Толпа собралась на площади к вечеру, так плотно, что было не протолкнуться. Отцы поднимали на плечи детей, женщины махали платками, старики пробивали себе дорогу тростями и палками, рынок просто утопал в покупателях, набивающих сумки всем, на что денег хватит. Дерек, не узнающий сам себя, глядя в зеркало, всё же несколько удивился, когда его недавние обидчики прошли мимо него, когда он покупал себе сливы, привезенные из Рустеля смуглым бородатым торговцем, и даже не узнали. Тогда, может, и дихарты из Святой Обители не узнают, если вдруг заметят.

В последние дни Дерек ощущал суету и ажиотаж повсюду, начиная с сиротского дома мисс Лауры, заканчивая последним закутком Талана, городничий которого разъезжал по улицам, словно пуп земли, и сек уборщиков за каждую пропущенную соринку. Не так себе Дерек представлял свободу, не так… Ему казалось, что во внешнем мире, далеком от Святой Обители, всё лучше, проще, добрее. Однако на улицах стояли люди в колодках, уборщиков секли, грязные нищие дети воровали еду и убегали так быстро и далеко, как только их могут отнести ноги, то и дело в узких улицах, воняющих дерьмом, просили милостыню, и Дерек всем им ее раздавал, в разумных пределах, конечно… Однако и тут его обманули. Один побирающийся мужчина оказался вовсе не безногим, другой спустил все деньги на выпивку вместо супа, на который просил, третья не дала собственным детям и краюшки хлеба. Дерек начал понимать, почему некоторые «черствые» люди не раздают милостыню: никогда не знаешь, на кого наткнешься.

— Можешь попрощаться с деньгами, парень, — выкрикнула одна женщина из балкона позавчера, когда Дерек бросил монету в рваную шляпу бедняка. — Думаешь, сделал доброе дело? Нет, скоро ты увидишь этого нищеброда пьяным у ближайшего забора.

Проигнорировав колкости, Дерек пошел прочь, но решил всё же проследить за тем бедняком. И когда увидел его с кружкой пива, то всё понял… Резко захотелось отмыться, убежать, забыть об этом человеке и обо всех тех, кому он давал деньги, которые могли бы понадобиться самому. Однако Дерек всё же решил провести эксперимент, будучи уверенным, что далеко не все такие, как тот пьяница. Не могут же все быть такими! И тогда началась слежка. Дерек давал беднякам по монетке и следил за ними, в двух случаях из трех его обманывали, шли в дешевый кабак или пинали таких же бедных детей, которые хотели есть, и своих, и чужих. Сердце обливалось кровью, когда руки этих бедных деток тряслись, а слезы катились по грязным щекам. Тогда Дерек решил, что лучше сам купит им еды, и подумал… Ведь в Святых Обителях частенько жили именно такие дети. Родители отдавали их, потому что не могли прокормить, или же не хотели этого делать. Мир оказался жестоким, куда жестче, чем Дерек мог себе представить, и терпкое чувство разочарования и боли накатывало с периодичностью в каждые десять минут.

Дерек снова купил себе слив и отправился на холм, на который так часто стал приходить в ожидании корабля из Адамаса. Смотрел на море и пытался разглядеть ту спасительную точку, которая, возможно, отвезет его туда, где он не увидит всех этих ужасов, грязи, бедняков и голода. Было так приятно трогать мягкую траву и смотреть на переливающиеся на солнце волны. Как можно не любить море? Такое опасное, но столь прекрасное, что на него нельзя было не смотреть. После увиденного оно — словно глоток свежего воздуха. Дерек не только в этих грязных переулках, он ходил мимо дома городничего, мимо особняков богатых купцов и торговцев, милых дам в симпатичных платьях, наблюдал за молодыми людьми, устраивающими игры в садах. И они то ли не знали обо всей этой бедности, то ли привыкли, а то ли не хотели ее замечать. Когда ты богат, всё кажется проще, и Дерек понимал, что ему тоже нужна работа, чтобы не скатиться в то же состояние. Что ж, возможно, в Адамасе всё будет совсем по-другому.

На землю опускался ранний прекрасный закат, Дерек зажмурился и прикрыл глаза от бьющегося в них света, однако кое-что разглядел в море. Вот оно, то, чего он ждал уже больше двух недель. Это корабль! Это оно! Улыбка поползла по лицу сама собой, наконец-то, наконец-то! Так вот, почему в городе был такой ажиотаж! Дерек, наплевав на недоеденные сливы, побежал вниз по холму, плащ развевался на искусственном ветру, он пытался пробиться через толпу поближе к причалу, но был грубо отброшен назад, так, что упал на землю. Однако совсем не расстроился, встал, оттряхнул руки и одежду, а потом решил зайти с другой стороны. Хотя… Лучше бы он оставался на холме, там видно всё. Вернувшись, Дерек рассмотрел, как с корабля спускают трап, как моряки носятся с вещами и как на палубу из каюты выходит человек, одетый так богато, что даже городничий на его фоне смотрится бедняком. Лица рассмотреть не удалось, потому что в глаза то и дело бил отражающийся от драгоценных камней, а не прибывшем их было столько, что и не сосчитать: на одежде, на пальцах, шляпе, даже на сапогах. Такого Дерек в жизни своей никогда не видел и не думал, что увидит.

По трапу аккуратно спустили лошадей, тут же оседланных наездниками и грациозно ступающих по вымощенной камнем дорожке. Только теперь Дерек заметил, что кораблей было несколько: побольше и поменьше, с кучей парусов и всего с одним. Просто на горизонте вначале показался самый большой и красивый. Из Адамаса приехала целая свита, подняли огромные знамена с вышитыми на них рысями, окруженными алмазами и бриллиантами. Затрубили фанфары, люди кланялись иностранцам, словно богам, а те даже не удостоили чернь взглядом, проезжая мимо, гордо выгнув спину. Процессия шла долго и медленно, одни люди кидали цветы, кричали «ура», а другие воспользовались суматохой, срезая чужие кошельки и выуживая из карманов драгоценности. Стараясь наблюдать и за адамассцами, и за горожанами, Дерек пытался вспомнить, как же называется человек, который приезжает в одну страну от имени другой. В детстве он ведь всё это знал, его обучала гувернантка, заставляла буквально зазубривать все эти титулы… Дерек зажмурил глаза и напряг память, но скоро сдался и решил, что нужное слово вспомнится чуть позже само собой.

С холма было хорошо видно не только море, но и замок, королевскую резиденцию Ровены. В детстве Дерек, конечно, видел много разных высокопоставленных особ, но королевских — никогда. Обогнув с другой стороны, он занял место неподалеку от замка, в уши вдруг ударила оглушающая тишина, все замолчали, стоило королю, окруженному кучей стражи, поднять руку. Люди тут же опустились в поклоны, упав животом на землю и плитку и спрятав голову в пол. Королева на чернь и не взглянула, гордо подняв голову, словно пытаясь сравняться с послом — да, точно, вот как это называется! — с послом Адамаса. Хотя всем, наверное, было очевидно, что правители Ровены адамасскому богачу — не ровня. Да, на короле надета широкая рубаха из прекрасной ткани, красиво расшитый камзол, штаны из нежной телячьей кожи, на пальцах блестят сапфиры и рубины, круглая шляпа украшена пером павлина. Королева — в красном пышном платье, длинными серьгами, вкрапленной в высокую прическу диадемой и подрумяненными щеками, но на фоне адамасского посла они выглядели… словно индюк возле прекрасного павлина с широким цветастым хвостом. Утонченность против намеренной демонстрации власти и могущества, куча подобранных со вкусом бриллиантов против безвкусного нанизывания на пальцы всех драгоценных камней, которые нашли в сокровищнице.

Однако люди млели и продолжали падать в пол, стоило их королю взмахнуть рукой. Оглядываясь по сторонам, Дерек застыл, не зная, что ему делать. Всё его естество противилось тому, чтобы падать ниц, и потому он остался стоять, забыв обо всем.

— А ты не хочешь поклониться мне? — голос резкий, но бархатный, с легкой отдышкой. Дерек взглянул на короля и понял, что на него обращены все взгляды: посла Адамаса, королевы, городской и королевской стражи, черни, самого короля. Его каблуки застучали, когда он сцепил руки за спиной и с интересом подошел к Дереку. — Ты же знаешь, что королю нужно кланяться, ведь так?

Теперь в голосе возникли нотки угрозы. Дерек сглотнул, его глаза забегали, а потом он упал на одно колено и склонил голову, не собираясь биться головой об пол, как остальные. В Святой Обители он уже нападался перед райчером и священными статуями богов, больше не собирался. Король, в стране которого столько бедных и столько голодных детей, не достоин того, чтобы целовать его сапоги.

— Почему ты сразу не поклонился нам? — Дерека грубо приподняла за подбородок женская рука. Глаза королевы горели едва сдерживаемым гневом, посла же это всё, кажется, забавляло. Однако отчего-то Дереку показалось, что смеются вовсе не над ним, а над королем. — Я спрашиваю: почему ты не поклонился нам?! Или ты немой? Язык проглотил? Говори, если не хочешь оказаться в темнице!

— Простите, Ваше Величество, — сказал Дерек, не отводя взгляда от темно-карих глаз королевы, — я здесь проездом и даже не надеялся увидеть вас воочию. Ваш внешний облик до того поразил меня, что я забыл о поклоне, мне хотелось смотреть на вас. Я покорно прошу прощения, — каждое слово Дерек смаковал и выговаривал с трудом, одновременно от страха и от отвращения. Больше всего на свете он боялся нового заточения, хотя ему хотелось схватить надменную королевишну за волосы и отвести к тем бедным улочкам. Королю и королеве впору кланяться и просить прощения у этих людей.

— Тогда почему ты не упал ниц, когда мы приказали тебе поклониться? — судя по голосу, король чуть подобрел, хотя один из его стражей уже вынул меч так, что показалось лезвие.

Дерек едва заметно напрягся и начал готовить ответ, но кое-кто голос подал первым.

— Ваше Величество, мои люди устали с дороги, нам бы хотелось пройти в замок, а также увидеть ваших сыновей и дочерей, ведь ради них мы и приехали. Оставьте бедного горожанина, вы же видите, что он не хотел ничего дурного, — посол смотрел на Дерека с лошади, свысока, но с улыбкой. Королева наконец убрала руку и улыбнулась адамассцам.

— Простите нас, милорд, мы вовсе не хотели вас оскорбить. Вы правы, это лишь горожанин, — она подобрала юбки и подошла к воротам, хлопнув в ладоши, тем самым повелевая конюхам взять у гостей лошадей и отвести их в скромные конюшни. — Чувствуйте себя, как дома, милорд, мы всё подготовили.

И вся процессия двинулась в замок, включая герольдов, адамасских шутов, знаменосцев, слуг, стражу, лордов и каких-то девиц непонятного назначения. Дальше писарь, две придворных дамы и грузчики, что несли на себе сундуки с багажом. Посол Адамаса тем временем еще беседовал с кем-то на улице и гладил усы пальцами, потом он отчего-то рассмеялся и подошел к до сих пор не вставшему из поклона Дереку.

— За смелость, — и перед Дереком упала монетка, которую он не стал поднимать, пока посол не уйдет.

Проводив адамассца глазами, Дерек всё же поднял монету. Она была не такой, как здесь, в Ровене. Те были зачастую потертые, чаще всего медные, с изображением орла. Эти же из чистого золота, с отчеканенным на них созвездием короны и крошечным алмазом в ее середине. Сначала Дерек хотел кинуть эту монету подальше, когда ярость прилила к его лицу, но потом вдруг остановился. Он плывет в Адамас, а в Адамасе всё может пригодиться.

Монетка упала в карман, а сам Дерек направился в кое-какое место, чтобы проверить, всё ли там готово.