Моя мама говорит, что ты - плохая компания

Феодоре позарез необходимо было слово из чужого языка, означавшее эмоцию фрустрации и опустошения, когда вроде как и не надеешься на благоприятный исход, однако при воплощении худшего сценария все равно хочешь всплеснуть руками и обиженно топнуть ножкой – при всем уважении к слову "пиздец" оно не совсем попадало в тон. Платоновский катарсис вследствие скоропостижной кончины Антигоны. Падение Икара, подлетевшего слишком близко к солнцу. Ёбанная катастрофа. По крайней мере недоуменно сведённые брови Андрианы и небольшая заминка, выдававшая то, что она в лихорадочном замешательстве натурально подбирает каждое слово прежде чем что-то сказать (редкая акция) ощущались именно так.

– Федя? – наконец неуверенно спросила она, и Феодора очень громко вздохнула, закатив глаза.

– Бля, вот только ты не делай такое лицо будто у меня третья рука выросла. Говорила же – планирую брить голову, ты ж поддержала даже. 

– Нет-нет, что ты, – поспешила оправдаться Андриана, – просто выглядит... непривычно, – Феодора усмехнулась.

– Вот теперь понимаешь, чё я чувствую каждый раз когда ты цвет волос меняешь? Квиты, – Андриана едва заметно улыбнулась.

После короткой паузы она спросила:

– И как ощущения?

– Исключительно положительные: меньше забот с мытьём башки, больше времени на депрессивный рэп, – мрачно ответила Феодора, – Ещё и мама лесбухой назовет сто процентов. 

– Синоним протеста? – попыталась пошутить Андриана.

– Типа того, – отчужденно бросила Феодора. 

День был бесповоротно испорчен.

Федина ошибка закончилась в том, что она переоценивала людские способности заглядывать другим в голову. То, что в отношении самой себя ей казалось очевидным и неизбежным следствием, для других представало иррациональным и внезапным исключением. Когда мать была шокирована ее желанием состричь косы по пояс в шестом классе и надевать в школу брюки вместо купленного на последние деньги сарафана, Федя не могла взять в толк, чему она так удивляется – сама дала ей имя, которое все сокращали до мужского варианта, сама сокрушалась, что у нее не было сына, при этом сама же удивилась, когда дочь решила стать пацанкой, хотя казалось бы, предрешено. Когда в восемнадцать лет Федя камингаутнулась близким друзьям, были те, кто подобному повороту искренне удивились, хотя казалось бы, большинство из них знали ее с того момента, когда она уже постриглась и начала стремиться к образу стереотипной буч (или некоему его подобию). Когда они с Андрианой начали встречаться тоже нашлись удивлённые, считавшие, что постоянный флирт и шутки на грани были исключительно дружеским приколом, а в Краснодар Феодора постоянно ездила исключительно как изголодавшаяся по теплу сибирячка. И вот опять – Андриана, которая заранее знала о том, что Феодора пойдет стричься искренне удивлялась тому, что ее благоверная вернулась из парикмахерской с бритой головой. Плавали, знаем. 

Андриана, впрочем, в отличие от матери хотя бы пыталась понять Федины чувства и хоть как-то разрядить обстановку.

– Поверить не могу, я встречаюсь с лысой девушкой, – Феодора насупилась.

– Да не лысая я, – сказала она, повысив голос,–  Вот, потрогай, ёжик, – Андриана слабо усмехнулась.

– Федь, все, что меньше десяти сантиметров – лысина. База.

В квартире повисла крайне неловкая и даже несколько гнетущая тишина, которую Федя в последний раз слышала ещё в родительском доме – склизкая, мерзкая, по запаху чем-то напоминавшая подгорелые оладья. Жили они, конечно, далеко не долго и счастливо, периодически ссорясь, как любые нормальные люди, однако впервые за долгое время Феде казалось, что тишину можно было почувствовать физически – настолько больно она давила на плечи и грудь.

– Если честно ты не выглядишь как та кто реально в восторге от собственных изменений, – осторожно заметила Андриана. Феодора взорвалась.

– Потому что я никогда не избавлюсь от ощущения, что на самом деле глубоко неправа и просто великовозрастно страдаю хуйней. Что ни я, ни мое творчество людям ровным счётом не всрались, что у меня пиздец и в башке, и на башке. И в жизни, и в мировоззрении, и везде. Знаешь, иногда мне кажется будто мои родители на самом деле хотели пацана, а когда пацан не получился начали хотеть хер пойми кого, вот и получился хер пойми кто в лице меня.

Андриана недоуменно открыла рот, пребывая в замешательстве.

– Федя… – осторожно произнесла она.

– Уйди, – недоброжелательно процедила Феодора, –  Мне нужно побыть одной, – однако тут же попыталась смягчиться, – Прости. Не обижайся. Уходи.

Андриана медленно направилась в свою комнату, а Феодора все так же продолжала стоять в коридоре в полурасстегнутой куртке и завязанных кроссовках. Она должна будет оправиться к завтрашнему обеду.

***

Однако ни на следующий день, ни через день, ни почти через неделю Федя не повеселела – она замкнулась в себе, почти не разговаривала с ни с кем, включая Андриану, и тем более никак не реагировала на попытки себя совратить. Она пыталась уйти в работу, но выходило так себе; пыталась отвлечься сериалом "Обмани меня", но на первых же минутах абсолютно иррационально выбесилась с поведения главного героя и со злости чуть не разбила пульт об стену. Андриана усердно пыталась если не развесилить Феодору, то хотя бы вызвать у нее улыбку, но последняя упорно сопротивлялась, из раза в раз прокручивая в голове одной ей известные мысли, и будто бы даже начала жалеть о собственной стрижке, если ни о каждом своем жизненном выборе в принципе.

Близился концерт – домашний, в Питере, чисто для своих, однако привыкшая помогать менеджеру и прочему персоналу с настройкой аппаратуры Федя на сей раз провела почти все время до начала в гримёрке, лениво потягивая пиво, глядя куда-то в одну точку и через раз откликаясь на собственное имя. Влад после первой же попытки достучаться до Феди развел руками со словами:"девочки, разбирайтесь сами." – после чего в глазах Андрианы на время стал врагом номер один.

Тем не менее надо было что-то делать.

– Ты идёшь? – несколько обеспокоенно спросила Андриана. 

– Дай мне минуту. Начинай без меня. С проводки, как ты любишь, – пробубнила Феодора, не оборачиваясь. Андриана закатила глаза.

– Федя, это некрасиво, – Феодора горько усмехнулась.

– Бля, если я щас начну перечислять сколько раз ты поступала "некрасиво"... – она вздохнула, сделала паузу чтобы повернуться к собеседнице лицом и продолжила, – Будь другом, не еби мозги, я просто выйду на пару минут позже.

– Все точно хорошо? – переспросила Андриана уже более настороженно, –  Если тебе нужна помощь, ты можешь просто… – взволнованно начала бубнить она, однако договорить ей не дали.

– Да. Иди, – отрезала Феодора, отвернувшись обратно к стене. 

Андриана нахмурилась, но все же развернулась и направилась к двери. Уже в проёме она остановилась, развернулась на сто восемьдесят градусов и добавила, показывая раскрытую ладонь.

– Пять минут, – Феодора бесцветно кивнула. 

Выходить на сцену одной было крайне непривычно. Не то, чтобы у Андрианы никогда не было сольных выступлений, однако выход на сцену в одиночестве на совместном, как казалось, концерте ощущался как прыжок в бассейн с непривычной высоты – о воду вроде не разобьёшься, однако нервы шалят и отчётливо намекают на возможную паническую атаку, как уже бывало пару лет назад. К тому же, Федя оставалась одна в пустой комнате в не свойственном для нее около кататоническом состоянии – она была прямолинейна, и если просила не ебать мозги, то никогда не имела в виду чего-то противоположного, однако именно сейчас Андриане почему-то казалось, что Федя говорила далеко не то, что на самом деле думала.

"Хер с ним. Главное – концерт отыграть, дома поговорим," – подумала Андриана, стоя у входа на сцену. Она слышала как за чертою кулис люди в зале скандировали ее псевдоним. До начала оставалось меньше минуты.

Андриана мгновенно накинула личину озорного спокойствия и вышла к толпе.

– Добрый вечер, Санкт-Петербург! – громогласно продекламировала она, и зал радостно заревел. 

Почему-то у Андрианы промелькнула мысль, что в стенах клуба сейчас находилось примерно столько же людей, сколько было на ее выпускном, если не больше. Это одновременно пугало и успокаивало. 

Открывающая песня прошла на автомате, пусть и звучала несколько куцо без Фединых бэков. Все было как всегда – бьющая по ушам музыка, рябь лучей прожекторов, образующих странное подобие bisexual lightning, толпа, состоящая преимущественно из подростков с волосами всех цветов радуги, девушек в черных скинни и с подобием смоки айс, парней с проколами ушей, крыла носа и других частей тела и лица. Возможно, немного камерно, но в определенной степени правильно – все как оно и должно быть, баланс хаоса к порядку в соотношении Инь к Ян. Почти. С Федей было бы много лучше.

Причем последнее очевидно было даже слушателям.

– А Федя выйдет? – спросила девушка из первого ряда с бирюзовым беспорядком на голове. Андриана, однако, не растерялась.

– Чтобы Федя вышла, надо ее позвать, – произнесла она неестественно весёлым тоном, ощущая себя ведущей детской передачи.

– Что за капустник? – послышался другой, уже более недовольный голос из зала, который Андриана успешно проигнорировала.

 – Давайте все вместе, три-четыре, – излишне воодушевленно произнесла она и взмахнула руками, чувствуя себя Гергиевым, дающим очередные "Белые ночи" в Мариинке. 

И вот зал скандировал уже другое имя, так часто и громко, что в какой-то момент оно потеряло всякий смысл. Андриана чувствовала себя второстепенным персонажем приключенческого фильма, который упорно тянет время главного злодея, пока главный герой готовит нападение исподтишка. Отличный план, жаль Федя была не в курсе.

Приходилось спрашивать ожидание поганой самодеятельностью.

– Федя, дорогая, выходи! – крикнула Андриана в микрофон.

Чуда не произошло. Она снова вспомнила свои первые сольные концерты, в особенности подступающие к горлу панические атаки, унять которые было некому. В какой-то момент ей даже показалось, что все это ей лишь снится; другой вопрос проснется ли она в своей постели и в комнате с белыми стенами без окон и дверей – вопрос, как водится, открытый.

Когда Андриана уже начала чувствовать как дышать становится сложнее, дверь на сцену наконец приоткрылась, и из-за нее выглянула бритая голова.

"Боже, наконец-то!" – пронеслось в голове у Андрианы из-за чего девушка шумно выдохнула и заметно приободрилась.

Федя вальяжно переступила порог и вышла на сцену. Она была одета во что-то среднее между луками типичного сибирского оффника и Билли Айлиш на самом рассвете ее карьеры, и с каждым шагом все увереннее ступала навстречу ревущей толпе. Федя подошла к микрофонной стойке у левого края сцены, одним движением выдернула микрофон из зажима, направилась в сторону Андрианы и остановилась, когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов. 

– Добрый вечер, Санкт-Петербург!

Зал одобрительно взревел с новой силой. Феодора дождалась, пока они стихнут, и кратко резюмировала: 

– Произошла смена имиджа. 

– Специально чтобы нас больше не сравнивали с t.a.t.u, – добавила Андриана и резко замолчала, будто ожидая, что сейчас на фоне прозвучит закадровый смех.

– Как будто кто-то сравнивал, – возразил безымянный зритель.

– Зато теперь точно не будут, – довольно протянула Андриана.

– Потрясающий ход, – пробормотали в ответ.

Феодора глупо улыбалась. Она и не думала, что ее новый образ примут настолько хорошо – на задворках ее сознания все ещё доживало свой век убеждение, что по-хорошему ей бы наоборот отрастить волосы, переодеться в платье, побрить ноги, выпрямить спину, начать делать естественный макияж, бросить курить, пить, Андриану…ладно, последнее уже перебор, но стать "настоящей" женщиной, наверное, было бы круто, хоть и до смерти скучно. С другой стороны, а в сущности что в этом было особенного? Обычная женщина побрила голову просто так, просто потому что захотела – честно пошла в парикмахерскую, честно оплатила услугу, честно поблагодарила мастера (ведь справедливости ради получилось действительно очень даже неплохо), где криминал? Им всем стоило отнестись к этому проще, ведь человечество уже достаточно эволюционировало чтобы бритая голова так и осталась бритой головой без дополнительного символизма. Постмодерн – иногда что-то из ряда вон выходящее существует в кадре просто так, не неся в себе глубокого подтекста и чеховских ружий.

Осознав, что ее улыбка крайне расходится с ее сценическим образом, Феодора молниеносно облачилась обратно в серьезность, подошла ближе к краю сцены и наклонилась к толпе. 

– Ну чё, как вам? – обратилась она к залу и тут же утонула в потоке разнообразных радостных возгласов – от простого "круто" до восторженной нецензурной брани.

– А чё раньше не показала? – спросила девушка в горчичном свитере и с краснеющими под коричным омбре вьющимися прядями.

– Фурор произвести хотела, – спокойно ответила Феодора, – Классическое вниманиеблядство.

– Смена позиций, – вмешалась Андриана, – Не все же мне народ развлекать, – Феодора едва заметно улыбнулась.

– Справедливости ради у тебя это получается гораздо лучше, – Андриана едва заметно просияла. 

– Скажем так, наш менеджер – гений аутсорсинга и экономии. Потому что без моих выходок гораздо меньше людей узнали бы о том какая ты классная, – заявила она в своей привычной подобострастной манере, и Феодоре показалось, что весь зал заметил как она краснеет.

– Засоситесь ещё, – раздражённо выдохнул пацан (на вид лет пятнадцати) из левого угла зала.  

– КоАП РФ не позволяет, бро, сорян, – ответила Феодора нарочито развязным тоном.

– Вот так рушатся мечты, – драматично протянула Андриана на манер Пьеро из советского Буратино. 

В зале засмеялись. 

– Продолжаем шоу. Аллилуйя! – торжественно объявила Феодора, и последний слог слился с самым началом минуса следующей песни.

На следующие полчаса все вернулось на круги своя, будто Федя все так же носила стрижку с прямым пробором, и никто не был в обиде. Тем не менее Андриане казалось, что все совсем не так, вернее, не совсем так, не полностью так, а потому после очередной песни она жестом подала знак, что собирается разразиться речью.

– А теперь объявление, – объявила она, и Феодора несколько недоуменно покосилась в сторону Андрианы, – Я обязана сказать вам нечто крайне важное. Вот эта женщина – сказала Андриана, указывая на Федю, – наверное, самый важный человек в моей жизни. Если у меня произойдет радостное событие – Федя будет первой, кто об этом узнает. Если у меня случится горе – Федя тоже будет первой, кому я об этом расскажу. И это работает в обе стороны. Например, я была самой первой, кому Федя показала свою новую прическу. Когда я крашу волосы, она тоже первой узнает про мой новый цвет.

– Потому что в восьмидесяти процентах случаев это именно я тебя и крашу, – добавила Феодора, из-за чего пара человек в зале сдержанно рассмеялась.

– И все же! – не унималась Андриана, – Если бы не этот человек, я бы сейчас не стояла здесь, перед вами, – она взяла небольшую паузу, незаметно вдохнула и начала монолог, напоминавший нечто среднее между мотивирующей речью и признанием в любви, – Прозвучит банально, но когда вы слышите о чьем-то успехе, слишком многое остаётся за скобками. Всем опостылели истории о том, как в погоне за светлым будущим люди жертвуют сном и доедают последний хуй с солью, потому что слишком многие делают то же самое, но умирают в нищете. И я понимаю, что мне крупно повезло. Я прошла огромный путь чтобы меня начали воспринимать в первую очередь как рэперку, как исполнительницу, как поэтессу, а не как педовку, которая ради выебонов прочитала Пелевина. Поэтому какое-то время я подписывалась мужским именем, возможно, кто-то помнит. Хорошо что я быстро поняла, что честность с аудиторией важнее просмотров.

В зале аплодировали. Мало для кого было новостью, что ещё пару лет назад Андриана называла себя Андреем и пыталась косить то ли под транс-парня, то ли под фембоя. На первом же оффлайн-баттле ей, правда, пришлось все же раскрыть то, что Андрей Пирокинезис всегда был женщиной, а это не могло не привлечь внимание – первые срачи за феминитивы и неопронаунсы в русскоязычном твиттере появились на пару лет позже.

Андриана дождалась, пока аплодисменты стихли, и продолжила.

– Нет, правда, если ты рождаешься не с той формой письки, вся эта поебота с терниями и звёздами тупо умножается на два. Понимаете, даже сейчас женское творчество не воспринимают всерьез. Почему-то люди не хотят верить, что мы тоже что-то можем. Когда я говорила, что у меня есть вышка по нанотехнологиям, некоторые мужчины в попытке подловить, блеснув интеллектом, задавали мне вопросы из школьной программы по физике. Я никогда не была отличницей, но я также представить себе не могу человека, который будет подделывать диплом КГУ. Это слишком мелочно, что ли, – на этих словах по залу прокатился смешок, – И тем не менее мне повезло. Мне повезло, что меня заметили, мне повезло, что мои песни обрели популярность, мне повезло, что мои концерты смогли заинтересовать людей. Спасибо вам!

Народ снова аплодировал.

– Но ещё больше мне повезло с лучшей подругой. Восемьдесят процентов успеха песни это продакшн, и если тексты я писать умею, то писать биты, сводить, ма́стерить – Боже упаси. А она умеет! Но самое главное – чувствует музыку почти  так же, как и я. Типа, я частенько не присылаю правок вообще – вот настолько мы в этом плане законнектились. Одной крови как будто. Как в песне Ночных снайперов. 

"Скорее уж как в песне Щенков," – подумала Феодора и улыбнулась краями губ.

– Но самое главное, – продолжала Андриана, – что без ее поддержки ничего бы не получилось. Нет, правда, в любой возможной вселенной. Тупо не выгорело бы. Я бы ещё на первой неудаче сдалась. Но Федя запретила сдаваться. Помню, как я страглилась с текстом и жаловалась ей, что, наверное, мне не стоит заниматься музыкой в принципе, плохое настроение тогда было. А Федя сказала: "Бросишь писать – приеду в Краснодар и въебу тебе". И я такая, что ж, как минимум у меня уже есть один слушатель.

По залу снова прокатилась волна аплодисментов и одобрительного гула.

– Федя – поразительный человек, реально. У нее золотые руки. Типа, пиздаче чем делает она тупо невозможно. Но главное – она реально пиздатая подруга. Типа, я не могу и не хочу делать лучшего. Всё, что она делает – пиздато, – Андриана повернулась к Феодоре и добавила, –  И я просто хочу чтобы ты об этом помнила. Овации, друзья! Дайте шуму Феодоре!

Закончив свою речь, Андриана обвила талию Феодоры одной рукой и положила голову ей на плечо.

– Спасибо! Спасибо вам, друзья! – крикнула Феодора, – И в особенности спасибо тебе, Андрюш, – добавила она уже тише, и произнесенная несколько благоговейным тоном благодарность смешалась с одобряющим гулом толпы.

Тепло разливалось по венам и немного щекотало под носом. Вообще, это вроде как выброс адреналина и, возможно, окситоцина, однако прямо в тот момент Федя наконец-то впервые за долгое время чувствовала себя счастливой. Она расплакалась бы, если бы умела не прятать эмоции на публике, и расцеловала бы Андриану, если бы не правила приличия. Такие резкие переходы между перманентным тильтом и радостью до слез на глазах, наверное, не пример нормы эмоциональной реакции, однако этим можно озаботиться потом. Андриана громко дышала у нее на плече и самодовольно улыбалась. Феодора приобняла ее в ответ.

Идиллию беспардонно прервал заглянувший на сцену Владислав Беседин.

– Девчат, мне кажется, мы выбиваемся из графика, и если не поторопимся, то будем виноваты в чьем-то опоздании на развод мостов, – сказал он и тут же удалился. Девушки неловко разомкнули подобие объятия и резко почувствовали себя крайне неловко.

– Кхм-кхм, да, простите, – начала Андриана, – Итак, девчонка, оседлавшая молнию. Посвящается всем девчонкам и молниям, – добавила она, подмигнув толпе.

Остаток концерта пролетел даже слишком быстро. Под конец зал ревел и требовал выхода на бис. Исполнив бис дважды они несколько виновато покидали сцену под одобрительный гул толпы. Резко стало очень жарко.

– Боже, у тебя такое лицо будто ты сейчас концы отдашь, – попыталась пошутить Андриана.

– Мое обычное лицо, – раздражённо ответила Феодора, – И я устала. Пошли скорее, сказать тебе кое-что хочу, – она схватила Андриану за руку и резко потащила ее к гримерке.

Несмотря на то, что Феодора очевидно не собиралась убивать Андриану и даже в какой-то степени была радостной, по спине Андрианы бежали мурашки, а ещё ей очень захотелось курить. Им предстоял первый человеческий разговор за неделю.

Зайдя в гримерку, Феодора закрыла дверь на щеколду.

– Подойди, – скомандовала она, отойдя от двери. Андриана неуверенно сделала шаг вперёд.

– Обнять можно? – спросила она с едва заметным испугом в голосе.

– Нужно, – ответила Феодора, и Андриана через долю секунды кинулась к ней на шею.

Признаться, Феодора терпеть не могла объятия и вообще не очень любила, когда ее касались без спроса, однако с Андрианой это правило с самого начала дало трещину – ей можно было обнимать Федю почти всегда. Возможно это было их особым способом коммуникации: обняться чтобы разделить радость, обняться в качестве утешительного приза, обняться перед сном чтобы наутро проснуться с парализованной рукой – каждый раз значение разное, хотя со стороны почти одно и то же. Феодора не могла сказать, что имела в виду Андриана конкретно в тот момент, она могла только констатировать, что сочетание прилива адреналина и прикосновения рук Андрианы возбуждают ее сильнее, чем хотелось бы.

– И что же ты хотела мне сказать? – промурлыкала Андриана Феодоре в ухо.

– Что ты восхитительно завораживающе пиздишь, – ответила она, ощущая чужое дыхание на собственной коже. Адриана усмехнулась.

– У тебя слабость к моему языку, я знаю, – ответила она, чуть понизив голос, и невесомо поцеловала Феодору в шею. 

Последняя, впрочем, уже наловчилась держать себя в руках в подобных обстоятельствах и при необходимости соблюдать титаническое спокойствие. Она, ничуть не смущаясь, продолжила.

– Спасибо. За то, что выпиздила меня на сцену. И за то, что наговорила. Это у меня бы без тебя ничего не получилось. И прости меня за эту поеботу, не знаю, что на меня нашло, – Андриана спрятала улыбку в чужих ключицах.

– Обращайся. Глядишь, звезду тебе с неба достану, – добавила она и скользнула губами чуть выше.

При таких исходных данных поцелуй в губы был просто неизбежен. Андриана принадлежала к тому типу людей, которые не только любили, но ещё и виртуозно умели целоваться – водить языком без обилия ненужной слюны, небольно прикусывать чужие губы, вовремя залезать руками под футболку, – а Феодора исправно на это попадалась, пусть и не была против. По правде говоря, любая совесть и культура задыхались насмерть в момент, когда Андриана задерживала дыхание чтобы инициировать поцелуй с языком. Феодора была убеждена – целуясь с Андрианой, кто угодно думал бы о том, как удобнее расположить ее в доступном пространстве и есть ли на ней белье и ни о чем другом. Femme fatale в черных джинсах и с короткими ногтями. Безотказный honey trap.

Андриана оторвалась от чужих губ, заговорчески посмотрела на Феодору все и начала спускаться обратно к ключицам.

– Не здесь, – выдохнула Феодора, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

– Да чего ты…– разочарованно протянула Андриана.

– Я не хочу так, – отчеканила Феодора. Однако тут же смягчилась, –  Я хочу спокойно наслаждаться тобой, а не думать о том, что нас в любой момент могут выпиздить. Не пятиминутное это дело.

– "наслаждаться тобой"... – протянула Андриана в попытке скрыть подступающее к щекам смущение, – эстетка. А говоришь пацанка.

– К тому же, – продолжала рассуждать Феодора, – довести тебя до крайней степени возбуждения и оставить без оргазма было бы как-то тупо, не находишь?

В подобные моменты Андриана, которая в почти любой компании представала крайне раскрепощенной и несколько бесстыжей, густо краснела и не знала куда девать глаза. Она не нашлась с ответом и снова коротко поцеловала Феодору, после чего рухнула в ее объятия.

– Не все сразу, – прошептала Феодора, чувствуя, как Андриана еле слышно (однако крайне довольно) вздохнула.

В дверь постучали. Видимо, стучал менеджер и, видимо, счёт арендного времени шел на секунды; Андриана даже обрадовалась, что ее изначальный план пошел прахом – застань менеджер ее с рукой в чужих трусах было бы до крайности неловко.

– Девчат, вы скоро? – послышалось за дверью.

– Да, – крикнула Феодора в ответ.

– Такси уже у клуба стоит.

– Пять минут! – добавила Андриана и тут же разомкнула объятия, начав в спешке собирать вещи.

Такси действительно стояло прямо напротив входа. Поездка прошла быстро и однообразно – огни за окном сливались в единый поток света, таксист слушал Авторадио, а на Дворцовой как обычно тусовались подростки. Андриана положила голову на плечо Феодоре и почти коснулась носом ее шеи, однако водитель едва ли обратил на это внимание, с интересом рассматривая то полупустую дорогу, то дисплей телефона с включенным навигатором.

Высадили их в ста метрах от дома. Они зашли в круглосутку, купили пакет молока, буханку хлеба по акции, йогурт с истекающим сроком годности, и, расплачиваясь, Андриана подумала, что есть что-то особенно интимное в том, как после концерта твоя девушка пинками заталкивает тебя в магазин на углу со словами:"у нас молоко кончилось, знаю же, с утра будешь жаловаться." Даже закрывшись от всего мира Федя помнила, что Андриана принципиально не пьет кофе без молока и что молока у них дома нет. 

Пройти предстояло недолго. Они аккуратно шагали по свежему гололёду, Андриана несла в руках небольшой пакет с продуктами, но даже несмотря на это чувствовала себя прекрасно.

– Поразительно, они уже несколько лет ни о чем не догадываются, – внезапно и бесцветно вбросила Феодора. Андриана улыбнулась.

– Это потому что мы девчонки. Будь мы парнями… – она театрально скривила гримасу, – думать страшно.

– Да прям, – бесстрастно возразила Феодора, – Тоже сочли бы это такой странной близкой дружбой.

– Из разряда "прожили вместе до старости, умерли в один день и никогда не имели жен и детей"? 

– Возможно, – кратко заключила Феодора, – Но, признаться честно, я не горю желанием обсуждать гипотетические вселенные, где мы с тобой не счастливы. Спасибо тебе ещё раз. За все, – почти прошептала она и заключила девушку в объятия.

– Нечасто же ты сама лезешь обниматься, – растерянно ответила Андриана, несколько опешив, но прижав возлюбленную к себе.

– Заткнись и наслаждайся моментом, это ограниченное предложение, – пробубнила Феодора с закрытыми глазами. 

И время остановилось. Во всяком случае им так показалось – неизвестно как долго они недвижимо стояли у входа в арку, заключив друг друга в объятия. Первой очнулась Феодора от ледяного прикосновения неба к ее голове. Она не сразу поняла, что именно галантно приземлилось на ее голову – это было то самое время года, когда даже метеорологи в душе не ебут снег на улице или дождь. Так или иначе намечалась непогода.

– Пойдем домой? – несколько неуверенно спросила Андриана.

– Да, – ответила Феодора, разжимая руки, – Мы ведь так и не закончили. Я обещала.

Андриана медленно расплылась в крайне довольной улыбке.

*** 

– Моя мама стабильно называет тебя проституткой, – тихо бросила Феодора, и её слова отскочили от потолка подобно попрыгунчику.

– Передай ей, – начала Андриана, держа в зубах сигарету, – что она как была хабалкой, так и осталась, – выплюнула она и резко чиркнула зажигалкой. Феодора расплылась в несвойственной ей улыбке.

– Это ты уже сама говорить будешь, я ещё жить хочу.

– Моя про тебя говорит чтобы я пример с тебя брала, – продолжала Андриана в перерывах между затяжками, –  Говорит мне, мол, Федя такая умная, ответственная, собранная, и подрабатывала пока училась, и диплом красный имеет. Каждый раз думаю, что раз уж мы перечисляем твои достоинства, я бы ещё добавила охуенно целуется и умеет заводить с пол оборота.

– Боже, прекрати! – стыдливо протянула Феодора, театрально спрятав лицо в собственных ладонях.

Андриана продолжала все тем же спокойным тоном.

– И постоянно этого стесняется так будто это не мы трахаемся минимум раз в день почти ежедневно.

– Заткнись, – (это слово она нарочито тянула, из-за чего оно медленно устремилось к потолку, слившись со струйкой сигаретного дыма), – завали ебало, – (а эту фразу опять резко бросила на манер попрыгунчика). Андриана рассмеялась.

– Примерно этим я и занималась последние минут двадцать, дай пропиздеться по-человечески, а то мне тяжело говорить когда рот занят.

Тишина осела на каждом предмете в комнате.

– Я люблю тебя, ты знала? – спросила Андриана, прервав затянувшуюся паузу. Феодора усмехнулась.

– Догадывалась. Ты очень тупо палишься. Сидишь на нашей кровати после секса со мной в моей же футболке и куришь мои сигареты, – Андриана нервно сжала простынь.

– А ты меня? – спросила она с некоей обречённостью в голосе.

– Больше всего на свете, – ответила Феодора, прижавшись грудью к ее спине, – Повторим как докуришь?

– Не обсуждается, – отрезала она, затушив бычок о край пепельницы, и тут же обернулась на сто восемьдесят градусов, – Но потом не жалуйся. 

– Не собираюсь, – абсолютно спокойно ответила Феодора, – ведь стонешь ты не менее завораживающие.

Уже через долю секунды Андриана была вынуждена прикусить губу почти до крови.

Апрель, 2023

Мальмё.