Ночь. За открытым окном были слышны песни сверчков, лёгкий ветерок колыхал белые занавески, что были отодвинуты в стороны, а лунный свет прочертил серебряную дорожку вплоть до соседней стены. А в самом центре этой дорожки сидели четыре девушки: у одной была густая рыжая шевелюра, ещё две — тёмноволосые с короткими стрижками, четвёртая же была обладательницей скромной русой косы.
— Ну что, ложимся?
Три девушки синхронно кивнули. Они уже долго сидели в лунном свете, раскладывали пасьянсы и гадали: рыженькая Инга, которой с детства твердили, что она ведьма, потому, что рыжая, неплохо умела это делать. По сути, они для этого сюда и выбрались, в деревянный домик за городом, где когда-то жила бабушка Светы, девушки с русой косой. Бревенчатый, одноэтажный, он стоял на краю небольшого лесного массива и был похож, скорее, на избушку Бабы-Яги, нежели на простой деревенский дом. Впрочем, оно и не удивительно. Бабушка не была женщиной набожной. Более того, она всегда открыто насмехалась над людьми простыми, и потому это место благодаря ей выглядело настоящим ведьминским приютом. Чего только стоят чучела ворона и чёрного кота, что неизменно, в любое время года и в любую погоду, охраняют с двух сторон небольшие воротца в плетёной изгороди. Потрёпанные старые чучела. Как пройдёшь мимо, так и кажется, что они прожигают четыре маленьких дырочки у тебя в спине своими взглядами. А нет, три. Кот - одноглазый. Даже сейчас дом, лишившись хозяйки, оставался местом несколько мрачным и загадочным, к которому и побоялись бы подходить, стой он где-нибудь в деревне. Но до ближайшей деревни ещё добираться и добираться, зато недалеко до небольшого городка; хозяевами дома теперь были сын этой бабушки и его жена, люди несуеверные и не подверженные всяким предрассудкам. Но они чтили наследие поколений, и только потому дом не перестраивался, интерьер не менялся, а только иногда приводился в порядок. А вот их дочь дома побаивалась. По крайней мере, она с большой неохотой согласилась на уговоры Инги приехать сюда на ночь, провести девичник, погадать… «Нехорошее это место для девичника», — жалобно пыталась отговорить всех Света, но разве её послушались? Вера и Даша идею горячо поддержали и упросили родителей Светы отпустить её. Света же упиралась, как могла, но ничего не вышло. Теперь же они находились тут, в доме, похожем на избу Бабы-Яги, допивали ароматный травяной чай и думали каждый о своём. Вера — о гадании, которое сулило ей какие-то очень серьёзные беды, Даша — тоже о гадании. Оно вышло менее мрачным, нежели у Веры, но сказать точно, чего в нём больше, счастья или несчастья, было сложно. Инга же просто радовалась, что сумела уломать Свету выбраться сюда. Ей до жути нравилось тут находиться. Особенно с подругами. А сама Света как раз думала, где разместить девочек. Места в доме было не так уж и много. В конце концов, они порешили разместиться на раскладном диване, благо он оказался действительно большим, когда его разложили. Хотя Свете эта идея не понравилась совершенно.
— Лучше улечься на печку, — сказала она, кивая в сторону печи. — Там и места больше, и…
— Там твёрдо и холодно, — парировала Инга.
— Зато на печке безопасней.
— Безопасней? — рыжая иронично посмотрела на подругу.
— Ну… Мне бабушка всегда пела колыбельную, где, если ты ляжешь с краю, придёт волк и тебя за бок укусит… — несколько смущённо ответила Света. — Что на печи, что на диване кто-то да окажется с краю, но на печи высоко, а значит — безопасней.
Девчонки вытаращились на неё. Удивлённая пауза прервалась искренним смехом.
— Ну ты даёшь… Свет, ну ты и… Даёшь… И ты серьёзно в это веришь?
Девушка насупилась, после чего обиженно проговорила:
— Ну как хотите, я вас предупредила, — сказав это, она полезла застилать себе место на печи.
Луна то скрывалась за тучами, то вновь освещала пол своим серебряным сиянием. Только это и показывало течение времени, ведь затихли сверчки, не доносился привычный шум города, и ветер уже не дул, и белые занавески застыли по краям окна. Но не надолго. Тень прошмыгнула в окно, когда луна вновь скрылась за тучами. Занавески невидимо для всех шевельнулись, потревоженные сильным звериным телом. По полу медленно и тихо зацокали коготки. Тень прокрадывалась внутрь комнаты, иногда останавливаясь, чтобы принюхаться.
Она даже не почувствовала, как ей в горло впились сильные клыки. Даже не успела вскрикнуть. Только недоумённо распахнулись глаза, как бы спрашивая тёмный потолок: «Что разбудило меня? Почему так тяжко?», — а потом всё погрузилось в кромешную тьму, несравнимую даже с самой-самой тёмной ночью.
А она не спала. Не могла уснуть. Знала, что должно было произойти этой ночью. Всем сердцем не хотела, но предотвратить не могла — не ей противиться тому, кто сильнее. А бабушка-волк, давно уже променявшая своё дряхлое тело на молодое и сильное, нуждалась в такой пище. А Светлане хотелось жить. И воля её угасла, как и уста её запечатали. Но меньше всего в этом мире ей хотелось скармливать тех, кто ей дорог. Девушка горестно вздохнула. На глазах навернулись слёзы.
— Прости, Вера, — прошептала Света в пустоту. — Ты была очень хорошей…
Поднявшийся ветер окончательно разогнал тучи на небе, давая утренней прохладе и рассвету проникнуть в открытое окно. В избу влетели трели проснувшихся птичек. Они весело чирикали, радуясь новому дню, а солнце, медленно выползающее из-за горизонта, освещало уже впитавшиеся в брёвна тёмно-алые пятна… А вот белые занавески так и остались белыми, только слегка озолотились от света поднимающегося светила.
Как же она их ненавидела.