Blood, stereo and love

  — Чтож, я дома… — произнёс Осаму шёпотом, но по огромному залу всё равно пронеслось небольшое эхо. Блять.      Зал огромный, невероятно широкая лестница на второй этаж, позолоченные перила, красный ковёр, роскошью веет даже от зановесок. И всё это эффективно шлётся нахуй и Дазай, как можно тише, отправляется к себе в коморку на втором этаже по маленькой запасной лестнице.

      ×××

      Знакомьтесь, Дазай Осаму — 16ти летний пацан, наплевавший на своего богатого отца. И видимо это взаимно. Единственный ребёнок в семье, наверное, должен быть любим, не так ли? Ну видимо отец Осаму — Мори Огай — об этом не слышал. Ему всю жизнь было буквально похуй на сына, занимаясь своей ебучей фирмой и разводом. С матерью Дазай не остался лишь по одной причине — она умерла через месяц после бракоразводного процесса. Стойте, а можно ли его после этого считать диснеевской принцессой? Он начитанный и с оценками всё в порядке. Правда никто не знает оценки у него хорошие потому что он хорошо учиться или потому что его все учителя боятся до смерти… Поэтому принцесса была бы из него, мягко говоря, хуёвая. Но сейчас не про это. Дазай любит читать, и огромный белый стеллаж на всю стену с книгами тому подтверждение, а также, у него огромная коллекция пластинок и собственный проигрыватель есть. Да, да, в век технологий, где всю музыку можно скачать на телефон, плеер и т.д. Ему нравится этот ретро вайб. Как там «хорошо там, где нас нет»? Ну вот, он олицетворение этой фразы. Но, кстати, наушники у него тоже есть, чтобы отца не слышать. 

     У Осаму всё же есть друг — Фёдор Достоевский — книжный червь настолько же, сколько и он сам, только в отличии от Дазая, Фёдор тихий и обычно не высовывается со своей последней парты. Худой и бледный как смерть, в извечной белой рубашке и чёрном кардигане. Каждый раз Осаму не забывает напомнить, что со своим чёрным каре, в нём он выглядит как девка, но это парируется немым факом, не отрываясь от какой-нибудь книжки.

      Дазай — хулиган, задира и гроза всей школы. Кажется, даже директор заебался видеть его каждый день за драки в своём кабинете, ведь, к сожалению, его никак не исключить, папаша же спонсор школы и, как же так, школа и карман директора лишаться таких больших денег. Поэтому лишь выговоры, на которые Осаму абсолютно поебать.

      Сейчас Огай ещё не знает, что последний урок физры Дазай провёл в парикмахерской и теперь волосы его сына ярко красного цвета. Огай не знает, что у Дазая уже месяц как проколот септум. Он ничего о жизни сына не знает. Ничего. А если и узнает, ему будет всё равно, Осаму в этом уверен.  

    ××× 

     Дазай лежал на своей кровати в маленькой комнатушке с красной подсветкой по периметру потолка и искусственными лианами по углам, видимо, вместо паутины. Упомянутый раньше стеллаж стоял напротив кровати. У подножия кровати рабочий стол с личным компьютером и стул, хотя, скорее кресло.

      В наушниках играет очередной трек в стиле постпанка и Осаму спокойно, даже с наслаждением, пишет конспекты по физике. Прекрасный, невероятно интересный предмет, по мнению Дазая. Он знает, что многие его не любят и ведь непонятно почему. Не понимаете? Слушать надо лучше. Но это его не волнует, любимые вечера Осаму — это вечера, проведённые именно так, и вместо физики может быть и химия, главное чтобы не литература. Противоречиво? Да. Но школьную программу по литературе он на дух не переносил. Она же убивает всю прелесть литературы! Где индивидуальное видение смысла произведения? Его нет! Ведь если ты скажешь «неверное мнение» о книге или рассказе, тебе скажут, что ты не прав, но ведь это не так! Это невероятно злило, благо госпожа Луиза — их учитель литературы — очень боялась Дазая и не смела ставить ему плохие оценки за это самое «видение». Брр. 

     Осаму тряхнул головой, отгоняя мысли о проклятой литературе. Да и как то прохладно в комнате. Встав с кровати и закрыв форточку, Дазай потянулся — мышцы затекли от долгого горизонтального положения. Со стороны двери послышались шаги, а затем стук.

     — Молодой господин, ужин, — раздался негромкий хрипловатый голос. Рьюро Хироцу — главный дворецкий и заправляющий основным бытом этого особняка. Седые волосы, небольшие усы и бородка говорили о том, что он уже не молод, по предположениям Осаму, ему лет так 50, не меньше. Он был единственным из персонала, с кем Дазай ладил, они сошлись в музыке, в книгах, да и разговоры с Хироцу намного больше радовали Осаму, чем с какой-нибудь горничной, что только и думает о том, как бы затащить «молодого господина» в кровать. Дазая это раздражало. А Рьюро даже поддерживал коллекционирование пластинок и, в отличии от Огая, который просто забывал о дне рождения сына, Хироцу каждый год дарил ему какую-нибудь пластинку, может, она была не редкой, не коллекционной, но она была подарена с душой. Эти пластинки Дазай хранит отдельно и с особой бережностью.

      — Иду, — тяжёлый вздох. Хоть и голоден он до ужаса, но с отцом видеться совершенно не хочется. В конечном итоге всё равно придётся и наушники легко летят на кровать к оставленным тетради и учебнику.

      Проходить к обеденному залу нужно было через длинный коридор с извечным красным ковром на полу, светлыми обоями, с каким-то золотистым узором, которого почти не видно из-за множества картин. Да, невероятное множество портретов, натюрмортов и пейзажей висели на стенах в громоздких деревянных рамах с вырезанными на них, слегка золотистыми узорами. Осаму недооюбливал эти «произведения искусства», ведь когда видишь их каждый день на протяжении всей жизни, они начинают нехило так надоедать и даже раздражать.

      Хироцу сначала шёл впереди, но спустя пару минут замедлил шаг и сравнялся с Дазаем.

      — Твой отец будет очень зол, ты же знаешь? — усмехнулся Рьюро, на что Осаму недовольно показал ему язык, — но, что бы он не сказал, тебе идёт.

      — Я знаю, спасибо. И мне плевать, что думает Огай, пусть хоть из дома выставит. Не нужно мне его одобрение, чтобы делать то, что хочу, — Дазай раздражённо закатил глаза. 

     Его бесило, что на всё нужно блядское разрешение, что в пирсинг салоне его спрашивали, что в парикмахерской. Благо, небольшое добавление к плате всегда решало этот вопрос. Как же отвратительно то, что с людьми сделали деньги. Человечество буквально увязло в жадности, коррупции и лицемерии, но с этим уже ничего не сделаешь, ведь это никому не нужно, а если и нужно, то этих кого-то быстро задушат те, у кого денег много, ведь им это выгодно, чтобы всё оставалось как есть. Ужасно. Просто омерзительно, когда начинаешь вдумываться во всё это. 

     Брр… 

     Осаму встрепенулся. От таких мыслей и жить то не хочется, надо их как-то отгонять.

      — Кстати, — сказал внезапно, прервав мысли Дазая, Хироцу и аккуратно достал из нагрудного кармана небольшую бумажку сложенную несколько раз, — молодой господин, ваш друг, месье Достоевский, просил это вам передать перед тем, как вы пришли. 

     «Ну да, конечно, видимо, телефоны придумали не для Феди» — усмехнулся про себя Осаму, — «Вечно он от физры освобождён, труп ходячий». Аккуратно развернув записку, Дазай увидел красивый почерк Фёдора. Да, не каллиграфический, ну и пусть, он у него кайфовый, с завитушками и всяким таким. «Осаму, я нашёл человека, у которого есть то издание Мураками, которое ты искал, но тебе он не понравится. Подробности расскажу завтра. Фёдор», — гласила записка. Достоевский, как обычно, в своём репертуаре — ничего конкретного, одна муть. И у кого он нашёл эту книгу? Дазай и правда давно искал книгу в определённом издании, найти её было просто невозможно, даже на перекупах её нет, а в библиотеках и книжных — подавно. «Подробности завтра» да кто это вообще придумал?! Специально для интриги что-ли? Пф. Осаму раздражённо вздохнул.      — Неприятные новости? — Хироцу, кажется, единственный в этом доме, кого волновало то, что у Дазая в жизни происходит. Самого Осаму это даже поражало, что он хоть кого-то интересует.

      — Да нет, просто опять Федя кидает нихуя не ясную инфу и говорит что-то по типу «завтра узнаешь». Ну вот кто так делает?! — Дазай сунул смятую в кулаке бумажку в карман брюк и раздражённо закатил глаза. Рьюро лишь удрученно вздохнул — он не любил, когда Осаму «некультурно выражается», но что уж тут поделаешь? Он в этой ситуации главнее, да и он просто недолюбленный подросток, хорошо хоть на пьянки не ходит, по крайней мере, Хироцу об этом не знает. 

     — Пришли, — они стояли перед дверями в обеденный зал. Оба они не особо жаловали Огая, но он начальник Рьюро, так что, ему нужно подчиняться. В отличии от Дазая — ему абсолютно плевать, что Мори даже в теории может сделать, так что, его руки развязаны, как и язык.

      Хироцу неспеша открывает массивные двери, и в тёмный коридор льётся яркий холодный свет, который заставляет Осаму щуриться. За относительно большим круглым столом, накрытым скатертью и уставленным тарелками и едой, сидел темноволосый мужчина, не длинное каре собрано в хвост и, только две пряди у лица выпущены. На нём был одет свитер какого-то непонятного серо-зелёного цвета. Он давно ел и, кажется, даже не заметил, что кто-то вошёл. Только через несколько минут, когда Дазай уже сел и начал есть, Мори кинул на него взгляд и, кажется, он уже хотел продолжить трапезу, но заметил изменения во внешности сына, на что Осаму даже и не расчитывал.

      — Это что? — Огай смотрел прямо в глаза Осаму. Обычно люди не выдерживают этого осуждающе-угрожающего выражения лица Мори, от него действительно можно начать паниковать, особенно не подготовленному человеку, но не Дазаю. Тот лишь насмешливо ухмыльнулся. 

     — О чём это ты, отец? — конечно же, Осаму знал о чем он, но почему бы и не поиздеваться немного? 

     — Ты прекрасно понимаешь о чём я, Осаму. Что с твоими волосами? — Огай говорил надменно, пытаясь выглядеть устрашающе, хах. По мнению его отпрыска это не более чем смешно. 

     — Ах, ты про это. Ничего особенного, просто я посчитал, что красный будет бесить тебя больше, — язвительно улыбнувшись, Осаму продолжил есть практически не имеющее вкуса картофельное пюре. Ну и, конечно же, он соврал, чтобы позлить Мори, ему просто взбрело в голову покраситься именно в этот цвет, кто знает, может, через месяц он ебанёт фиолетовый или, может, синий?

      — Выглядит отвратительно, завтра же возвращаешь всё как было, — провокация сработала, Огай зол, но, конечно же, Дазай не будет слушаться, зачем? Он недели две копил на покраску в какой-нибудь цвет, чтобы на следующий же день вернуть родной? Хах, размечтался, старик!  

    — Нет, — Осаму даже не посмотрел на Мори, которого такой ответ явно не устроил. 

     — Что значит «нет»? Это был не вопрос, Осаму. Ты завтра идёшь и убираешь это непотребство, иначе… — Огай не успел договорить, его перебил громкий смех Дазая.

      — Иначе что? Сдашь меня в детский дом? Налысо обреешь? Карманные заберёшь? Ты мне ничего не сделаешь. И даже если сделаешь — мне плевать. Или, может, убьёшь меня, как и мою мать? — ему было искренне забавен тот факт, что отец ему как то угрожает. Осаму уверен на 90%, что именно из-за Огая умерла его мать. Он подстроил ее смерть, избавился, как от ненужной фигурки. Почему он так уверен в этом? Да потому что он видел документы Мори, в которых черным по белому было написано, что авария была подстроена и почерком Огая приписана причина аварии. В юношеском мозге тогда всё сошлось, откуда же иначе Мори мог знать причину аварии, если не сам же её и подстроил?

      — Осаму, я миллион раз уже отвечал, я не имею никакого отношения к смерти Элизы. А «иначе», весь хлам из твоей комнаты, кроме учебного материала, полетит в мусородробилку. Весь этот твой доподобный винил и макулатуру, абсолютно всё, Дазай. — Огай мерзко ухмыльнулся, он знал — это единственное, что было дорого его сыну в этом доме.

      Осаму замер. Кажется, после этих слов мир остановился на пару минут. Он же не посмеет. Не посмеет тронуть то, что Дазай собирал несколько лет. Нет нет нет, хах, конечно, это не правда, Огай блефует. Блефует же? Сердце пропустило удар. Да, это может быть банально, «счастье не в вещах», скажут некоторые, но у Осаму больше нет ничего, кроме этих вещей. Вещей, которые греют ему душу, когда перелистываешь страницы, снимаешь плёнку со свежих книг, что ещё пахнут типографией, когда ставишь иглу проигрователя на пластинку и слышен этот тихий хруст при проигрывании, свойственный только пластинкам. Это дорого Осаму. Но нужно сохранять хладнокровие. Хах! Огай думает, что выиграл, нет уж, пососи, старый ты еблан, Дазай ещё выиграет эту партию! 

     — Я же сказал — мне плевать. Делай что хочешь. — план уже созрел в голове Осаму, и он встал из-за стола. — Доброй ночи, отец. 

     Надменная улыбка, столь же холодная и острая, как и лезвие ножа, такая же, как и у его отца, когда у того есть тузы в рукаве. Кажется, на секунду в глазах Огая промелькнул страх, когда он увидел её сейчас, но только на секунду еле заметно.

      ×××

      Вернувшись в свою комнату, Осаму достал из шкафа большой чемодан. Обычно, он предназначался для поездок куда-либо, но сейчас он поможет перестраховаться. Мори редко когда блефует, так что, запасной план подготовить никогда не поздно.

      Дазай начал аккуратно и бережно укладывать на дно свои книги с полки. Выше, он сложит пластинки, обязательно обложив скомканной бумагой, конечно же, они всё-таки хрупкие. А если место останется, то и плёнки для плеера сложит. В наружный карман скетчбук, да, иногда Осаму рисует, редко, но бывает, поэтому его тоже нужно сохранить, к нему же несколько простых карандашей с точилкой и клячкой. Черт. Проигрыватель же не поместится…

      Нет вы не подумайте, он не сбегает как трус, план Осаму прост: он просто отдаст эти вещи на сохранение, пока не съедет. Огай обещал уничтожить всё, что в его комнате, а он просто ликвидирует все вещи до того, как отец до них доберётся. Гениально же, разве нет? Вопрос лишь один — кому доверить столь ценные вещи? Осаму без проблем бы доверил их Достоевскому, да что уж вещи, Фёдор не раз вытаскивал его из клубов и драк, так что ему Дазай бы и жизнь доверил, но проблема в том, что у Феди дома нет места для того, чтобы оставить у себя вещи друга. А больше у Осаму и друзей то нет. Есть лишь банда, с которой он временами может выпить, но они ему отвратительны, не сберегут и чашки. Дазай не знал людей, что также бережно бы относились к книгам и винилу.

––Федя––

Вы: Феедяяя (╥﹏╥)

Вы: Мне некому доверить мои сокровища, у тебя же места, как я помню, нет (<

Ф.: да, места нет

Ф.: какие сокровища? девственность, что-ли?

Вы: Не смешно. У меня отец с ума сошёл, хочет в дробилку все мои книги и пластинки кинуть, если я обратно не покрашусь, а я так долго копиил ಥ‿ಥ

Ф.: всмысле «обратно»? Дазай? какого хуя? что это ты мне не успел рассказать?

Вы: Упс… Ну что ж, «подробнее завтра»

Ф: как подло

Вы: Учусь у лучшей крысы школы

Вы: Ну так Федь, ты никого не знаешь, кому можно доверить моё добро?

Ф.: …

Ф.: вообще то знаю, но тебе это не понравится

Вы: ?

Ф.: это тот же человек, про которого я писал, тебе же передали?

Вы: А как же

Вы: Ну почему ты не можешь сказать, кто это сразу?! Интриган ёбаный!

Ф.: если убьёшь, то хоть сразу

Вы: Что?

Пользователь был в сети секунду назад

      Скотина. Похоже, придётся ждать до завтра, чтобы узнать кто же это. Дазай бессильно вздохнул и рухнул на кровать. Голова неприятно попала прямо по тетради по физике, оставленной здесь около часа назад. Кажется, сама судьба говорит Осаму отвлечься на домашку по физике.