Многие знали, что Крэйг Такер в юности обожал смотреть «Красного гонщика» на телевизоре после школьных занятий; вообще было удивительным, что кто-то об этом мог не догадываться, так как Крэйг ни на минуту не задерживался возле школы, даже для того, чтобы поговорить со своими друзьями. Он видел каждую серию по несколько раз, и ничто — реально ничто — не в состоянии налагать оковы на их ещё один просмотр. Заученные реплики всплывали в извилинах электрическими импульсами и доносились из динамиков единовременно, пока веющие родной теплотой кадры сменяли друг друга на экране.
«Красный гонщик» побуждает Такера чувствовать себя блаженным и по сей день, пущай ему за девятнадцать уже как несколько месяцев и у него есть две подработки на периферии — в автомастерской и кофейне Твиков, где он по доброте душевной и совершенно бескорыстно помогает за бесценок своему милому бойфренду и во время обеденного перерыва считает упавшие на пол кофейные зёрна — с относительно небольшой выручкой и отсутствием всякой поживы. А ещё у него есть машина. Если сказать точнее, была — отцовская, старая, с облезлой красной краской и рыжей ржавчиной на металлическом покрытии.
Из-за времени верная Томасу Такера «малышка» вышла из строя — теперь покоится в гараже возле мастерской под надзором Кенни Маккормика, который, к слову, обещал «что-то сделать»: «Будет как новенькая, Такер! Рассечешь все небесные просторы и выебешь всех-всех!». Правда, напутствие, сведённое к беспорядочным половым связям, не понравилось Крэйгу. К слову, он не уверен, вертится ли в маккормиковской головёшке что-то, кроме заезженных фраз с сугубо сексуальным подтекстом, двусмысленных намёков и популярных жанров порно-видео на соответствующем веб-сайте — наверное, ничто смазывать его «мыслительные шестерёнки» не способно. В общем, соль не в этом.
Эрика Картмана знают все, и хотя бы его упоминание не остаётся тусклым; взрываются капилляры в глазных яблоках, и сжигается сетчатка: назяще и ярко пестрит вырвиглазное сообщение от истасканного «жиртрест».
Можно было даже не открывать, если бы послание начиналось с «дорогих друзей» или «любимых одноклассников», однако оно приветствовало всех жирным шрифтом и множеством восклицательных знаков:
«КТО ПРИДЁТ, ТОМУ ЗАПЛАЧУ ДЕСЯТЬ БАКСОВ!!!».
Да, для Крэйга три восклицательных знака — это много, и оспорить «три больше одного» воистину не по силам даже тем ребятам, доказывающим, что дважды два — пять. Для таких отвергнутых обществом умов Архимед заботливо припас яд цикуты, пока Курт Гедель и Альберт Эйнштейн проводят дискуссии насчёт принципа относительности — даже, если данную провокацию не выдвинут на государственный уровень, всё равно такая ересь придёт в голову отдельно взятого индивидуума ещё один раз. Досадно.
Собственно, в сообщении было указано время и место встречи, именуемой чёрным по белому «приходите, хоть посмотрю на вас, чмошники», а также косвенно сообщалось о том, что мольбы Всевышнему Господу по субботам в церкви Южного Парка и истёртые в кровь длани от количества брошенных шёпотом просьб детей, взрослых и стариков — всё это было не напрасно: Эрик Картман покидает Южный Парк с «охуенным» и «невъебенным» бизнес-планом.
Остаётся всего лишь дотерпеть его мелькающую поблизости тучную физиономию в дряхнувшем пиджаке из секонд-хенда или супермаркета — неважно — до конца прощальной вечеринки, довольствуясь баночкой не особо ядрёного (и, в самом деле, оставляющего желать собственному злокачеству токмо лучшее) пива из чёрной термосумки кого-то. Никто не знает в лицо владельца сумки-холодильника — героя, таскающего алкоголь на плечах! Кроме Такера, естественно: уж больно ему часто в глаза бросалось, как какой-то парень регулярно разминал левое плечо.
Крэйг даже в первые двадцать минут протекающего — пока — спокойно вечера сказал об этом Твику:
— Тот парень то и дело, что плечо своё мнёт.
Твик тогда спросил, потягивая из стакана колу со льдом:
— Тебе-то какая разница?
— Просто.
Его парень натянул лёгкую улыбку и прищурился, игриво и слегка ударил локтем и попросил:
— Отключи свой мозг, Такер, и повеселись в кои-то веки: Картман уезжает.
Также многие знали, что Крэйг некоторым людям в отдельно взятых обстоятельствах не может сказать «нет». Некоторые люди же, знали каждое досконально, что давало им преимущества глобального масштаба. Крэйг, честно, терпеть это не может.
Вечеринка неплохая. Пускай Картман безнадёжен в математике и общении с людьми, однако торжества, посвященные, как обычно, всякой хуйне, он устраивать умеет. И всегда умел. В помутнённой голове невольно мелькают воспоминания с рябью: разноцветный костюм, тюрбан, чьи-то яйца, вертолёты…
Необходимо отключить собственный мозг.
Алкоголь Такера берёт не сразу — всё-таки он не плавит стенки горла чем-то крепким и отличного качества, — но достаточно скоро одерживает верх над организмом, не привыкшим выпивать больше парочки банок пива за неделю. У Крэйга нет проблем с алкоголем и аддикциями в целом: у него нет серьёзных вредных привычек, да и вообще Крэйг поддерживает свою форму.
Басы низкопробной клишированной музыки — проще говоря, попсы, — доносятся из колонок, качество работы которых тоже хреновое. И кто только вытаскивал из гаража такую хрипящую и изжившую себя музыкальную аппаратуру? Ради приличия могли достать хотя бы портативную колонку: звучание по-любому было бы лучше.
Но, по их мнению, нет ничего лучше здоровенной акустической системы, с которой на пол шибанул фонтан пережжённой резины и доносившие из которой звуковые волны рассекали не только разреженный воздух, но и четырёхмиллиметровую кость черепной коробки успевших отойти от опьянения несчастных.
В их числе имеется и Крэйг, что неудивительно; Такер подобные мероприятия переносит с трудностями и из-за того, что вечный шум будто теснит его и побуждает всё внутри вибрировать — мало приятного, короче. Он остро переносит громкие звуки, а когда те на постоянстве — подлинный ужас. Поэтому Крэйг испытывает срочную необходимость уйти по-английски — только остаётся среди дрейфующих в плавно сменяющимся неоне отыскать Твика Твика.
Во-первых, они прибыли сюда вдвоём;
Во-вторых, Такер не желает оставлять своего парня в одном помещении с подгулявшим Эриком Картманом, который может быть… ещё более опасным, будучи пребывавшим в изменённом состоянии сознания;
В-третьих, Крэйг не может сесть за руль машины Твика: он не хочет попасть в аварию, серьёзно пострадать и уебашить автомобиль, на какой Твик усердно копил несколько лет;
В-четвёртых, наконец, дать лишний раз Твику позаботиться — не грех.
Продвигаясь вперёд стезью поисков, Такер всё же настигает свою цель возле стенки и в компании какого-то парня — Клайда Донована. Клайд, — явно — перевыпивший и не менее несчастный, цепляется за Твика ладонями, как за спасательный круг и что-то в похмельном бреду ропщет. Бормочет он неразборчиво или слишком тихо, потому что Твик его «гениальные» мысли, проносившие в бестолковом монологе, длительностью превышающего ранний спич, не улавливает, из-за чего недоразумение расцветает на лице, будто ему объясняют частный случай функциональных уравнений — дифференциальные уравнения.
Крэйг одаривает Донована недобрым взглядом, ощущая неприятное разрастающееся предчувствие, когда сокращает расстояние между ними и подходит к Твику почти вплотную.
— Привет, детка, — Твик улыбается, замечая чужое присутствие, и перекидывает руку Клайда через собственное плечо. — Клайд напился до чёртиков.
— Я не удивлён, — выдаёт Такер. — Он не умеет пить.
— Я умею! — С недовольством возражает Клайд и прерывается громкой икотой. — В этот раз немного… немного не рассчитал. — Как и всегда, если быть точнее и брать в расчёт прошлый горький опыт взаимоотношений между Донованом и спиртным.
— А ты как себя чувствуешь? — мягко спрашивает Твик и склоняет голову набок. В его глазах мелькает неприкрытое беспокойство, однако улетучивается сразу: видимо, по Крэйгу, к счастью, и не скажешь, что тот собирается отбросить конки в ближайшие секунд так пятнадцать. Всё, вроде как, в норме.
— Я мало выпил. Чуть-чуть мутно.
— Славно. Значит, поможешь мне дотащить Клайда до машины.
— До машины?
— Он попросил отвезти его.
— Да, — поддакивает Донован. — Тебе что, сложно подвезти своего друга, Крэйг?
— Мне не сложно, задница. Просто за рулём Твик, а не я.
Глаза Клайда округляются; теперь вместо глазных яблок у него два огромных блюдца.
— Твик умеет водить машину? — В его голосе проскальзывает скепсис и охуевание.
— Представь себе, — огрызается Твик. — Не понимаю, почему все всегда так удивляются тому, что у меня есть права и я могу водить машину.
— Они просто придурки, милый, — произносит Такер. То, что он сам охуел, когда Твик сказал ему, что сдал на права, конечно же, не учитывается.
— И ты тоже, Такер, — фыркает тот в ответ. Не учитывается факт, видимо, только Крэйгом. — Давай, нужно дотащить его до машины.
— А почему ты не можешь дотащить меня сам? Я что, тяжёлый?
— Нет, ты нахерачился. — Это оказывается достаточным, чтобы предотвратить дальнейшие возмущения. Крэйг иногда удивляется, каким именно образом последние слова почти всегда остаются за Твиком.
Дотащить Клайда до припаркованного неподалёку автомобиля представилось с некоторой стороны непростой задачей: например, развязанные шнурки приходились ещё той препоной. И только когда дверь с водительской стороны захлопывается, а Такер на заднем сидении пристёгивает Клайда ремнём безопасности и фиксирует конец ремня защёлкой, мысль прокручивается в голове вновь. За рулём Твик.
— Твик, гони быстрее, — говорит Клайд. — Я хочу поспать подольше.
Клайд, естественно, не знает, что Твику ни в коем случае нельзя говорить гнать быстрее. Крэйг по привычке сглатывает.
— Детка, тебе не…
Твик поворачивает ключ зажигания, и машина урчит.
— Всё в порядке, Крэйг. Я нас не убью. Ты знаешь, что я вожу хорошо.
— Клайда может вырвать. Учти хотя бы это.
— Если Клайд сблюёт, то будет языком вылизывать целый салон. — Он, чёрт побери, непоколебим. И где он такого понабрался, интересно?
— А в чём проблема, собственно? — тихонько спрашивает Донован.
— Да так, — Крэйг скрещивает руки на груди и вжимается спиной в пассажирское кресло. Он-то знает…
Автомобиль резко трогается с места. Клайд охает, хватаясь за спинку сидения спереди, в которое он чуть не влетел лицом. Твик хмыкает, кидая взгляд на зеркало заднего вида.
Он-то знает, что техника вождения его парня весьма нестандартна.
«Весьма нестандартна» — это, конечно же, в общем и целом; действия, которые обычно разворачиваются на дороге, считаются опасным вождением и угрозой тяжёлой аварии, человеческих жертв и материальных убытков. Резким дрифтом Твика крутит не только автомобиль, но и, как минимум, содержимое чужого желудка.
Такер любит скуку и привычность; Твик же предпочитает скорость — тот ещё сорвиголова и ураган, сметающий на своём пути кофейные зёрна и фарфоровые чашки.
Крэйг безмерно обожает, собственного парня, но с его вождением ловит себя на мысли о необходимости в срочном порядке вспомнить хоть одну молитву: Твик — просто сумасшедший водитель. Это замечает и Клайд, пребывающий в машине всего-ничего.
— Сбавь обороты, Красный гонщик! — просит — почти умоляет — Донован.
— Не дождёшься!
— У тебя безумный парень, Крэйг.
Крэйг, чёрт побери, знает и это. Многие люди уверены в том, что Твик Твик с прибабахом. Правда, навряд ли хотя бы один из них сможет продержаться в машине, за рулём которой он находится, больше одной миллисекунды. Такеру, честно, непривычно и порой головокружительно бывать пассажиром «Красного гонщика на минималках», но ничто не заставит его прекратить попытки привыкнуть.
Реально ничто.