Фэнг мечтал о популярности. О восхищённых взглядах. О признании и обожании. Ему хотелось смешаться с лёгкой потокой, со светом софитов, звонкими апплодисментами и блеском в глазах зрителей. Но – увы и ах – детские мечты оказались хрупкими, точно хрустальный лебедь, и неловкая рука ребяческого озорства и жестокости опрокинула его на пол с рассыпчатым визгом встречать судьбу.

Фэнгу семь лет. Он отчаянно пытался убежать от собственного липкого ужаса, что щупальцами хватал его за спину. Кровь в жилах разгонялась с каждой долей секунды, и вот-вот тонкие стенки грозились лопнуть. Виски пульсировали тупой болью, а ноги гудели от напряжения.

Он бежал долго и остервенело. Вкладывал обиду в каждое движение: разрезал руками воздух, повисший перед глазами сгусток тумана. Он почти слышал его холодный, жалобный вой. В голове Фэнга агрессивно вибрировал обворованный неуклюжим медвежонком пчелиный рой. Ему казалось, что страшный монстр бежит за ним, который не оставлял колкого, мерзкого ощущения погони, что разгоняло и разгоняло бы, сжимало бы в тиски лёгкие, не давая глубоко и рвано вдохнуть. Оно душило.

Один противно-светлый коридор сменял другой, лестницы пролетали под ногами, смахивая на рельсы, а узор светлой плитки мельтешил, как телевизор с оборванным сигналом. Он даже не знал куда он бежит. Но цель его проста как день – остаться наедине. Мысленно и физически остаться в покое, содрать с себя колючие, горящие взгляды, источающие потешность и злорадство. Скорее! Скорее бы вылезти из зудящей кожи!

Фэнг чувствовал себя пришибленно, размазанно и омерзительно. В миг ему на голову будто обвалился шквал валунов, и каждый камешек, как заколдованный, летел прямиком в его затылок.

Вот он крутился юлой у зеркала, предвкушая и восхищённо трепеща, и теребил повязку на поясе. Он гордо задрал подбородок и, пыхтя, вышагивал в сторону прохладной тени кулис. Блестящий, кажется, почти физически ощутимый свет прожекторов – протяни руку, и она будет плавать в клейком, светло-голубом сиропе – слепил, и весь мир утонул в тени. Один только Фэнг держался на плаву, хватаясь за лучи целующего его галогенового солнца. Он румяный и довольный, как щенок.

Кулисы исчезли и, высоко поднимая колени, он вышел на середину сцены. Кульминационно вознёс руку вверх, – там на мостке, танцевали широкие и густые тени – как вдруг у самых ног кто-то выплюнул первый смешок. Затем ещё один. Ещё. И ещё. Весь зал подхватил едкое хихиканье, которое двигало сотней смеющихся лиц. Они копошились, как муравейник, отчего ноги в ту же секунду ослабели. Кончики пальцев запотели, а между рёбер к самым пяткам прошёл колючий морозец. Внутри кипела лава, а снаружи снежная буря. Ком встал поперёк горла, а затылок стянуло чем-то невидимым и крепким.

Он убежал. Капризно до смеха, так и не показав свой номер. Он, обсмеянный одноклассниками и задавленный большой табличкой с ярко горящим словом "позор", убегал куда подальше. Его, взмывшего уже совсем высоко, очень грубо одёрнули к земле. Придавили головой к асфальту и связали руки.

Долгий бег предательски вставлял палки в колёса – колени, словно простреленные, подгибались, роняя Фэнга на блестящий кафель. Он поджал дрожащие от сдерживаемых слез губы, и отчаянно ударил кулаком по полу. Вышло глухо и во вдруг ставшем огромным коридоре совсем беззвучно, словно он не больше напёрстка. В уши врезалась приглушенная музыка из актового зала, потерявшегося за лабиринтом пройденных коридоров. Голова, как чугунная, тянула вниз. Фэнг поддался и прижался лбом к холодной плитке, понимая, что она влажная. "Уборщик... " – мелькнуло на створках сознания.

Мысль о потенциальной угрозе в виде уборщика, который явно посчитает нужным лишний раз дать подзатыльник, заставила Фэнга напугаться всерьез. Все в его школе считали святым долгом придумать какую-нибудь глупую историю про живущего в злорадной темноте лестничного пролета убийцу или людоеда, который по закону жанра вылезет именно сейчас и съест непослушного, капризного первоклассника.

Судорожно оглядывая длинный коридор в поисках укрытия, взгляд Фэнга зацепился за приоткрытую дверь какого-то служебного помещения. Прилив адреналина рывком поднял его на ноги, и безвольное, сжавшееся тело – двигающееся на одном, кажется, святом духе – побрело по направлению к спасительной обители. Кафель под ногами блестел от влаги. Уборщик где-то не далеко.

Пройдя пару метров вдоль стены, Фэнг неуклюжей тенью скользнул в комнатку. Внутри царил мрак, и в ноздри забивался запах чистящих средств. Маленькое окошко в углу пропускало синий лунный свет, и в нем, как в воде, плавали пылинки.

Фэнг нашёл укромное место среди пары вёдер, в углу под окном. Воздух там стоял стылый и тяжёлый. Темные бирюзовые стены угрюмо и мертво смотрели со всех сторон. От топящих батарей исходил тихий гул, затекающий в уши. Он устроился около одной из них и время от времени дергал плечом – оно плотно прижималось к горячей батарее и жгло кожу.

Мысли о провале одолели его новой волной, глаза застелила влажная пелена, и тяжелые крупные слезы скатились по щекам. Он спрятал лицо в коленях и зарыдал. Пол в помещении холодный, и сквозь деревянные хлипкие рамы, в комнату попадал мёрзлый воздух. Плечи тряслись одновременно от холода и накатывающей – в очередной раз – истерики. И через время, когда слез почти не осталось, а соленые дорожки на щеках почти высохли и стянули кожу, Фэнг подумал, что засыпает.

Как...

За дверью послышались шаги.

Кто-то шел совсем недалеко. Кто-то насвистывал, и у кого-то на поясе или в руке бренчала связка ключей. Этот кто-то явно направлялся в укрытие Фэнга.

Он рефлекторно поджал ноги, будто это сделает его незаметнее, и сжался всем телом. Шаги упёрлись в дверь, и та с удушающим скрипом открылась. В проёме показалась невысокая и полная фигура уборщика. На ремне форменного комбинезона действительно блестели ключи, а козырёк кепки кидал пугающие тени на лицо, что делали его черты по-настоящему злодейскими. Уборщик его увидел. Точно увидел — он стоял и смотрел. А Фэнг даже не мог увидеть выражение его лица.

– Эй... – тихо позвал уборщик, – ты чего тут делаешь? – интонация плохо смахивала на злобную или раздражённую. Скорее растерянную. Его руки, как в невесомости, поднялись на уровне груди и выставили вперёд пятерню пальцев. Мужчина сделал неуверенный шаг ближе. Фэнг сжался ещё сильнее и тихо всхлипнул. Его сердце упало в желудок. Фэнг решил упорно изображать статую. Может уборщик подумает, что это просто декорация, и уйдёт? Ну да, думает Фэнг, декорации в туалете. Где же им ещё быть? Но уборщик, подойдя совсем близко, оставил между ними метр расстояния и присел. На его лицо ледяной корочкой упал свет из окна.

– Я... – голос совсем осип и даже в мёртвой тишине помещения казался почти беззвучным.

– Ты... Ты что? Плачешь? – уборщик говорил так неуверенно, будто встретил не обычного ученика, а плаксу Миртл.

– Нет! – в опровержение Фэнг тут же хлюпнул носом. Случайно. Руки мужчины, медленно приближавшиеся, вздрогнули, зависли в паре десятков сантиметрах, но через секунду снова двинулись и легли Фэнгу на плечи. Ткнувшийся носом в колени он дернулся от неожиданного прикосновения. Фэнг успел убедиться, что сейчас его за шкирку выкинут отсюда, но этого, на его удивление, не произошло. Сухие ладони, с которых мужчина стянул перчатки, когда этого не видел Фэнг, осторожно коснулись его. Провели до локтя всё так же неуверенно и остановились там же. Фэнг недоумевал настолько, насколько ему позволяло воспаленное сознание. Вся картина казалась ему ужасно абсурдной, и если бы не сидел он сейчас заплаканный на холодном грязном полу, то он бы расхохотался искренне и беззлобно.

Фэнгу потребовалось около минуты, чтобы подумать, что уборщик закаменел, как тот снова разорвал тишину хриплым, но спокойным голосом:

– Ты давай, – начал он, сделав небольшую паузу, чтоб погрозить пальцем прямо перед носом, – мозги мне не пудри. Я же вижу, как у тебя зенки опухли! – искры театрального раздражения вспыхнули в глазах уборщика, и, поднимаясь с колен, он потянул Фэнга за собой. Долго не сопротивляясь, – в отсутствии сил и явном нежелании разозлить уборщика, – Фэнг поднялся и стер влагу из уголков глаз рукавом кофты.

Глаза уборщика вперились в костюм Фэнга, а тот, поднимая свои глаза, пробежался по лицу мужчины, встречая взгляд, в котором отчетливо читалось: "Ну?". В ответ Фэнг состроил недоумевающий взгляд, и только когда уборщик, не выдерживая, тыкнул пальцем в костюм мальчика, он начал робко подступать к сути. Мялся, мешкал и запинался, однако, правда, старался все рассказать и не расплакаться вновь. Фэнг выкладывал всю подноготную, теребя пальцы, и глядел выжидающе на мужчину.

Прошло с минуты, пока уборщик, прочистив горло, оттянул горловину серой водолазки и хрипло сказал Фэнгу:

– Я, малец, – глядя прямо в глаза, и правой рукой приобнял его за плечи, и легонько огладил их. Фэнг удивлённо захлопал глазами, но не противился, – когда-то настоящим ниндзя был!

Фэнг удивлённо воскликнул, растянув губы буквой "О", и повернулся к мужчине всем корпусом, подался вперёд и, будто не веря, для подтверждения спросил, а правда ли? Он правильно расслышал? Как круто!

– Хочешь, – робко мямлил уборщик, – я тебе пару приёмов покажу?

Фэнг вскочил на добрый десяток сантиметров, отчего тёплая сухая ладонь мужчины мазнула тому по предплечью. Руки Фэнга сжимались и разжимались от восхищения, небольшой хвост на затылке метался из стороны в сторону, а тёмные глаза горели.

– Конечно хочу! А вы.. – чуть тише заговорил он, поднимая острые плечи, – Эм... Вас?

– Эш, – коротко перебил уборщик, угадав вопрос Фэнга.

Эш, задушенно усмехаясь, отошёл на пару шагов к двери и взял в руки сломанную швабру, от которой осталась только палка, выставил правую ногу вперёд, перехватил имитацию Бо* левой рукой почти по середине. Прижал её горизонтально к себе на уровне пояса, а правую руку выставил вперёд, чуть сгибая локоть и прижимая друг к другу пальцы. Фэнг заметил жёлтые мозоли на руках и, принимая их за боевые трофеи, растянул улыбку ещё шире. Эш выглядел откровенно нелепо сейчас: в форме уборщика, располневший с молодости, но это сейчас точно не важно, со шваброй в руке. Он крутил ей, ловко перехватывая пальцами, перебрасывал из руки в руку, и Фэнг почти наяву видел молодого мужчину, точно и быстро складывающего врагов, как карточные домики, в боевом кимоно, перевязанном цветным поясом.

Пару раз в попытках повторить Фэнг ронял швабру, и та с истеричным грохотом падала на кафель. Но твердолобый Фэнг – Эш в голове уже отложил это прозвище на полочку – старался изо всех сил – это почти умилительно.

Совсем мелкий ещё, думал Эш, а какой упорный.

За всем прошло около часа, и уставший и сонный Фэнг вышел в центральный холл, сопровождаемый новым – наверное? – приятелем. Ему жарко и душно, будто он пробежал кросс, но приятная усталость покалывала кончики пальцев на ногах и тянула корпус вниз.

Фэнг восхищён.

Поражён на повал.

Непонятная гордость плескалась в нём через край и стягивалась в солнечном сплетении в тугой узел. Дыхание сбивалось, а в груди трепетало хрупкое чувство, за которое он всеми правдами и неправдами старался ухватиться покрепче. Он вдохновлён как никогда.

Фэнгу семь и он уверен, что утрёт всем нос.