Калейдоскоп образов наслаивался, перекрывал один другой; видения смешивались, сливались водоворотом. Прежде чем он пришёл в себя, стараясь хоть что-то различить перед глазами. И осознал, кто он.
Антихрист не то имя ощущал вокруг себя тягучую мембрану. Сила трепетала.
Данила злился, чужие эмоции ранили, били словно электричеством по оголённым нервам, и он замер. Его тошнило от себя. Он не чувствовал почти, не ощущал даже какой он жалкий, кроме бьющегося в голове «нет-нет-нет» и обжигающего нежелания принять реальность.
– ...но на сей раз постараешься сделать все правильно.
Антихрист попытался отбиться, оттолкнуть его. Он не желал возвращаться /туда/, но Данила схватил его за шкирку, словно нашкодившего котёнка, и втолкнул в сияющий столп света.
…даже если мы вдвоём…
Мысль погасла, когда он слился со светом. Их раскидало на атомы, разложило на составляющие, а после собрало, сотни и тысячи раз.
Жуткой болью, несообразной с тем, что он такое. И мир отозвался на это.
Всей своей сущностью он потянулся к невообразимой силе, из которой появился, натолкнулся на защищающего Спящего преграду и инстинктивно отстранился, и всей своей громадой мощи раскинулся над миром, пока сияние не коснулось каждого уголка вселенной и уничтоженных Радовым вариантов Межмирья.
Возможно теперь, когда я не один.
Всё погрузилось в первозданную темноту.
И начало отматываться сильнее и сильнее, к первозданному варианту, чтобы переиграть по новой и, на сей раз, сделать правильно. Вместе это не так больно. Он даже чувствует, что может выдержать. Чуть легче, чем предыдущую бесконечность раз.
Акт творения – пытка и великая радость.
ПыткаПыткаПыткаПыткаПыткаПыткаПытка
Что-то не так. Виноват он? Или другой? Имя он не помнил. Имена не имеют значения. Нужно вспомнить… совсем нет баланса с другой стороны. С какой? О чём он вообще?
Нет ничего хуже, когда полубезумный создатель и несовершенное творение сумасшедшего ангела, возжелавшего власти, пытаются исправить реальность.
Перемотка от начала, с белыми помехами от верха к низу, словно идёт волнами, и трещит, словно экран неисправного телевизора. Черные щупальца прорывают землю во множестве мест и тянутся ввысь, задевая землю. Там, где слизь с них капает на землю, остаются выжженные чёрные пятна. Небо затягивается тучами, и там где щупальца касаются их, цвет меняется почти на огненный.
Нужно остановиться. Остановиться сейчас. Пока не слишком поздно. Как угодно. Его силы иссякают, словно кто-то их забирает.
Кто-то?
Остановись. Хватит. Не надо.
Мир идёт трещинами, щупальца рассыпаются пеплом. Пока он, ощущая невнятную поддержку откуда-то со стороны, пытается остановить разрушение.
Точка отсчёта. Нужно найти…
Барьер, в который он ткнулся в начале, дрожит. Рассыпающаяся вместе с его мирами память подсказывает только то, что нельзя допустить его разрушения. Ещё немного.
Быстрее – звучит отовсюду.
В бесконечной череде вариаций он с трудом видит один подходящий вариант. Синхронизация уже давно распалась, и его бьёт неимоверной мощью, словно сильнее, в тысячи раз чем было раньше.
Даже сейчас он все ещё любит свой мир и не может позволить ему погибнуть так легко.
Нужно попытаться.
Это их последний шанс.
Часовой раскинул руки и радостно заорал.
– Свободен! Я вырвался-таки!
После векового заключения в Паутине это просто несоизмеримое блаженство. На его счастье возник он посреди ночи, и мало кто заметил. Обложив придурка, который возмутился из окна, и посоветовав заткнуться ему самому, Часовой задрожал и подскочил.
Чёртова зима! Чертов снег!
Он обратил внимание на ближайший магазин одежды. Там как раз обнаружился подходящий костюм.
Но человеческий мир оказался куда скучнее, чем думалось по пребыванию в Паутине. Рассказывая священнику историю своей жизни, Часовой и не думал, что тот сможет понять. Он вообще в эту церковь зашёл просто так, от нечего делать, когда все ему уже наскучило.
– Пути господа неисповедимы. Но мы сами выбираем свой путь. В этом весь смысл божественного духа в каждом из нас. Если мы ведём себя по совести, то рано или поздно придем к пониманию, что выполняем волю всевышнего.
Часовой задумчиво склонил голову. Подобную чушь он слышал тысячи раз в тысяче разных вариаций.
– Это-то и жутко. Система такова, что я не могу самоустраниться.
– Господь думал о чём-то, когда создавал нас. И не нам менять правила.
Часовой поднял голову и просиял.
– Менять правила. Благодарю, святой отец!
Портал открылся перед ним, и ошарашенный мужчина отшатнулся. Впрочем, он больше не интересовал Часового.
Уже делая шаг в огненную воронку, Часовой на мгновение замешкался. Он однозначно забыл что-то очень важное. Мысль пронзила его голову неожиданно.
Окраина ада, куда он перешёл, неожиданно исказилась перед его взглядом, а в висках затрещало. Заросли черного шиповника устремились вверх, в красное небо, по всей пустыне, а небо померкло, окрасилось во все оттенки серого.
«Изменить... правила... исправить... не допустить...»
Часовой едва смог разогнуться после приступа неестественной мигрени и видений. Окружающий пейзаж ничуть не изменился. По лицу стекали капельки пота, и отнюдь не от жары, царящей в пустыне.
Что такое важное он должен вспомнить?
Но видение так и стояло перед мысленным взором, и использовать первый вариант плана, который он уже примерно набросал, резко расхотелось.
Нужно попробовать по-другому.
***
Дни однообразные, они сливались в единое бессвязное полотно нарезанных сцен. События, произошедшие с ним, пару или тройку месяцев назад и вовсе казались сном и ересью. Языческий Бог-ворон?
Серёжа мог бы посмеяться над собой, но ему было все равно.
Узкая клетушка-камера, решетчатое окошко, едва пропускающее свет, охрана в коридоре, визиты хмурых несговорчивых врачей, которые отводят куда-то. Ему, сказать по правде, всё равно. Он надеялся, что тогда всё закончится. Когда он согласился.
Но сперва Серёжа потерял Олега, а потом и часть себя. Он понял не сразу, однако дыру, невидимую, но огромную, зияющую так глубоко, с рваными неровными краями, которую он мог почувствовать ничем не закрыть. И заживать она тоже не спешила. Ныла постоянно. Сперва Серёжа бился от боли, но постепенно привык. Возможно он сможет с этим жить. Хотя и жить ему не хотелось.
Насмешка судьбы. Гром не убил его дважды. А теперь здесь и сейчас Серёжу не волновало, что с ним будет дальше. Он просто существовал. Без цели, без желаний, разорванный на две половины. Возможно часть его навсегда осталась где-то там.
– Пс… ты ведь Разумовский, да?
Серёжа пошевелился и сел на койке. Возле решётки стоял незнакомец. Он носил форму охраны и надвинул кепку на лицо, но Серёжа за это время невольно запомнил парочку охранников, которые сменялись здесь. И этот парень явно был не из их числа.
– Да... вроде того, – тихо ответил Сережа. Сказать по правде, намерения незнакомца его не волновали. После произошедшего он безумно устал и ничьи намерения его не волновали. Если учесть, сколько крови из него выкачали накануне, голова ещё кружилась. И вроде что-то ещё было. Точно, огромный белый аппарат.
– Ты не против мааааленького разговора?
Серёжа пожал плечами.
– Если хотите.
– Хм, так вот... – незнакомец оказался в камере, словно шагнул внутрь, стянул со светлы волос кепку. – Я Часовой, кстати. Рад знакомству.
Серёжа кивнул, но ничего не сказал, ожидая продолжения.
– Ты был вместилищем Кутха, поэтому они тебя забрали... мда... не курорт однако, – Часовой дёрнул за угол тонкого одеяла и скептически потёр ткань между пальцами, поморщившись. – Могли бы и поуважительнее. Всё-таки аватар бога, пусть и не набравшего сил, не баран начихал. Тьфу на них!
Серёжа моргнул. Этот человек или кто он там вел себя странно. К жестокости и безразличию он давно привык, но к такой манере... чем-то она напоминала. В глазах защипало, и он вытер лицо рукавом серой рубашки.
– Вы забавный, – тихо сказал он. Инстинкт самосохранения умер ещё тогда. Или позже. Серёжа больше не следил за временем, потому и не обращал внимания.
Часовой посмотрел на него с лёгким удивлением и рассмеялся.
– А это даже мило! Забавным меня конечно называли. Но явно не в том смысле, который ты вложил! – наконец выговорил он. – В общем, что я хочу сказать. А... зачем я пришел? В общем, они используют тебя, чтобы выяснять, кого коснулись перья. Ты был аватаром Кутха, пусть и неполного. С помощью тебя можно контролировать мутации, хотя до этого они не дошли. Но это будет бооооольно.
Серёжа смутно припомнил белоснежное сияние, разлетающиеся во все стороны разноцветные перья и усмехнулся, потёр лоб рукой.
– Но Вы ведь не просто так пришли? – тихо уточнил он. Серёжа не то, чтобы боялся боли. Но хотелось бы как-нибудь побыстрее прекратить все это. Менее болезненно. Он слишком устал.
– Ага. Так вот, я хочу устроить маленький замут. Вот такусенький, – Часовой показал какой именно замут планирует, и судя по расстоянию между большим и указательным пальцами, действительно крошечный.
Но теперь уже Серёже почему-то стало смешно.
– И поэтому Вы пришли ко мне?
– Сказать по правде часть я уже начал, но... это не совсем то, – Часовой развел руками. – Потому хочу предложить тебе поучаствовать. Для справки: кормлю лучше, комнату предлагаю покомфортнее, да и не буду таскать по всяким лабораторным фишечкам, – он достал из кармана бумажку для заметок. – Ага, верно слово произнёс. Пока путаюсь, хотя много лет слушал мысли. В общем, использовать не буду, у меня на это аллергия. Ну, как моё предложение?
Серёжа смотрел на очевидно разыгрываемое перед ним представление. Интересовал ли его сам план этого человека? Едва ли. Но все же не слишком хотелось, чтобы им пользовались для создания армии совершенно незнакомые люди. Здесь к нему пришли, чтобы договориться. Возможно, если что, удастся и уйти. В таких же условиях вообще пытаться бессмысленно. Он пробовал, не получилось.
– Я потерял всё... да и не то, чтобы мне было интересно, – неожиданно даже для самого себя сказал он.
Часовой щёлкнул пальцами и уселся рядом, панибратски обняв его за плечи.
– Ну, раз так, то почему бы и не попробовать? Просто считай, что тебя наняли на работу?
– Почему я…? – Сережа не любил прикосновения, но сейчас был слишком удивлён чужой бесцеремонностью, чтобы ответить.
– Ты был вместилищем Кутха. Кое-что вполне могло остаться. Боги не уходят навсегда, Серёж. Ты говоришь, что тебе неинтересно, так почему бы тогда не остаться ненадолго? Ведь это не хуже, чем торчать здесь и помирать от экспериментов тех, кто пользуется тобой втёмную? Разве нет? – трещал Часовой безмятежно.
Серёже стало немного смешно. Он все же не наивный мальчик, чтобы не понимать как обстоят дела. Но с другой стороны…
– Я убил человека, который был мне дорог, – после исчезновения Птицы воспоминания стали путаными, фрагментарными. Он не был уверен, что происходило тогда. Но знал, что не мог валить все только на него. Они жали на спусковой крючок вместе. – А после отказался от единственного существа, которое хотело меня защитить.
– Да. И что это меняет? – взгляд небесно-голубых глаз не изменился. – Ты сам сказал, что тебе все равно. Так почему бы не пойти дальше? Если земля осыпается под ногами. Бам, и ты труп. Раз уж тебе настолько наплевать. Но если что, вдруг найдешь что-нибудь?
Серёжа моргнул. После всего этого не нашлось ни единого человека, кто мог бы просто сказать ему нечто подобное. Холодные презрительные ненавистные или безразличные взгляды. Даже если иллюзия участливого отношения, то что он теряет? Можно хотя бы выбрать место и время смерти…
Мысль почему-то казалась до одури смешной.
– Наверное, я мог бы попробовать…
– А ещё я могу научить тебя чему-нибудь. Но только думай быстрее, – коридор залил красный свет, взревела сирена. – У нас осталось мало времени.
Серёжа посмотрел в улыбающееся лицо Часового и перевернул руку ладонью вверх, сжимая его пальцы.
Улыбка стала шире, переходя в насмешливый оскал. Прутья решетки и стены комнаты засветились.
Мигнуло, и подбежавших минутой позже охранников поприветствовала пустая камера.
***
Хольт держал бокал с вином. Стекло дрожало, дребезжало в его руках. По серой ткани пиджака уже пробегали первые искорки. Разочарование медленно переходило в злость, а этого никак нельзя было допустить.
Он отставил бокал, встал, поманил одного из своих телохранителей и ударил резко, хуком слева. Тот, привычный к подобному поведению нанимателя, уклонился, и теперь уже Хольту пришлось ловить миддл-кик, чтобы не получить сильный удар в бедро.
Не теряя времени, он сильно толкнулся от пола левой ногой, перенеся вес на правую, тело повело вперёд. Удар без замаха, по кратчайшей траектории, и кулак угодил ровно в челюсть мужчине. Тот попятился, но не сказал ни слова.
Хольт выдохнул. Полегчало. Действительно полегчало.
Он вернулся на диван и устроился за столиком, обратно перехватывая бокал за ножку и отпивая вино.
Его люди доложили, что кто-то увел чертов сосуд Кутха прямо у него из-под носа. И ведь только за пару недель до начала операции Дельта. Пробраться туда оказалось сложно, учитывая сколько средств он потерял, все спланировать – тоже. Не говоря уже о том, что он подозревал, что именно эти люди негласно связаны с ним, и они же также негласно поддерживают Магистра.
А к этой лысой скотине у него свои счёты.
Хольт глубоко вдохнул, призывая себя к спокойствию, и сделал ещё один глоток. Его истерика ничего не решит. Абсолютно. Нужно думать кому это выгодно. На самом деле, в последнее время развелось столько всякой мрази, желающей урвать кусок пирога, что он, право, терялся в догадках, какой из сторон мог понадобиться бывший сосуд Бога-Ворона.
Вот только он его, по праву ЕГО. Хольт всё организовал. К тому же возможности его использования в теории было безграничны. Кто-то ушлый успел раньше. Единственным слабым утешением служило, что вряд ли лапу приложил Магистр. Согласно информаторам, владельцы объекта сами порядком обескуражены подобной наглости, да и лазутчик – один. Возможно кто-то со стороны демонов?
Хольт ненавидел этих ублюдков, пусть и признавал их определенную полезность. У него в застенках вон, находилась пара десятков, пусть и на условия содержания пришлось потратиться. В частности методы исследования крови показывали неплохие результаты. Не такие как пока немногочисленных Оперённых, но все же.
Нужно ускорить поиск. Если бы удалось раздобыть кого-нибудь с подходящей способностью. Наличие Разумовского решило бы все проблемы, но, черт побери, почему у него ради разнообразия не может все получиться с первого раза?
Он побарабанил пальцами по столу и посмотрел в сторону окна, за которым как раз занимался рассвет. На столе завибрировал телефон, и он дотянулся до него, разблокировал экран, а после медленно приложил трубку к уху.
– Господин Хольт?
Хольт усмехнулся. Этот голос всегда сулил хорошие новости. Рубинштейн, на которого он вышел в Петербурге, и который иногда работал над его проектами «на полставки» и все ещё колебался, стоит ли окончательно принимать его предложение. Однако... этот примет. Рано или поздно.
– Я слушаю.
– По поводу проекта, о котором мы говорили. Помните, я упоминал, что у меня есть объект. Он не тот, кто нужен Вам. Однако из его рассказов следует, что он тоже находился в том месте. И входил в контакт с Богом-Вороном.
Хольт сжал ножку и низ бокала так сильно, что стекло едва не захрустело, а по коже заскользили искры. Рубинштейн был полезным, но слишком уж пиздлявым и вечно перетягивал одеяло на свою сторону. Вот и сейчас важную информацию он придержал на пару недель, если не месяц. За это хотелось его немного придушить. Однако.
– Не могли бы вы подъехать в особняк? Я буду в Петербурге в четверг во второй половине дня. Приглашаю вас на ужин.
– Это большая честь для меня, – голос доктора звучал даже не нервозно. То ли не понял намёка, то ли решил, что у него все все совершенно под контролем. – Вижу, Вы заинтересованы в моем нынешнем проекте.
– Более чем, Вениамин Самуилович. Мне очень-очень интересно, – Хольт улыбался, и два телохранителя отступили подальше к дверям, потому что видели, что наниматель начал злиться. Действительно сильно злиться. А когда это происходило – начиналась бойня. Больно либо ему, либо им. Иногда всем вместе. По костюму бегали молнии, а глаза почти потемнели. – Что-нибудь ещё?
– Хм, да. Я дал ему сильные экспериментальные препараты и хотел попросить разрешения поработать над составом в вашей лаборатории. В моей, сами понимаете, совершенно не то оборудование, – голос звучал вежливо просяще, едва ли не заискивающе, но черту все же не переходил в откровенное лизоблюдство.
Хольт ухмыльнулся. Вопрос снят. В том числе и причина, по которой доктор решил поделиться деталями. Хотя и сам небось знал, что вечно темнить не сможет.
– Даю разрешение. Но мне бы хотелось заглянуть в личное дело пациента.
– Вы же понимаете, конфиденциальность, – нерешительно отозвались с другой стороны трубки. В руке все же раздался хруст. Боли Хольт почти не почувствовал, хотя мелкое стекло воткнулось в кожу. Он жил с болью с детства. Боль была его постоянной спутницей, лучшей подругой, любовницей.
– Вениамин Самуилович, вы же понимаете, насколько я заинтересован в данной теме. Не говоря уже о том, что вы не зря упомянули специфику его проблемы именно в разговоре со мной.
– Да. Разумеется. Я пришлю вам скрипты записей сеансов по электронной почте. Надеюсь, вас это устроит? – ушлая скотина, кажется, уловила его настроение и тут же пошла на попятную.
– Буду благодарен. Значит в четверг, в семь вечера. Мой адрес вам известен. До встречи.
– До свидания.
Хольт отложил трубку и только тогда разжал пальцы, липкие от вина и крови, и поставил треснувший бокал обратно на стол. Серые глаза полыхали от ярости. По всему телу бегали электрические разряды.
– Господин, – обратился к нему один из телохранителей, но Хольт отмахнулся.
– Пошёл к черту. Пропустите, – он встал и, покачиваясь, направился к двери которую открыли перед ним. Его начало потряхивать.
Нужно найти Мико и снять приступ, пока не стало слишком плохо. Его начало колотить, и он опёрся ладонью о стену. Сердце опять прихватило из-за разрядов. Если придётся все же снова делать пересадку.
Хольт выпрямился и стиснул зубы. Нужно взять себя в руки. В конце концов, он Август ван дер Хольт, сын Фердинанда ван дер Хольта. И он не опозорит своё имя и пойдёт с высоко поднятой головой.
А всякие мелкие ублюдки ещё не раз подумают, прежде чем играть с ним. Он загребет в свои руки такого полезного Рубинштейна. И найдет способ отыскать бывший сосуд Кутха. Если ему и его сестре не может помочь наука, может тогда магия.
И да. Лысую башку Магистра он тоже в удовольствием насадит на кол.
Хольт оскалился, представляя это прекрасное зрелище, и сделал вдох. Возможно даже Мико не понадобится. Постепенно боль ослабевала. Отступала.
Но сестру стоит навестить. Не зря же он вышел из кабинета.
Хольт выпрямился и направился вниз по коридору. О прочих делах он подумает позже. Почему бы не попытаться устроить семейный день?
***
Олег очнулся на больничной койке, что, собственно, не удивляло, учитывая обстоятельства. Обидно, горько, тяжело, разочаровывающе, но неудивительно. Он не то, чтобы не ожидал совсем, но видеть как пляшет янтарное безумие в янтаре родных глаз слишком тяжело. И больно.
Он не мог снять часть вины и с себя. Просто стоять в стороне и не попробовать разобраться. Терпеливо ждать и надеяться, что Серёжа доверится ему как когда-то раньше, действительно оказалось весьма опрометчивым решением.
Результатом оказался белый потолок больницы да охрана в виде пары неразговорчивых итальянских полицейских. Вероятно, выживших допросили, а те любезно рассказали, кто их похитил. То, что заказчик сошёл с ума и порешил почти всех исполнителей, ничего не меняло.
Вот так Олег и угодил за решётку сразу после выписки, поскольку план побега не удался, а «подушка безопасности» не сработала. Думать однако он мог только о том, что не умер, несмотря на целых пять выстрелов. Они стреляли намеренно так, чтобы не убить его.
Он не мог их просто простить. Такое так легко не прощают, не говорят: «забудь, ерунда», но и бросить не может. Потому услышав от охраны о том, что Разумовскому во время перевода в другую тюрьму удалось сбежать, он заскрипел зубами от ярости.
Не сбежать. Его похитили. Серёжа снова нашёл проблем и приключений на свою голову. Вот только если раньше Олег хоть имел представление, где его искать, сейчас – совсем нет. Сбежать удалось по недосмотру охраны почти через семь месяцев после того как он оказался за решёткой. И через целый месяц после того как он узнает о том, что случилось с Сережей. Система безопасности здесь хорошая, не чета родной России. И даже той тюрьме, откуда он вытаскивал Серёжу.
Олег все ещё злился, все ещё обижался, но он не сомневался, что Серёжу надо спасать. В прошлый раз... вышло дерьмово, но нужно исправлять ошибки, а не совершать новые. И за неимением других вариантов, он раздобыл фальшивые документы и вернулся в Петербург. Если что-то случилось, то наверняка туда влез Гром. И с ним нужно побеседовать. Он может дать ответы на пару вопросов.
Олег нашёл Игоря. Тот всё также работал в полиции, всё также, к сожалению, был жив-здоров. И это его до невозможности бесит, до хруста костяшек в сжатых в кулаки пальцах. Как ни крути, этот человек действительно сломал Серёже жизнь, но, к сожалению, сейчас его злость ничего не решит.
– Ты…? – изумление в глазах Грома искреннее. Он, похоже, считал его мёртвым. И Олег не позволил ему отправиться, пользуясь элементом неожиданности. Спустя полчаса Гром связан и в заброшенном особняке, а сам Олег поигрывает ножом в неровном свете пары свечей. Солнце скоро зайдет, а света пары незаконченных окон на втором этаже недостаточно.
– Не волнуйся. Много времени не отниму. Всего лишь хотел уточнить, когда ты в последний раз видел моего нанимателя.
В голубой радужке отразилось ещё большее изумление.
– И с чего это я должен отвечать? Думаешь, можешь заявиться и вот так начать спрашивать? – Игорь замолчал ненадолго, смотрел ему в глаза, но Олег выжидающе серьезно смотрел на него. Он знал – этот поймет. Игорь не был откровенным дураком – наглым, упёртым, несговорчивым, но не таким глупым, каким казался. Вот и сейчас он некоторое время сидел спокойно, молча а после негромко хрипло рассмеялся. – Вот скотина. Я думал, он, наконец, получил заслуженное наказание. Я почти успокоился, пытался оставить, а тут ты заявился. Вот и чего тебе на месте не сиделось, а? – в его голосе звучала откровенная тоска. – Как я ненавижу его, тебя… я так хотелось грохнуть эту мразь, но не смог. Не смог, ясно тебе?
Олег бесстрастно смотрел на него. Возможно, будь рядом с ним сейчас Сережа, он бы мог даже насладиться ситуацией. Враг в таком жалком состоянии, почти на грани истерики.
– Он жив. А теперь расскажи нормально. Ты видел его, верно?
Игорь одарил его взглядом «я-не-желаю-с-тобой-разговаривать», и на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием свечей и тихим дыханием. Олег размышлял, какой подход подойдёт сейчас. Грома ему было не жаль. Самое главное, чтоб не умер прежде, чем закончит рассказ. Остальное его слабо волновало.
– Ты в любом случае мне не поверишь, – наконец, сказал Игорь. – Потому что это бред сумасшедшего. Я и сам думаю, что мне привиделось. Все так считают.
– Рискни, – спокойно ответил Олег. Сейчас он был готов услышать все, что угодно. Лишь бы получить зацепку, где искать Серёжу. Насколько бы неправдоподобным не прозвучит рассказ. – Возможно у тебя что-нибудь получится. Только будь конкретнее.
– Сомневаюсь, – ответил Игорь и заговорил. Начиная от принятого решения отыскать и убить Разумовского и заканчивая неестественными бреднями про богов, демонов из ада и прочим не пойми чем. Олег всегда считал себя рациональным человеком и даже если там у Грома беды с башкой, его это не волновало. В конце концов, это проблемы самого Грома.
С другой стороны, многое звучало слишком уж логично. И то, что Дети Святого Патрика украли Серёжу для третьей стороны. И многие детали. Как не захочешь – нарочно не придумаешь. Подозрительно сходится. Можно выдумать себе отличную иллюзию, но чтобы так хорошо подогнать все нюансы под неё? Олег не был специалистом в психиатрии, но он имел большой опыт в допросе, и именно поэтому история его все же смутила.
– Допустим, я тебе поверил, – негромко сказал он. – Так ты говоришь, что его увезли люди в форме. Кто они?
– А я знаю? – огрызнулся Игорь, облизнув пересохшие губы после долгого рассказа. – Представились особым отделом по делам со сверхъестественным, надели на него наручники, посадили в вертолёт и увезли. Их сотрудник мусолил меня допросом пару часов, а после уехал на черной машине. Больше я ничего не знаю.
Олег некоторое время просто смотрит на него и кивает. Врать ему действительно нет резона. Но здесь есть в какую сторону двигаться.
Осталось только избавиться от Грома, чтобы он больше не...
Тихий щелчок, и Игорь повалился на стуле набок, освобождая руки. Олег инстинктивно отскочил в сторону, вытаскивая пистолет, сразу предположив, что везучая скотина что-то задумала.
Не зря.
Он расчистил место, но металлический выступ позади позволил Грому освободиться. Правда стараться перепиливать веревки пришлось целую вечность. Мусора под ногами – завались. Полно подручного оружия.
Олег несколько мгновений размышлял, стоит ли вступать в бой, но передумал. Не имело смысла. Он утвердился в своем желании, услышав вой сирен неподалёку. Пропажа Грома не осталась незамеченной. В конце концов, он испарился на продолжительное время.
Олег выстрелил в сторону Игоря, но тот виртуозно закрылся стулом. Причем пуля попала в ножку. Одна из свечей погасла, оставив за собой дымок, и комната погрузилась почти в полную темноту. Снаружи стояла безлунная для разнообразия ночь.
Олег выгнул бровь. Серьезно?
А после скользнул в коридор. Черт с ним, с Громом. С ним всегда можно закончить позже.
– Стой, скотина! – послышалось позади. Кажется, Гром решительно не хотел соглашаться с этим утверждением.
Олег страдальчески поморщился и резко обернулся. Можно было бы и не орать, когда подкрадываешься. Дурной тон в конце концов. А ещё хотелось, чтобы Гром оказался как можно дальше отсюда. Руки засияли красноватым светом.
Непонятно, кто удивился сильнее – Гром или сам Олег, но настырный мент куда-то исчез. Вместе с пистолетом Олега.
Олег глупо захлопал глазами и посмотрел на собственные ладони, обволакиваемые алым светом. Теперь он окончательно уверился в рассказе Грома, каким бы безумным тот не казался. Был Игорь и кончился. Унесло его черт пойми куда.
Вот только... пистолет жалко.
***
Яна клюнула носом в кружку с кофе и моргнула. В последнее время ей все чаще казалось, что жизнь создана исключительно для того, чтобы иметь ее в разных позах. После целого вечера беготни вместе с Данилой, когда они выслеживали ушлую компанию демонов, удалось выцарапать передышку.
Теперь он вот ушел проверять или разведывать, оставив её переводить дух и пить кофе, в преддверии долгой бессонной ночи. Потому что из всей группировки удалось поймать разве что трёх-четырех. Ушлая компания попалась.
Балор развалился на валике дивана в комнате и болтал ногами. Черные щупальца расползались по комнате. Сдерживать его силу становилось все сильнее с каждым днём, и винить в этом она могла разве что себя.
– Ты как? До утра дотянешь? – полюбопытствовал он, причем по голосу неясно – опять ёрничает или спрашивает всерьёз. Яна не знала – она хочет запустить в него солонкой или просто удариться лбом об стол.
Она допила, неохотно встала и зашла в комнату.
– Твоими молитвами, – отозвалась она. Вопрос на самом деле был ещё и в нем. Насколько они оба смогут работать против общего врага. После того случая, когда она окончательно разблокировала воспоминания о прошлом, что-то да изменилось. Непонятно, к лучшему или к худшему, но работать вместе им стало чуть проще. – Слушай… по поводу недавнего…
Балор перевернулся на спину и скорчил рожицу. Лицо исказилось, превращаясь в оскаленную морду чудовища – широкую клыкастую пасть, узкие злые глазки, сморщенная кожа – а после обрело прежние черты.
– Только не начинай снова. К чему это все? – он сел, опёршись локтем на колено и, прищурившись, глянул на девушку. Яне стало невольно неуютно. За прошедшее время она вроде и свыклась немного с их постоянным соседством, но прошло не так много времени.
– Слишком громко думаешь, – Балор развалился на диване и уставился в потолок. – Башка отвалится, а она, между прочим, наша общая. И вообще, если так хочешь не спать по ночам – обращайся, солнышко. Устрою с удовольствием.
Яна сперва не поняла, потом покраснела, потом, наконец осознав, что он подразумевает, ткнула его в плечо. Для неё её кошмар был вполне себе материальным.
– Может ты будешь выбирать выражения?
Балор повернул голову в её сторону. Волосы-щупальца шевельнулись глаза на них двинулись по ним и заморгали вместо его собственных, выражая тень недоумения.
– Я и так стараюсь тактичнее, – он фыркнул. Прядка поднялась, изогнулась вопросительно. В такт его эмоциям. – Стараешься – плохо. Не стараешься – тоже плохо, и... ты о чём вообще подумала?
Балор склонил голову набок непонимающе и залился хохотом, заставив её ещё сильнее покраснеть. Постепенно его улыбка становилась все шире и шире, а черты становились менее человеческими.
– Не, ну это идея конечно. Я об этом раньше не... упс, – он ловко ушел в сторону от попытки его стукнуть, изогнувшись под неестественным углом. Яна всерьёз начала злиться. Она прекрасно знала, что не может причинить ему серьезный вред, но теперь он точно подложит ей свинью, скотина такая!
– Даже думать об этом не смей, Балор!
Балор потянулся и почти стек на пол, только там выпрямившись.
– Я и не думаю, – он усмехнулся. – Голова твоя, а не моя.
Яна сделала глубокий вдох, стараясь найти какую-нибудь умную и ироничную мысль. Мысль не находилась. Только желание долбануть этого умника чем-нибудь тяжёлым.
– Пойду допью кофе, – она уже с ним закончила, но предлог вернуться на кухню нужен был.
Потому она просто сделала себе ещё чашку, покопалась в холодильнике и даже смогла найти уцелевшие полпалки колбасы. Удивительное дело. От Шмыга обычно не спрятать. Данила постарался, что ли, или Пёс? Потому Яна сделала себе бутерброд.
Голова кружилась почему-то.
Возможно просто от усталости?
Балор заглянул в кухню, заскучав в одиночестве в комнату.
– Ты обиделась? – Балор замер в дверях, с лёгким любопытством глядя на неё. Такое происходило время от времени. Не принадлежащий к миру людей демон пытался понять, как с этими самыми людьми взаимодействовать.
– Нет, – Яна закатила глаза. Хуже, чем когда Балор просто общался в своей обычной манере были его попытки понять, что конкретно он сделал не так. Потому что обычно выходило у него ещё хуже. Ведь он в итоге все равно делал то, что хотел, и предыдущий разговор сказывался бесполезным. – Я просто хочу посидеть и выпить кофе, пока мы опять не начали бегать по улицам как сумасшедшие.
– Зато пока мы бегаем, ты не потолстеешь, к тому же будешь быстрой и выносливой. Как там у вас людей говорят? Задница красивая, – он безмятежно пожал плечами, и Яна все же не выдержала и запустила ему в лоб солонкой. Ей все же удалось сконцентрироваться, и солонка угодила парню прямо в лоб. Он обиженно на неё посмотрел и с видом оскорбленного достоинства сложил руки на груди.
– Я хотел предложить тебе помощь и побегать эту ночь вместо тебя, раз они все равно нас спалили. Заодно это неплохой способ показать им, что я не опасен. Но вот знаешь ли, я передумал. Интересно, с чего бы это?
– А... ой...– Яна подпрыгнула на стуле, моментально раскаиваясь в собственных действиях. Не то, чтобы служить вместилищем большое удовольствие. Но она уже порядком устала, а если Балор хочет заняться делом сам… да и подозрительность её друзей нужно как-то сгладить. – Прости. Я... слушай, на нервах совсем.
Балор фыркнул и устроился на стуле рядом с ней и уставился на неё взглядом «поуговаривай-меня-а-я-ещё-подумаю». Яна хотела обидеться, но желание отсидеться в глубинах сознания, пока именно Балор будет отбивать ноги их общего тела, пока пересиливало.
– Я просто устала, на нервах. К тому же, ты немного перегнул.
– Ага. Значит ты всё же обиделась! – просиял Балор, и его волосы изогнулись в форме восклицательных знаков.
Яна махнула рукой, решив, что дальнейшие попытки искать обходные пути смысла не имеют, откусила бутерброд и решила брать быка за рога.
– Так ты поможешь или передумал с концами?
– Что, когда демоны кусают за задницу меня, тебе куда приятнее? – ухмыльнулся он, и Яна недовольно поджала губы, впрочем, не сомневаясь, что выражение лица выдало её с головой.
– Тебе даже необязательно читать мои мысли... можешь научишь меня чему-нибудь, раз мы все равно тут сидим, и пока никто не вернулся?
Балор задумался, а потом тряхнул головой, сполз на пол, и в его руке возник мел.
– Почему бы и да. Существует много защитных практик, но самая простая – защитный магический круг. Север, вода, – он нарисовал пентаграмму и вписал в верхнюю грань символ. – восток-воздух, запах-земля, юг-огонь. В идеале нужно ставить соответствие каждому элементу, цветочки, пёрышки, земля. Так сильнее эффект. Маги обычно с этого начинают, но ты сможешь и без этого.
– И что, оно защитит меня? – Яна скептически посмотрела на нарисованную пентаграмму, невольно позавидовав Даниле, у которого для этого дела аж целый Шмыг, и поднялась на ноги, чтобы сходить за настоящими мелками.
– Сатана размажет тебя ровным слоем по стенке, солнце. Баффорт Рокшор вряд ли даже почувствует её наличие, – Балор подпёр щеку кулаком и скучающе на неё посмотрел. – Но как основа эта пентаграмма используется в большом количестве магических рисунков.
Яна вздохнула, сходила за мелом все же и села пытаться повторить. Рисунок только с виду показался лёгким. Даже сам каркас пентаграммы удалось нормально повторить только с третьей попытки.
Балор наблюдал, но пока молчал. Пока она не ошиблась и не принялась, бурча, стирать элемент.
– Такими темпами будем учиться вечность. Любой бес наподобие Шмыга врежется тебе в лоб раньше, чем ты её освоишь. От этого и помрём. Достойная смерть. Всегда мечтал.
– Послушай, умник, – рассвирепела Яна. – Я в этом дерьме варюсь буквально несколько месяцев. Ты взялся меня учить не так давно, а Данила и Пёс буквально пару недель назад спалили твое существование и все ещё хватаются за оружие каждый раз, когда я выхожу в коридор. Так что уж извини, что я не могу по щелчку пальцев освоиться в этих колдовских штучках!
Она хотела ещё что-то сказать, прежде чем ощутила, как задыхается.
– Яна… – Балор оказался с ней рядом. Сознание поплыло, мир размылся как на негативе. – Ян! Ты что удумала?
Она даже не почувствовала как её хлопают по щекам или трясут. И не услышала ничего кроме невнятных обрывков, погрузившись в блаженную темноту. Именно здесь Балор её и нагнал. В их внутреннем мире. Нагнал и поймал. Казалось они падали вечность. Вокруг пролетали фрагменты воспоминаний, какие-то полуразломанные фрагменты зданий и комнат, но он держал крепко, не позволяя ничему утянуть её в себя.
Она словно ощутила как они упали куда-то. В огромную светлую комнату.
Яна осмотрелась. Балор страдальчески поморщился.
– Вот умеешь же...– проворчал он. – От тебя одни проблемы. Ты чего в обморок шлёпнулась как девица на выданье?
Яна не слушала его брюзжание. Она осмотрела знакомое место, посмотрела на белую стену, возле которой стоял кукольный домик, наклонилась к домику и изучила его. По одной из стен пошла трещина, казалось бы маленькая и почти незаметная, и Яна потянулась к ней.
– Подожди. Что я тебе говорил по поводу...
Яна с криком открыла глаза, не дослушав даже. Её выдернули обратно в реальность, словно рыбу из речки опытный рыбак. Некоторое время она пыталась отдышаться, прежде чем поняла, что палец болит.
Она поднял руку, и поддела ногтем левой руки ноющий ноготь на указательном пальце. Тот отслоился легко, словно вообще не являлся частью её тела.
Несколько мгновений она просто глупо на это смотрела, не в силах осознать происходящее, а после взвизгнула от боли, вскочила и бросилась к зеркалу в ванной. Мысли судорожно носились, путались невнятным клубком. За какую не ухвати – придёшь в лабиринт, запутаешься и захочешь только одного, забыть уже обо всем.
– Ян…
Яна потрясла головой и обернулась. Он подошёл ближе и показал ей палец, потрескавшийся в том же месте, где и её ноготь. Она всхлипнула и осела на кафель ванной и закрыла лицо руками.
– Ян... эй... не плачь. Пожалуйста, – Балор осекся, явно не зная, как реагировать в таких ситуациях. Он и сам выглядел каким-то неестественно бледным, переводя взгляд с нее на себя и обратно. – Мы что-нибудь придумаем, что бы это ни было.
– Яна! Мы вернулись! – раздался из коридора бодрый голос Шмыга.
Она его проигнорировала и просто закрыла лицо руками, ощущая растерянный взгляд своего личного кошмара. И лучше от этого ей не становилось. Что же это такое и что им теперь делать?
***
Игорь не знал, что за смутная тревога поселилась в груди со вчерашнего вечера. Возможно пресловутая профессиональная интуиция. Сегодня ещё Дима спровадил его с работы пораньше, Прокопенко поддержал, и к вящему возмущению страдающего трудоголизмом Грома, его вытолкали на в рекордные сроки. Да он так рано с работы уходит только на сеансы с доктором Рубинштейном. Так эти двое ещё и на больное давить взялись: ты теперь не один живёшь, у тебя Мухтар есть.
Игорь мрачно вернулся домой, выгулял пса, поужинал. Почему-то в квартире сидеть не хотелось, и он, прихватив барсетку, вышел на улицу. Идей у него все равно не было, так что он пошел куда глаза глядят.
В голове прокручивались недавние события, встреча с тем ублюдком-наемником, вопросы, которые задавал и, самое главное, происшествие в конце. Доктор Рубинштейн мог говорить что угодно, но Игорь отчётливо помнил: он почти ударил мразоту, а потом засияло красным, и он почти завалился на Диму, как раз вышедшего из патрульной машины через улицу. Так ещё и пистолет этого наемника упал на землю рядом.
Сколько бы они не разговаривали, Игорь не мог поверить в нереальность случившегося. Воскресли образы произошедшего в Сибири, и Игорь снова начал сомневаться в реальности даже окружающего мира. В конце концов, Дима, который его подхватил тогда, правда сказал, что Игорь выпал буквально из ниоткуда.
Нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь и перекусить. Взгляд упал на вывеску: Кафе «Райдо».
Для позднего вечернего часа оно всё ещё на удивление было открыто, и, спустившись по винтовой лестнице в полутемное, Игорь пришел к выводу, что походило оно скорее на бар, нежели на кафе. Там почти никого не наблюдалось, но может и хорошо. Хотелось просто посидеть в тишине и тепле.
– Здравствуйте. Что желаете? – рыжеволосая девушка за стойкой в очках как раз отвернулась от полок и заправила прядку волос за ухо. Игорь застыл, не в силах вдохнуть. Она так напомнила ему Юлю на мгновение.
– Капучино, – он подавил недостойный порыв сбежать. Ему убегать попросту уже надоело. Ещё и идиотом себя выставить.
– К кофе что-нибудь будете? Закуски к кофе желаете?
– Ванильный сироп. Кусок лаймового пирога, – первое, что попалось на глаза.
Спустя несколько минут Игорь сидел за столиком неподалёку, а к девушке кто-то пришел, видимо из друзей. Они сидели за стойкой и о чём-то негромко переговаривались. Игорь отвлекся на свои мысли, чтобы неожиданно заметить, как кофе в кружке сидящей рядом с рыжей барменшей девушки, буквально танцует. Поднимается, выделывает замысловатые фигуры.
Игорь отвернулся и посмотрел в стену.
Тебе кажется. Это не по-настоящему.
Он снова повернулся. Кофе превратился в колечко, с которого стекала капельками вода и падала обратно в чашку. Иллюзия не торопилась рассеиваться. Да что ж это такое? Таблетки он сегодня выпил.
Игорь некоторое время сидел, не зная, что предпринять. Кофе к тому времени благополучно вернулся в чашку и был выпит, и теперь кольца выделывала вода из принесённого барменшей стакана. Практически убедив себя в том, что это не игра воображения, Игорь уже почти набрался наглости подойти и поинтересоваться, что здесь, собственно, происходит.
Но не успел.
Дверь распахнулась, и на пороге возникли люди в форме с незнакомыми знаками отличия.
– Взять их. Оперенную – желательно живой. Остальных ликвидировать.
Игорь опрокинул стол на проход, молниеносно сориентировавшись.
– Бегите!
Двое девушек не дожидались его помощи. Уже вскочили и бросились к, вероятно, черному ходу. Игорь бросился за ними. Следом свистели выстрелы, пока он ругал себя последними словами, что не взял с собой табельное оружие.
– Черт возьми. Кто они?
Рыжеволосая барменша бросила две бутылки сиропов в сторону нападающих, и Игорь верно все понял, пригнувшись. Во все стороны полетели осколки, когда пули угодили в тонкое стекло.
– Хватит, идиоты! – прозвучал голос от двери.
Игорь тряхнул головой. Несколько штук попало за шиворот куртки, но в остальном повезло.
– Спасибо, – сказала ему на ходу барменша.
– Вам спасибо, что подождали.
Они пробежали по длинному служебному коридору и вылетели на улицу. Игорь огляделся. Этот двор был ему совершенно незнаком. Да и вообще эта часть города. Так что он посмотрел на спутниц. Подруга рыжеволосый нервно стучала зубами, обнимая себя за плечи, барменша хмурила брови.
– Уходим через дворы. На большой улице наверняка засада, – сказала, наконец, последняя.
У Игоря голова кругом шла. Слишком много событий за последний неполный час. Он хотел задать вопрос, но интуиция взревела, и он схватил девушек и упал вместе с ними на землю. Туда, где они только что стояли, угодил град пуль.
Игорь поспешно поднялся. Пока перезаряжают, нужно уходить.
Они устремились в переплетение питерских улочек.
– Я Уля, – бросила барменша. – Это Катя.
– Игорь.
Теперь, когда странное знакомство завершилось, Игорь мог напряжённо прислушиваться к происходящему позади. Их преследователи уже вылетели следом и бросились в погоню, но Уля, похоже, хорошо знала это дворы, и через некоторое время они спрятались в одном из заброшенных домов – забрались куда-то на верхний этаж и там затаились.
– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – вполголоса поинтересовался Игорь, решив, что настало время получить хоть какие-то ответы. – Кто это вообще?
– Охотники за Оперёнными. Ищут тех, кто обрёл сверхъестественные силы, – пояснила Уля, обняв Катю. Только сейчас Игорь лучше ее рассмотрел и понял – девчонка совсем, может чуть больше двадцати.
– Я давно Улю знаю, – тихо сказала Катя. – Мой отец с ней дружил. Мы на Урал переехали года три назад. Когда все началось, я подумала, может Уля поможет мне научиться, что с этим делать.
Игорь с силой сжал виски пальцами. Ему показалось, что он вернулся в Сибирь. Он ведь помнил. Помнил эти чёртовы перья. И голос Белого Кутха в своей голове тоже. Слова доктора тоже звенели в ушах, но ведь сейчас он видел прямо противоположное.
– И они хотели заполучить Катю?
– Как видишь. Спасибо за помощь, но рано или поздно они наверняка нас найдут. Долго здесь оставаться нельзя, – Уля вздохнула. Катя дрожала рядом. Игорь старался найти грань новой реальности и примириться с ней. – Вы оба готовы?
Игорь не чувствовал себя внутренне готовым, но ему ли не знать, что такое, когда на тебя полагаются другие? Он не мог валить все решения на хрупкую девушку. Это попросту не в его правилах. Он достаточно ошибок в своей жизни совершил. И просто позволить кому-то ещё пострадать прямо у него на глазах...нет, он не мог допустить ничего подобного.
– Я могу их отвлечь, – решительно предложил он.
Уля посмотрела на него и покачала головой медленно, словно увидела что-то горестное.
– Плохая это идея, Игорь. Пойдём все вместе.
Он хотел начать с ней спорить, но что-то в ее интонации, а может выражении лица, его переубедило.
– Вместе так вместе.
Они спустились по лестнице и вышли обратно на тихую улицу. Выстрелы прозвучали необычайно глухо, да интуиция на сей раз взвыла уже когда Катя осела у стены. Бежать она явно не могла – на джинсах, на левом бедре расплывалось кровавое пятно.
Уля как-то растерянно похлопала ресницами, да и сам Игорь мог только глупо улыбнуться, потому что её он закрыл собой и предназначавшаяся ей пуля, досталась ему.
– Но это не должно было… – прошептала она. – Игорь, пожалуйста не умирай.
Игорь и рад был бы сказать, что умирать не собирается. Спина не так уж сильно и болит. Но не успел. Тонкие девичьи пальцы начертили кровью что-то на стене. Он не успел заметить. Появились люди в форме. Мир потускнел, посерел. И исчез.
***
Серёже нравилось в Аду. Как бы парадоксально не звучало данное утверждение. Людям здесь не место. Демоны чуют тебя за милю, знают, что ты не их порода.
Но Часового, вернее Антихриста, это тоже касалось. Что-то в нем было не так, что ему приходилось глушить. У них с Серёжей нашлось немало общего. Везде лишние. Забавляло даже немного.
В Аду действительно нет места людям, если только ты не аватара Кутха, и тебя не протащили через отвратительный ритуал, чтобы обратиться к памяти тела. Серёжа помнил, как его сразу же по прибытии привели в круг, и Антихрист закричал кому-то стоящему вдалеке.
– Лилит, начинаем.
Пентаграмма засветилась лиловым, погрузив его в ад не только в прямом смысле. Боль оказалась адской. Впрочем, об этом его предупредили заранее, так что он не обижался. Потом ещё маленькая девочка с кожей странного цвета едва ли не силой втолкнула ему в руки кружку с непонятным напитком. После его едва ли не неделю колотило в бреду.
Он уж думал, что умрёт, пока сознание мотало по самым отдаленным уголкам восприятия. Казалось, он вспомнил даже то, о чем желал напрочь забыть.
Особенно тот момент, когда они с Птицей застрелили Олега.
Серёжа просыпается в слезах, и кажется, цепляться за разноцветную рубашку Антихриста. Тот его обнимает, успокаивающе гладит по волосам. Показывает большой палец. Даже когда плывет перед глазами, а голова раскалывается, и он ничего не соображает, Серёже смешно.
– Хм, вроде выглядишь живым. Не по-демонически. Но не так ощущаешься человеком. Верно, Лилит?
Серёжа моргнул. Рядом с Антихристом стояла темнокожая красивая женщина.
– Не чувствую почти. Здесь мы закончили. Что там с Виктором?
– Полагаю, тоже все отлично? Ну ты иди. Я скоро приду.
Лилит кивнула и ушла.
Антихрист подошёл к Серёже и присел на край кровати.
– Ну как? Двигаться можешь? А то напряжно будет. Что-нибудь изменилось? Ничего не чувствуешь?
Серёжа прислушался к ощущениям. Кроме тошноты и головокружения он вроде ничего не ощущал. По крайней мере, если это касалось пробуждения каких-либо невообразимых сил, он пока не понял.
– Пока не понял.
– Ну и ладненько. Время ещё есть, – Антихрист хлопнул в ладоши, а после попросил пару низших демонов притащить чего съедобного.
Когда Сережа окреп, он повел его на экскурсию по замку – сюда не идти к этим не приближаться, а вот там Витёк, к нему можно, но наебёт как вздохнёт, так что осторожненько.
Серёжу при взгляде на «Витька» перекосило. Уже в тишине своей комнаты он спросил в чём проблема.
– Тут все просто. Я использовал сердце Кутха, перековав его под человеческое тело. А ты его сосуд. Но вот в чем дело. Ты согласился принять сознание бога, а здесь своего рода... мхм... насильственное вмешательство. В общем, Зверобог получится. Тварюка безмозглая, получившая часть сил оригинала. К тому же! Ты сможешь им управлять. Смекаешь?
Серёжа кивнул. Детали начали проясняться. Возможно теперь имело смысл его пребывание здесь. С другой стороны, он не возражал.
– Я могу рисовать?
– Сколько угодно, солнце мое. Сколько душе заблагорассудится. Что понадобится – сразу же сообщай. Завтра же доставим тебе все необходимое.
Серёжа начал рисовать. Сперва он не хотел никуда вмешиваться, но постепенно паутина интриг затягивала и его. Возможно, потому что Антихрист оказался единственным существом в Аду, который был с ним хоть на йоту честен. А вот уж он замазался в этом по самое не балуйся. Серёжа не нашел смысл жизни. Зато пока его не тянуло оборвать эту самую жизнь прямо сейчас. Возможно кто-то из подосланных убийц оборвёт её раньше.
А может и нет.
Серёжа понимал, что после ритуала и сам отчасти изменился, но не совсем осознавал в какую сторону. Безразличие и пустота никуда не исчезли. Как и тянущее чувство одиночества. Просто сейчас он нашел чем их заменить. Как ни парадоксально, демоны ненамного отличались от людей – иногда ему казалось, будто он смотрит в кривое зеркало, но в такое, где с людей содрали маски и сказали – можете сражаться до конца. Никто не осудит. Рвите друг друга в клочья.
Он не знал, нравится ему такая постановка вопроса или нет. В разное время и разному вопрошающему мог дать разный ответ.
Антихрист притащил из человеческого мира ребёнка, сообщив, что это очередной коварный план. Серёжа кивнул на это, только понадеявшись, что теперь все пройдет как надо.
Серёжа едва разлепил глаза, когда одним очередным утром к нему влетел Антихрист, сработавший вместо будильника.
– Подъём! Надо нарисовать кое-что! Срочно!
– Как скажешь... только десять минут дай. Я хоть умоюсь, – Серёжа спустил ноги с кровати и пошел умываться. Его комнату обустроили по высшему разряду. Хоть вообще не выходи. Первые пару месяцев он так и делал, а после взял себя в руки и начал гулять по замку, знакомиться с демонами. И вот теперь прошел почти год, а чувствовал он себя тут вполне комфортно. И наружу выходил. Только в человеческий мир вернулся едва ли пару раз. Не тянуло. Вернувшись, он поинтересовался. – Так что у нас по списку?
– Мы возвращаемся в человеческий мир! – патетично провозгласил Антихрист, заслужив от Серёжи полный скептического недоумения взгляд.
– Что? Объединенная армия двух пантеонов открыла прорыв в Петербурге. Третий и четвертый наводнили Лондон и Нью-Йорк, пока пятый отвлекает Бесобоя в Москве. Началось вторжение.
– Значит твой план сработал? – Сережа слабо улыбнулся. Пока все думали, что Антихрист понемногу убирает претендентов на престол Короля Ада, тот в действительности перенаправлял их друг на друга. То, что рано или поздно, армии выйдут на поверхность, не обсуждалось, а считалось само собой разумеющимся. Но для начала надо объединить выживших. Или вроде того.
– Не тот план, – в голосе Антихриста прозвучали плаксиво-обиженные нотки. – Это был план Г. Слишком рано. Но люди спровоцировали нас. Я даже знаю, кто именно сильно мутит воду. И мне пришлось форсировать события. Если бы я этого не сделал, нас бы пнули под зад, и пришлось бы бежать.
Серёжа улыбнулся. Он прекрасно знал, что ему не говорят всего. Но его устраивало. Годы жизни бок о бок с Птицей научили его если не понимать, что задумал кто-то другой, но уж распознать сами интриги он мог.
– Так значит мы возвращаемся в город? Куда?
– В твой родной Петербург. Я подумал, что ты не захочешь, чтобы его разоряли, – Антихрист озадаченно на него посмотрел. – Я договорился с парой ребят, питающих к нему теплые чувства. Если подсобишь, мы выпнем Аваддона в Москву, и Петербург пострадает поменьше, – продолжал он болтать.
Серёжа спрятал улыбку в уголке губ. Очень ценно конечно, но однозначно задница Аваддона в Питере чем-то Антихристу сильно мешает.
– Как скажешь. Я сделаю то, что нужно, – Сережа достал кисти, развел краски и сделал глубокий вдох. – Когда началось?
– Хм.. часа два назад?
Серёжа начал рисовать. Сперва медленно, но затем быстрее и быстрее. За его спиной сплелась полупрозрачная фигура, на некоторое время заискрилась в воздухе и стала с ним единым целым.
Изображение становилось чётче: асфальт бугрится, расползается, ширится трещинами, и оттуда поднимается Антихрист, Лилит и их армия. К собственному вящему удивлению за спиной Антихриста Серёжа рисует и себя. Он раньше не изображал себя на картинах.
– О. Есть с чем работать! – Антихрист заглянул ему через плечо. – Я кидаю клич через Витька.
Серёжа его не слышит. Он словно в трансе. У него кисть в руках трепещет, дрожит, крупными мазками по холсту, сшивая разрозненные фрагменты изображения в единое полотно. Последний штрих – и картина двинулась, ожила, побледнела и исчезла.
Серёжа отшатнулся и почти упал, если бы Антихрист его не подхватил.
– Всё хорошо. Ты в порядке?
– Угу...только полежу немного.
Антихрист оттащил его обратно на кровать, смотался на кухню за льдом. Серёжа разлепил глаза и стянул со лба повязку со льдом, который почему-то пёк, вместо того, чтобы холодить. Кудесники вечно что-нибудь да путали.
Антихриста рядом не было. Видимо готовится к исполнению плана. Серёжа посмотрел на руку, в которой держал кисть. Рядом с запястьем вылезло перо, снежно-белое, с черной каемкой по краям. Он вырвал его, закусил губу от боли. Почему-то сердце заколотилось от волнения.
Не обращая внимания на головокружение, Серёжа вскочил и подлетел к зеркалу. Всматривался в отражение он очень долго, пока глаза не заболели. Но ничего. Похоже действительно показалось. Да и какая разница вообще?
– Ты готов? – Антихрист заглянул в комнату. – Да можешь прямо так. Все равно испачкаемся. Ты конечно держись за нами, но все-таки. Всё нормально?
Серёжа отвернулся от зеркала и подошёл к Антихристу, протянул ему руку, и его пальцы крепко сжали и увлекли за собой в открывшийся портал. Ждал Петербург его возвращения или нет – не имело значения. Он его написал. Написал будущее для всех них. И напишет столько раз, сколько потребуется.
Отражение задержалось в зеркале, куда дольше, чем следовало бы. Оно посмотрело им вслед янтарём взгляда и сложило за спиной чёрные крылья, и только когда портал закрылся за ними, по гладкой поверхности прошла рябь, и оно тоже исчезло.