуть ниже», — явно намекает ему Хастур, обвивая щупальцем его руку и потягивая вниз.

Ньярлатотеп же не сопротивляется, послушно исполняет просьбу сущности, помня, однако, о том, чтобы не навредить. Всё-таки сейчас перед ним не стоит цели одолеть его в схватке, напоминавшей, правда, скорее некий ритуал, идущий по определённому сценарию, который оба прекрасно знали.

Сейчас всё тоже шло так, как запланировано — Ньярлатотеп отпустил Хастура, удерживая лишь зрительный контакт. Тот весьма правдоподобно изображал злость, хоть в голове и бурлили чувства иного толка, а мысли выдавали желание вновь встретиться. Просто немного в других обстоятельствах. И правитель Каркозы знал, что ему не откажут.

Глашатай Азатота уже давно стал подозревать, что у него начала развиваться зависимость от этого божества, он не упускал ни одной возможности встретиться с ним (не рискуя, впрочем, заявляться без приглашения).

Но впервые он всеми способами старался отвертеться от рациональных мыслей и убеждал себя в другом — ему, как и Хастуру, просто надо чем-то занять вечность: в самом деле, не всё же время приглядывать одному за своими подданными, а второму — за земными божками?

И Хастур охотно потакал этим попыткам направить мышление в иное русло — давал себя то поймать, то вновь отпустить, то искусать до крови, то бережно залечить раны. Но лучше всего у него получалось изображать соперника, давая какой-никакой отпор, пока не надоест.

«Теперь ты от меня никуда не денешься», — гладкие верёвки завязывались тугими узлами на худых запястьях и алыми полосами ложились на бледный корпус божества — недавно свободно свисающие, они сплетались в причудливые узоры в руках Ньярлатотепа.

Он прекрасно знал, что Хастур никуда бы и не делся — не для этого он тут. Но свою роль отыгрывать надо было, обоих такое времяпрепровождение устраивало и достаточно разбавляло монотонность существования.

Когда же такое положение дел посланнику хаоса наскучивало, его болезненная привязанность наконец-то его отпускала, он хотел было сменить род деятельности и хоть ненадолго оставить Хастура в покое.

Но как-то сложно было устоять и отказаться, когда сущность неспешно разматывала туго овивающие талию слои жёлтой ткани, медленно подходила к Ньярлатотепу и доверчиво прижималась всем телом, позволяя узнать свои мысли чуть лучше, чем обычно.

Под бережными поглаживаниями глашатай Азатота совсем забывался, охотно переплетаясь щупальцами и конечностями со вторым божеством, сливаясь чуть ли не в одно целое и обмениваясь наконец правдивыми мыслями.

Это, пожалуй, и было тем, чего ему не хватало. Это и было тем, ради чего он готов был играть по правилам Хастура, раз за разом подкрепляя иллюзию того, будто это он, Ньярлатотеп, всё контролирует, добровольно закрывая глаза на то, что как бы он его ни ловил, всё равно божество ускользало, заманивая себя схватить вновь.