треугольная призма

– ненавижу терпеть тебя. 

– тебе достаточно лишь захотеть.. – пальцы опускаются на затылок, цепляются, тянут до возмущенного вдоха уэса, и флинн смеется. – я испарюсь навсегда. тебе хочется? – пальцы отпускают волосы и ползут повыше, гладят кожу, и уэс теряет возможность дышать. пальцами по кройке шрама. незаметный глазу, да и лишь флинн знает – очертания круга. интересно, вышла ли пуля? все еще железом в мозгу висит? флинн обводит совсем аккуратно, нежно до смешного и щекой жмется к плечу уэса, с довольно неудачного ракурса за лицом наблюдая. уэс закрывает глаза и не дышит. кажется – словно механизм поломанный. не препятствует, не жмется к рукам, абстрагироваться пытается. флинн коротко хмыкает и убирает ладонь. смотрит на пальцы – отпечатки крови на секунду чудятся в сознание, но перебиваются здравой мыслью – лишь шрам. никакой дырки с текущим мозгом. никакой пули, что все еще в моменте голову дырявит. на пальцах отпечатки крови расплываются в миллиарды битых пикселей. поверх ложатся чужие касания – уэсовы – и оставляют ничего кроме ощущения запаха железа в воздухе. флинн все еще бессмысленно пялится на кожу, когда до него долетает уэсов голос. да, точно – смещения временных линий опять вызывать не нужно. не допускать трещин пространства. флинн опускает ладони, бессильно пряча лицо в чужой шее. 

по спине – чужие нервные пальцы. флинну кажется, из шрама все его существо просочиться может. аккуратными, выверенными, к друг дружке приставленными цифрами, которые вплетены с линию волос, в лоскутки кожи, определяют блеск глаз. а есть ли блеск? обычно в мультипликации автор вырисовывает блик у живых персонажей, у радостных, расстроганных. флинн качает головой, втирается лицом в чужую футболку, пропахшую алкоголем. еще парочка строк. у флинна нет блика, он думает, он их не то чтобы не заслужил, они по самому определению у него обязаны отсутствовать, он себя ни разу не почувствовал живым, ни в одном оттыгранном сценарии. сценарий – причина, одна и простая. текст, строки, код, один ноль ноль ноль ноль один ноль од н ь наверное, стоит бы один раз ослушаться, наверное, могло бы получиться почувствовать хоть жалкую капельку того, что можно было бы назвать чувством. 

флинн только не умеет.

а уэс, кажется, не пытался. 

зона ответственности уэса – профессиональный отыгрыш роли, – флинн смеется, что ему бы в театр устроиться. уэс не отвечает, уэс понимает, что единственная его сцена – столешница барной стойки, и что каблуками ботинок не настучишь по ней музыкальный ритм, в расположении уэса только кроссовки, которые за время их ношения могли бы уже разноситься, но у них такая функции не существует. и игра эта действительно все, чем уэс располагает, стоит занавесу подмести пол, уэс едва ли не засыпает. уэс всегда был лишним в этой постановке, уэс держится в этой комнатке лишь потому что флинну эту нужно. наоборот – действие тоже. уэс держится в мысли флинна, флинн в мысли уэса лишь за тем, чтобы существование самого уэса поддержать. у уэса выбора – два. растворись или продолжай сидеть взаперти. уэс не пытается от строк отклоняться, уэс сам еще не осознает, что мог бы исчезнуть. флинну кажется, он оберегает уэса от этого знания, флинн еще не дошел до мысли, что оберегает лишь себя.

уэс едва ли не спит, для флинна то – отчаяние. уэс флинна не ненавидит. флинн почти рыдает от этого, почти почти почти поч и и т флинн не умеет. пять букв – все стены, как треугольная призма, где только он да еще один недоактер. п о ч т и. флинн всегда о эту стену бьется, о одно маленькое ограничение, чтобы выйти за пределы строчки и попытаться коснуться спектра чувства, но опять не дотягивается, в отражении глядит на него он же, играющий, кричащий, ревущий. только одна галочка – по сценарию. флинн задумывается – а вдруг он уже тогда, раньше все прочувствовал, а растерял эту глубинную возможность лишь сейчас? флинн смотрит через плечо – уэс жмется к одной из пяти граней щекой, сжимаясь в комок. почти жалко. уэс, кажется, со стеной уже слился. флинну завидно. уэс – сплошь оголенный нерв, только, кажись, перегоревший. флинн всегда видит, научился каждую картинку с уэсом записывать в голове как на кассету. флинну завидно этому блеклому блеску ярости слез смеха в уэсовых глазах, потому что он настолько с профессиональной игрой сливается, что чувствовал, но сейчас – перегорел. еще до того, как флинн начал осознавать.

флинн приходит в восторг, бьется о потолок, когда уэс шепчет “я тебя ненавижу”. жмурится, ласкает на языке, вспоминает еще ближайшие дни часы минуты секунды, ненавижу такая легкая и вместе с тем яркая эмоция, что флинну хочется, чтобы уэс ее в самом деле ощущал, чтобы словить, отразить, попытаться вновь этой эмоциональной волной ударить в ребро, кажется, букву о.

только уэс флинна не ненавидит. уэс сворачивается в позу эмбриона между ч и т.