Первая крупная капля упала на пыльную грязную дорогу, занесенную песком, прибывшим с южного побережья Костяного моря. Небо заволокло шорами, сделанными из свинцовых иссиня-черных туч, прогремели раскаты грома, шарахнула гигант-молния, способная напугать кого угодно, от мала до велика. Радостно-злобно ухмыльнувшись, Дерек подумал о том, что наверняка знает, чем сейчас занимаются дихарты — молятся о спасении своих никчемных душонок, пока райчер распевает свои песни, заглядывая в священные нофы, а позади него младшие братья помазывают роваскулой, сделанной из сока рябиновых ягод и дубовых листьев. Так они надеются отвести от себя угрозу. «Глупые». Можно подумать, боги так много думают о своих смертных, что озадачивают себя наслать грозу посреди лета. Эка неожиданность. Если боги есть, то Дерек хотел сказать им спасибо как минимум за то, что он не слушает песнопения райчера, а как максимум — за этот дождь, который скроет следы беглеца. А еще Дерек был благодарен за то, что он не нюхает роваскулу вместе с остальными. На улице, правда, пахло не лучше: пыль, грязь, коровий помет и уроненная баранами шерсть, зато теперь легкие аж горели от свежести дождя и легкого тумана. Одно было плохо: разглядеть то, что было дальше носа, оказалось непосильной задачей.

Дерек шел практически вслепую, надеясь, что скоро покажется хоть какое-нибудь селение или одинокий домик фермера, у которого можно будет спрятаться или одолжить краюшку хлеба. Лишний кусочек не помешает в любом случае, потому что, по расчетам Дерека, идти вперед ему нужно будет еще несколько дней. Хлынул новый поток дождя, угрожающе прогремел гром, хотелось забиться в какую-нибудь канаву и пересидеть там, но тогда его точно найдут. В Святой Обители наверняка уже хватились и выбрали, кого из онтарнофов послать за Дереком. Это не первый случай, когда он пытается сбежать, в прошлый раз его из Солнечного рая послали в эту дыру, где из красивого было только море, к которому нельзя было приближаться ни в коем случае. Слишком уж в Святых Обителях боятся воды, а потому и ссылают сюда самых непослушных дихартов, думая, что так их наказывают. Дерек готов был уйти отсюда хоть вплавь, лишь бы поскорее покинуть это место.

Еще примерно пара часов, и гроза успокоится, а онтарнофы отправятся за Дереком. Всего пара часов, и если его найдут, то больше он никогда не сможет выбраться отсюда. Пара часов, и жизнь для него будет кончена, и даже возможности убить себя ему не дадут. Ветер усиливался, стреляя влажными листьями и ветками, раскаты грома слышались всё отчетливее, и вдруг, еле переставляя ноги, Дерек заметил что-то большое впереди, какое-то здание. Главное — не сворачивать с дороги ни при каких обстоятельствах. В окне горел маленький, еле заметный огонек, манящий к себе, словно фитильная лампа мотылька. За стеклом показалась человеческая тень, кажется, женская, и Дерек, услышав легкий скрип крыльца, постучал в старую хлипкую дверь. Никто не ответил. На сей раз Дерек постучал уже настойчивее и жалобно закричал «помогите». Засов отодвинулся изнутри, и женщина выглянула наружу половиной своего лица.

— Кто вы такой? — в ее голосе так и сквозил страх.

— Одинокий путник, — хрипло ответил Дерек, не узнавая своего голоса. Как давно он не разговаривал? Около недели, с тех пор, как отпустил грубую шутку в сторону райчера? — Мне нужно лишь сухое место, чтобы переждать грозу, и стакан теплого молока. Я в долгу не останусь, — когда рука Дерека проникла в дом, то сразу почувствовала долгожданное тепло. Он разжал кулак, и женщина увидела на ладони три медных монетки. Этот аргумент убедил мельничиху окончательно.

— Милостью просим, — сказала она и отворила дверь полностью. — Только заходите скорее, слишком уж дует.

Спешно забежав в дом, Дерек скинул с головы капюшон и зажмурился от яркого света свечей. В комнате пахло уютом и свежеиспеченным хлебом, женщина уже убежала к котлу, черпая оттуда половником кашу и накладывая ее в простую глиняную миску. Дерек неотрывно смотрел на молодую мельничиху, которой нельзя было дать больше двадцати шести или семи лет. Когда она почувствовала на себе взгляд своего гостя, то вспыхнула, но надеялась, что при свете печи этого было не видно. То ли застеснялась, а то ли забоялась. Дерек не так много дел имел с женщинами, чтобы об этом судить, да и как выглядел, тоже не представлял. Уж слишком давно он не смотрелся в зеркало, полностью полагаясь на цирюльника из Святой Обители. А что ему еще оставалось?

— Давайте я просушу ваш плащ, — женщина бережно сняла его с Дерека и повесила на веревку. — Боги, вы до нитки промокли. Хотя с таким ливнем это не удивительно. Не знаю, за что нас решили покарать этой грозой. А откуда вы идете? Из Сунты или из Талана?

Это явно названия каких-то близлежащих городков или деревень. Нужно взять на заметку.

— Если честно, то издалека. Из Фэлла, — и это было почти что правдой, потому что родом Дерек оттуда. Как же всё же непривычно слушать свой голос после двух недель молчания.

Каша наконец-то чуть остыла, и мельничиха подала Дереку ложку, стакан молока и корку свежего хлеба. Она подошла к маленькой ветхой лестнице и позвала кого-то вниз. Спустилось двое: девочка лет двенадцати и мальчик лет девяти. Они с любопытством поглядели на гостя, и он как можно более очаровательно им улыбнулся. Пока мельничиха рассаживала детей за стол, Дерек обратил внимание на паутину с большой и жирной паучихой. Рядом с ней висел деревянный ромб с кругом внутри. В самом круге был изображен саженец с тремя разными лепестками. Значит, семейство это — люди набожные. Надо бы их остерегаться. Хорошо еще, что он сшил себе эту одежду из своей старой обительской туники.

— И зачем же вы шли сюда из самого Фэлла? — спросила, усмехнувшись, мельничиха, довольная тем, что ее гость ест ее стряпню с таким аппетитом. — Неужели пешком?

— Я собиратель растений. Поначалу скакал на лошади, была и повозка, а потом… — Дерек еще не успел придумать ложь, как девочка уже закончила ее за него.

— Вы должны были знать, что в этом краю много разбойников, а не ехать сломя голову, — поучительно сказала она, и мать тут же дала ей легкий подзатыльник. Девочка обиженно замолчала и уткнулась взглядом в миску с кашей, а мельничиха виновато улыбнулась.

— Нельзя так разговаривать со взрослыми! Простите ее, господин, она любит поумничать, — мельничиха, казалось, всё больше становилась радостной оттого, что впустила в дом гостя. Наверное, одиноко в этой глуши, где бы она ни находилась. — Надеюсь, ваша пропажа найдется или вы хотя бы спокойно сможете вернуться домой. Муж уехал месяц назад, каждый раз опасаюсь того, что с ним может что-то случиться. Неспокойные ныне времена, не хотелось бы потерять единственного кормильца семьи.

Времена ныне неспокойные? Интересно-интересно… Дерек ничего не стал отвечать. В грудь кольнуло что-то неприятное, терпкое чувство того, что он пропустил целую жизнь, если не больше. Отчаянно хотелось спросить, что же такого происходит в мире, о чем он не знает, но из уст путешественника-ботаника такой вопрос прозвучит более чем странно. Прогремел новый раскат грома, мельничиха сложила руки на плечах крест-накрест, молясь в своей голове, и Дерек для приличия повторил за ней, а сам тщательно прислушался. Где-то недалеко заржала лошадь. Звук исходил откуда-то слева. Повернув голову, Дерек заметил еще одну хлипкую дверь с щелями, совсем не запертую. Хлев.

— Мне нужна лошадь, — сказал Дерек, доедая кашу и отставляя глиняную миску в сторону. — Я не смогу добраться до дома или хотя бы до ближайшего города без нее. Если бы вы мне ее одолжили или могли продать…

Ничего не отвечая, мельничиха жестом показала дочери, чтобы та убрала тарелки и отнесла их в судомойню. Послушно кивнув, девочка подошла к полке у котла и взяла черное мыло, сваренного из песка, золы и льняного масла. В Святых Обителях Дерек делал такое мыло сам и знал, какое оно вонючее и отвратительное, а потому заранее посочувствовал девочке. Мальчишка ушел, чтобы помочь сестре, а мельничиха сложила руки на груди и повернулась к Дереку, а потом села за стол и сжала губы в одну тонкую полоску.

— А теперь, когда дети ушли, скажите, кто же вы на самом деле, — резко бросила мельничиха ему в лицо и приподняла брови, наклонив корпус вперед. Невольно взгляд Дерека упал на овальный вырез ее платья и нервно сглотнул. И когда это крестьяне стали столь проницательными? В любом случае Дерек просто решил сделать вид, что не понимает, о чем идет речь. Мельничиха ухмыльнулась и положила ладонь на его руку. — Что это за разбойники такие, которые забрали повозку с растениями, но не отняли деньги? Ко мне не в первый раз приходят одинокие путники, многие из них были ограблены. Они могли припасти пять-шесть медяков, но не столько, чтобы им хватало на лошадь.

Дерек насторожился и попробовал отнять свою руку, но мельничиха удержала ее и посмотрела ему в глаза еще пристальнее. Он продолжал молчать. Тогда женщина встала, заглянула в судомойню и, удостоверившись, что дочь уже заканчивает, послала ее спать вместе с братом. Спустя несколько минут дети поднялись наверх, а мельничиха подошла к Дереку и погладила его по волосам, а потом сжала руками плечи.

— Кем бы ты ни был, разбойником, жалким воришкой, сбежавшим преступником или дихартом, ты заплатишь мне, но не за лошадь, а за молчание, — оставляя теплое дыхание на его ухе, прошептала она, — а пока ты еще здесь…

На шее Дерека остался ее теплый глубокий поцелуй. Он уже был с женщиной, всего раз, при прошлом своем побеге в Солнечном рае, когда был почти уверен, что его поймают и убью онтарнофы. Он тогда не знал, сколько у него будет времени, и потому хотел попробовать всё, что ему было недоступно до этого: эль, прогулка под луной, купание в реке, секс… Ту девчонку звали Дейси, Дерек помнил ее лицо и фигуру даже сейчас, он подошел к ней первым в лесном трактире, они разговорились и, искренне увлеченные друг другом, упали на кровать. А на утро, когда Дерек собирался пойти дальше, его забрали онтарнофы и, исполосовав его спину двадцатью ударами кнута, отправили его к Костяному морю.

Мельничиха уселась к нему на коленки, раздвинув его ноги, и поцеловала его в губы, и Дерек не мог позволить себе расстроить женщину, что подарила ему теплое убежище, вкусный ужин и жар своих объятий.

— А я думал, что вы чрезмерно набожны, — расшнуровывая корсаж ее платья, сказал Дерек, и мельничиха громко рассмеялась. — Что же скажет ваш муж, если узнает об этом?

— Мой муж — старик! — мельничиха впилась в его губы сладким поцелуем. — Он вдвое старше меня и изменял мне с каждой встречной девкой в соседней деревне. И тебе повезло, кем бы ты там ни был, потому что в выборе своих любовников я избирательна, — она ахнула, когда Дерек задел ее пальцами между ног. Мельничиха распустила косу и ощутила, как он возбужден. Она развязала тесемки на его штанах и нагишом оседала его, принявшись подпрыгивать на его бедрах. — Как же сладко грешить с таким мужчиной… — протянула она, растянув свои губы в улыбке и не сдерживая стонов.

Дерек не стал притворяться, будто ему не хорошо, ему было сладко. Никогда бы он не подумал, что замужняя мельничиха старше его лет на семь может принести ему такое незабываемое удовольствие. Теперь даже лучше, чем было с Дейси. Эта женщина неустанно прыгала вверх и вниз, а потом Дерек снял ногами свои штаны, поволок ее в какую-то комнату рядом с кухней и повалил мельничиху на сшитый из тика тюфяк, набитый соломой. Оказавшись сверху, Дерек не жалел сил и входил в нее так глубоко, как мог, чувствуя внутри фонтан влаги. Слегка отдавало запахом сена, за окнами до сих пор бушевал ливень и гремел гром, а мельничиха громко кричала ему в ухо, умоляя трахать ее, пока хватает сил. Дереку было жаль, что он не знает ее имени, потому что ему тоже хотелось кричать, особенно когда он взял ее сзади и обвил ладонями ее упругие груди, трясущиеся после каждого его толчка внутри нее. Если онторнофы его снова поймают и приговорят к публичному сожжению, он возблагодарит богов за эту мельничиху и за эту ночь.

Она уснула крепко и сладко, под песню капающей с крыши воды. Дерек тихо вернулся на кухню и забрал свою одежду, радуясь, что мельничиха так и не проснулась, даже когда заскрипели хлипкие половицы. Бросив взгляд на обнаженную мельничиху, мирно спящую на тюфяке, Дерек встал перед выбором: повторить всё еще раз напоследок или уйти прямо сейчас. За окном еще капал дождь, онтарнофы не пойдут на охоту, пока не высохнет даже самая маленькая грязная лужа, так что время еще было. Встав на колени, Дерек притронулся к шее мельничихи, провел двумя пальцами от ложбинке между ключицами к паховой зоне и почувствовал, как между ногами мельничихи становится влажно. Он аккуратно вошел в нее, и она, не открывая глаз, сладко вздохнула, что-то пробормотав. Излившись на ее живот, когда дело было кончено, Дерек вновь упал на тюфяк. Ему адски хотелось спать, глаза так и слипались, но если он сейчас уснет, его поймают.

Достав из кармана пару монет, Дерек положил их на кухонный стол. Кое в чем мельничиха ошиблась: он всё же заплатит ей за лошадь, а не за молчание. Оставалось надеяться, что тех денег, которые он заплатил мельничихе, хватит на какую-нибудь старую кобылку. Ступая по половицам босиком едва ли ни на носочках, Дерек открыл дверь в хлев, проклиная ее на чем свет стоит за скрип, и увидел перед собой старого мерина подласой масти. И эту-то лошадь им было так жаль? Осмотревшись, Дерек заметил висящее на ржавом крючке седло, обтянутое дешевой и дурно пахнущей кожей. Ну нет, это пусть оставляют себе. Дерек запрыгнул на мерина и крепко схватился за гриву, ударив коня по крупу.

Мерин вылетел из стойла, как сорока из гнезда, и погнал вперед, насколько хватало сил его старым наработавшимся мышцам. Мимо Дерека неслось большое залитое дождем поле, по сторонам летела грязь от копыт, рассвет поднимался из-за горизонта. Заметив вдалеке усыпанное бликами море, Дерек свернул в ту сторону и погнал мерина по песку, вдыхая запах соли полной грудью и надеясь на то, что шум прибоя еще долго будет сопровождать его в дороге. Мельничиха сказала: где-то рядом есть две деревни, и какая-то из них явно находится на берегу моря, где Дерек сможет купить себе место на корабле и уплыть так далеко, что его больше никогда не найдут и позволят просто жить.