Сбило с ног

сопротивлялся

- Сегодня меня собьют, - время на стене показывало примерно шесть утра. Стыдно было признать, но Чан не мог сразу сказать точную цифру, когда смотрел на аналоговый циферблат.

- Значит не иди, - сосед ударил его ложкой для обуви по заднице. Хорошо, что она у них была пластиковая, а не металлическая.

Сумка была абсолютно пустая - не хотелось ничего потерять, когда его собьют. Телефон жалостливо вибрировал, наверное чувствовал свою скорую кончину. Но его почему-то следовало взять с собой.

У чана чехол-книжка и стандартные обои. Он думает, что Джисон придаёт слишком много значения этому, когда пытается поставить свое фото на главный экран.

- Хочешь начнём встречаться? - спрашивает Джисон из прошлого, - тогда бы был повод поставить моё фото на главный экран.

Банчан неуверенно пожимает плечами.

- Этого не произойдёт в будущем?

Да.

Нет.

Наверное.

Видения будущего даже не были видениями, по сути говоря. Это не были картинки, не были звуки, даже не были запахи.

Просто чувства и какая-то странная уверенность, которая сосала где-то под ложечкой. Например, чувство, будто все кости резко поворачиваются задом наперёд, и жидкости (кровь?) текут где-то по подбородку, но при этом затекают в уши.

- Сегодня важный тест, - козырёк он надевает задом наперёд. Не настолько задом наперёд, как кости, впивающиеся в тело. Но что-то вроде.

- Какая разница, если ты на него не попадёшь, - Хан не волнуется. Вообще он много волнуется и почти по-любому поводу, но сейчас лишь пожимает плечами. Возможно не стоило ему говорить, что однажды Чан почувствовал старость. Тогда бы сосед сильнее переживал за него.

Не то чтобы Чану этого хотелось.

Он бы и сам не хотел никуда идти, забраться в кокон из одеял в комнате Джисона (своя кровать всегда была прибрана), сжать соседа до боли (но не так сильно, чтобы кости вывернуло задом наперёд), поставить какое-нибудь аниме, или музыку.

И заплакать до боли в горле.

Но вселенная так не работает.

Если это будет не сегодня, то завтра, если не завтра, то послезавтра. И так до самого конца его жизни. Банчан ещё не настолько сильно сошёл с ума, чтобы ждать старости в съёмной квартире, в ожидании дорожного транспорта, который его собьёт.

Скорее всего, даже если бы он навсегда заперся в этой квартире, то кто-нибудь протаранил бы их картонные стены. Вселенная никогда не думала о том, что они жили на третьем этаже.

- Хочешь я пойду с тобой? - голос становится меньше. Да и сам Хан уменьшается почти что в геометрической прогрессии, пока смотрит на Чана. На одной ноге у него носок, а на другой тапок. У него тоже есть пары в это время, но ему не нужно видеть будущее, чтобы знать о том, что он на них не придёт.

И его даже никто не будет сбивать для этого.

- Не стоит, тебе ещё после за мной ухаживать, - он открывает дверь, когда чувствует тепло со спины. Руки Джисона оплетают его, пересчитывают ребра.

И Чан даже не слышит слов "будь осторожен", потому что думает о том, что ребра будут вывернуты задом наперёд.

торговался

Вообще, могло случится и так, что его сбил бы велосипедист. Не обязательно же каждая дорожная авария происходит по вине автомобилистов. По статистике большая часть аварий все-таки их включает, но можно же надеяться хоть на чуточку удачи.

Кости задом наперёд вполне могут быть просто сильным ударом, но жидкость.

(кровь?)

И в сердце вдруг так резко и больно колет, что становится понятно - будущее (господи, как же страшно думать о том, что это могут быть болезни сердца).

Зубы сжимаются настолько плотно, что эмаль крошится. В старости придётся носить вставную челюсть.

И старость - обязательно произойдёт. Потому что он её уже помнил.

смирился

Это всё-таки автомобиль.

Статистика - жуткая вещь.

Банчан кашляет, пытаясь отхаркать кровь. Это даже хорошо, что она бежит из губы. Глупая мысль, конечно, но он боялся, что это будут внутренние органы.

Ребра болят так сильно, что кажется, будто кости вывернуло задом наперёд.

Чувствовать это во-второй раз в два раза страшнее. Перестать чувствовать в три.

Единственное, что не хватает влаги в ушах.

Господи, неужели там кровь?

Лицо сверху плачет навзрыд, пытается протянуть ему бутылку воды, но дрожащие руки дают сбой.

Вода попадает в уши. Банчан улыбается.

принял

Что удивительно - телефон остался цел.

Чан никогда не ставил блокировку, поэтому Джисон выбежал к нему даже раньше скорой помощи. Прежде чем увидеть всю свою жизнь перед глазами Банчан прошёл не больше пятисот метров.

Хан кидается.

Сначала в слезы, а потом на парня, который сам ревёт в три ручья.

Вода шумит в ушах и кажется, что если он закроет глаза, то увидит море. Резко хочется увидеть родителей. Отец бы вынес гриль на пляж, приготовил рёбрышки, которые иногда даже снились провидцу. Где-то далеко лает собака и невольно вспоминается Берри.

Интересно, она его ещё помнит?

Сначала Чан просыпается. Пахнет больным, и не понятно вокруг это или от него самого. Ребра, которые вывернули задом наперёд ужасно болят. Сделать глубокий вздох сначала не получается, а после уже не хочется.

Рядом кто-то шумит и приходится открыть глаза.

- Ну ты и соня, тебя даже вчерашний шторм не разбудил. Говорят мы уже прибыли в Морровинд, - Ли Минхо раскладывает еду на тумбу рядом с его кроватью.

Палата белая, одиночная, скучная. Если бы у него не болела каждая клетка тела, то может быть Чан вцепился в гостя зубами.

Прошу не уходи, я здесь состарюсь со скуки.

- Я не думаю, что смогу хоть что-то сейчас прожевать, - радостно видеть, что Минхо не заливается слезами, не жмёт кнопку вызова мед персонала - его пробуждение это не какой-то праздник. Может ему даже дадут покататься в инвалидной коляске по коридорам.

- Это не тебе, - парень начинает жевать яблоко, - тебе сейчас ничего нельзя.

- Совсем ничего?

- Разрешаю послушать что случилось после того как все узнали, что тебя сбили, - лучше, чем ничего. Но наесться будет тяжело.

- И тогда он сказал что-то вроде "можно мне тоже отсрочку на тест?" и я крикнул, что можно, если его собьёт машина, - Минхо заливается немым смехом, когда Чан закатывает глаза.

- Не стоит говорить такого, Минхо, тем не при профессоре

- Что они сделают? Выгонят меня? Я ставлю всю хореографию на выступления, - Минхо вдруг смотрит в сторону двери, - скажешь что-нибудь?

Поворачивать голову тяжело. Несколько раз слышится море и кажется, что вот-вот можно утонуть.

Блондин сидит так, будто бы он ждёт выговора от родителей - голова почти что на коленях, которые сведены друг к другу. Большие пальцы бесконечно перебирают друг друга, то ли танец, то ли сражение.

В следующий раз приходит Джисон. И его почти что сразу уводят за поведение. "Почти что" потому что он становится на колени перед медсестрой и обещает записать ей песню, если ему дадут второй шанс.

Ему дают второй шанс.

Знакомство Джисона с Хёнджином не задалось. Как и многие знакомства, которые начинались с того, что кто-то сбивал их лучшего друга.

Интересно есть ли такая статистика?

Находится в своей же палате страшно - по воздуху проходит электрический ток.

- Зачем ты сюда приходишь? - блондин не отвечает, только закусывает губы и снова всхлипывает.

Хан вздыхает так тяжело, что на секунду у него появляется собственная гравитация.

- Спасибо, что платишь за палату, хоть какой-то в тебе толк есть, - слова змеями шипят через зубы, ещё секунда и Хёнджина отравят, - я приду в другой раз с Минхо.

- Не обращай на него внимание, Хёнджин, - все-таки было немного жалко потерять море, которое вылилось из его ушей, - он просто пока не понял как справляться по-другому.

Джисон знал об этом за день, за неделю, за месяц, за полгода.

И все равно не был готов.

Можно ли к такому подготовится?

Чан до боли сжимает веки, вспоминая ощущения того как кости будто бы вывернули задом наперёд.

Чанбин приходит с виноватым выражением лица.

- Прости, приятель, но без тебя работа совсем не идёт, я просто дам тебе послушать сэмплы, хорошо?

И Чан хочет подпрыгнуть, хлопнуть в ладоши, обернуться вокруг себя три раза и рассмеятся. Потому что это не просто хорошо - это идеально. То что его навещали каждый день было приятно. Но то, что ему наконец-то дали крохотную возможность проявить себя, было приятнее.

Хотелось бы впиться и в Чанбина, чтобы он не уходил, чтобы стимуляция не заканчивалась. Но нужно было подумать о скрошенных зубах. Всё-таки мышцы его друга были стальными.

А вставную челюсть носить не хотелось.

- А ты что думаешь? - Чанбин поворачивается к блондину, который как всегда занимает стул ближе к выходу, - всегда приятно узнать второе мнение.

Парень заливается краской, явно не ожидав, что о нем вспомнят. Он часто носил белые вещи, казалось, что он может слиться со стенами больницы. Ну или медсестры примут его за своего и уже не отпустят.

Чанбин показывает пальцы вверх, после того как слышит тихое "мне все понравилось".

- Я ещё зайду, я не всё принёс, у нас с Джисоном, - Хёнджин вздрагивает, - есть ещё пара наработок, но они очень-очень сырые. Представь себе пруд или море, сыро примерно настолько же.

Жалко, что море больше не шумит.

- Тебе понравилось или ты просто не хотел обидеть Чанбина?

- Мне правда понравилось, - голос становится тише и тише.

Снилось море, в груди почему-то болело.

- Сразу хочу сказать, что в тот день, когда тебя сбили, у меня началась ужасная аллергия.

- Чонин хочет сказать, что он заплакал сразу как получил новости.

Чан радуется тому, что подушка встроена в больничную койку, иначе бы Сынмина пришлось бы класть рядом. Не то, чтобы Чан был против такой компании.

Хотя едкие замечания вряд-ли помогут его скорейшему выздоровлению.

- Кто тебя хоть сбил, его нашли?

Хенджин закашливается. Потому что отныне он прикреплён к стулу справа от Банчана.

- Это был я, - Чонин прикрывает рот, Сынмин присвистывает, - я больше так не буду.

Пауза.

- Правда не буду, я отменил свои уроки вождения. Вряд ли я захочу после такого водить.

- Почему? - Хван замирает от шока, явно не ожидав такого вопроса от человека, которого он сбил с ног, но после Хенджин лишь горько усмехается.

- Думаю это не моё.

Феликс приходит с огромным баулом за плечами, но останавливается в дверях.

- Хенджин? - на лице ручного солнца появляется тысяча эмоций, - мы так давно не виделись.

Банчан думает, что до этого он сталкивался со странным феноменом, где все остальные его друзья до последнего не замечали Хвана в палате. Будто бы он сливался с цветом стен (хотя так и было, учитывая его одежду).

Чан прокашливается, чтобы дать понять, что он все ещё здесь (даже на двери висит его имя).

Феликс делает свое самое щенячье лицо, пытаясь обнять их обоих.

- Вообще я принёс тебе, - Феликс открывает свою сумку, которая почти что трещит по швам, - брауни, заваримую овсянку, которую ты любишь, кофе в баночках, крем для рук и для лица, кроссворды, потому что Сынмин сказал, что тебе бы понравилось, мой лайт свитч, игры там уже есть и, - блондин делает драматическую паузу, - коллаж, который я сам сделал.

Хенджин с Феликсом приклеивают коллаж на стену, несмотря на то, что Чан просит их сначала узнать можно ли им портить казённое имущество.

"Не боись, этот скотч не оставляет следов"

Он так и не говорит Феликсу, что Сынмин пошутил про кроссворды, намекая, что Чан старый.

В любом случае, он решает их все.

На следующий день палата (почти что) пустая. Хван Хёнджин уже во второй раз переносит цветы, сначала на тумбу около окна, потом на тумбу около двери (зачем в одиночной палате две тумбы? загадка).

- Сядь уже, - сидеть на койке неудобно, потому что подушка является встроенной. Поэтому предприниматся немыслимое - Чан встаёт.

Хруст костей слышен на всю палату, будто бы все кости наконец-то встали в нужное место.

Белое пятно боязливо занимает своё место - стул около входа.

- А тебе уже можно вставать?

- Не знаю, но ты же меня не сдашь?

Что-то внутри колет, когда Хенджин улыбается. Не так как обычно (потому что обычно кажется, что он на грани слез).

А по-настоящему.

- Не сдам.

Цветы на тумбе у окна - гладиолусы. Даже такой профан в цветочных делах, как Банчан, мог это сказать. Возможно они что-то значат на языке цветов.

Сразу после мысли "он выглядит как человек, который разбирается в языке цветов", Чан мысленно даёт себе оплеуху. Даже если парень перед ним выглядит феминно, это не повод приписывать ему стереотипное поведение.

- Я читал, что гладиолусы давали гладиаторам, в надежде, что они помогут им избежать ранений или смерти. Наверное потому что цветок похож на меч, - Хван смотрит себе в ноги, а Чану кажется, что он не только умеет видеть будущее, но и читать мысли.

- Спасибо за цветы, но тебе не обязательно приходить сюда каждый день, Джисон правильно сказал, что достаточно того, что ты оплачиваешь палату, - "и вот он снова на грани слез", - я не прогоняю тебя, просто не уверен, что ты и сам хочешь здесь находится.

Что-то в голове щёлкает.

- Слушай, а тебя не должны были ну, - пауза длится достаточно долго, чтобы Хенджин поднял на него глаза, - посадить в тюрьму или вроде того?

Блондин издаёт полувсхлип полусмех.

- Ты выбежал на красный, во всем чёрном, а я ехал на скорости ниже тридцати. Мне сказали, что ты своего рода волшебник - так сильно пострадать сможет не каждый.

И Чан думает, что это действительно волшебство. Или судьба. Магия.

Пророчество.

Чан смеётся, заливаясь слезами - такая глупая авария, такое неизменное будущее, такая жестокая вселенная.

И все вокруг - такой пустяк, по сравнению с тем, что можно набрать лёгкие полные воздуха, не испытывая при этом боли.

Глаза напротив расширяются от ужаса.

- Все хорошо, почему ты плачешь?

И вдруг сердце колет. Ненастоящее дежа вю, потому что прошлый раз не считается.

И слезы все капают и капают, потому что Банчан готовился к чему угодно: аритмия, ишимическая болезнь, сердечный порок.

А диагноз оказался гораздо проще.

Глаза Хван Хенджина.

___

Каждый раз, когда Чан рассказывает как они встретились, он используют фразу "многих людей любовь сбивает с ног фигурально, но в моём случае".

И Хенджин каждый раз вздыхает со стоном (он так никогда и не получил права).