Alone (Lonely)

Все, что у нее осталось — Эдмунд. Эдмунд, который зашивается на работе, лишь бы порадовать ее чем-нибудь. Эдмунд, которому уже двадцать два. Эдмунд, который любит ее. Больше ничего нет. Люси давно поняла, что рассчитывать им не на кого. Они одни. Одни, с тех пор, как Сьюзен умерла, а Питер уехал работать в Америку, с того момента, как родители все узнали. А это было давно.

Ей уже двадцать, а она до сих пор помнит ненавидящий и выражающий отвращение взгляд отца, направленный на Эдмунда, защищающего плачущую ее, после того, как отец дал ей пощечину и помнит плачущую маму, когда они шли к двери, держась за руки. Прошло почти пять лет, а они все так же Справедливый и Отважная. Что бы у нее не произошло, она может ему рассказать, а он не осудит — он поможет разобраться. И в какую бы историю не влип Эд она поможет выпутаться из нее.

Ей двадцать, а она продолжает мечтать о Нарнии, понимая, что это глупо.

С тех пор Люси боится оставаться одна. Ее преследуют призраки прошлого.

Вернувшись из театра поздно вечером, Люси скидывает с себя сапоги и идет в ванную, оставляя на полу кровавые отпечатки своих ног. Она к этому привыкла. Но ей все равно больно. Сломанные пальцы нещадно болят. Она редко позволяет себе плакать, но сегодня просто не может сдержаться. Все навалилось разом: тяжелая премьера нового балета, смертельная усталость, да в добавок ко всему, сегодня годовщина смерти Сью. Она просто не сдержалась.

— Люси, что случилось? — Дверь в ванную приоткрывается и внутрь заглядывает Эдмунд, только что вошедший в квартиру. Он опускается на пол рядом с девушкой и крепко прижимает к себе, потому что он знает. Знает, что она чувствует. Это гложет его уже на протяжении пяти лет.

Некоторое время они сидели обнявшись на полу. Вскоре Люси поднялась и стала приводить себя в порядок. Смывает засохшую кровь с переломанных пальцев. Вытирает остатки размазавшегося макияжа. И вдруг слышит, как Эд едва слышно произносит:

— Я так больше не могу, Лу. — Шелестом ветра срывается с его губ, раня ледяными сосульками девушку в самое сердце, в то, что от него осталось. — Нам нужно решить, как жить дальше.

Она резко к нему оборачивается.

— Как жить дальше? А чем мы, по-твоему, занимались все пять прошедших лет? Так, развлекались? Прятались от остального мира? — Гневно спросила она, и не дав ему ответить, продолжила. — Если ты не в курсе, то реальность жестока. Все пять лет мы жили так, как могли, так, как хотели. Или я не права? — Девушка хватает с тумбочки свою щетку для волос и швыряет в него.

— Это время мы взяли взаймы. Пришло время вернуть долг и жить дальше, Люси. Мы не можем вечно существовать так! — Он неопределенно взмахнул руками. — Нам нужно двигаться дальше. Ты не можешь вечно танцевать в театре. Еще лет через десять ты даже ходить нормально не сможешь, понимаешь?! А я не хочу быть до конца жизни одним из тысячи помощников главного бухгалтера. Я создан для куда большего!

— Создан для большего? — Тихо переспросила девушка. — Когда-то ты говорил, что вместе мы преодолеем все. Что ты сделаешь все для меня, что никогда не бросишь, ведь больше у нас никого нет. И что же теперь?! Создан для большего? И как же это «большее» зовут?

— Никого нет, Люси. Поверь мне. Только ты. Но я больше не могу отодвигать свои желания и стремления на последний план!

— Так и катись к этим стремлениям! — Девушка кидает еще что-то подвернувшееся под руку в брата, но он уклоняется, и огромное зеркало за ним с оглушительным звоном разбивается. Люси зажмуривается, стараясь не разрыдаться вновь.

Послышался хлопок двери, а затем все затихло. Он ушел, громко хлопнув дверью, а рыдающая девушка осела на пол, прямо на осколки разбитого зеркала. Ей было уже все равно. Ей больше нечего терять. Она осталась одна и больше никому не нужна. Последний, кто у нее был — хлопнул дверью и ушел, бросив ее. Эдмунд предал ее, пообещав, что никогда не оставит именно это и сделал. Вот так просто. Как будто никогда и не любил. Будто не он защищал ее от насмешек окружающих. Скоро Люси успокоилась. Она вытерла слезы, встала с пола и пошла в комнату — собирать чемодан. Нет, она больше здесь не останется.

***

Она больше не Люси Певенси. Ее больше нет, теперь есть только Ромильда Вейн. И ей подходит это имя. Оно такое же приторно-розовое снаружи, но при ближайшем рассмотрении кажется немного странным. Так же, как и она. Ромильда — одинокая девушка, путешествующая по миру. Не задерживающаяся нигде больше, чем на полгода.

Однажды, года через три, после того, как Люси перестала существовать, в Италии, в небольшом провинциальном городке, где все друг друга знали, где она несколько месяцев назад устроилась официанткой в какой-то ресторан, Люси-Ромильда видит его — Эдмунда. «Он постарел» — замечает она. Седины еще нет, но Люси, знавшая его всю жизнь, с легкостью подмечает малейшие изменения. Костюм на нем сидит идеально, и сразу видно что он невероятно дорогой. Золотой Ролекс поблескивает из-под рукава пиджака. Только синяки под глазами да морщинка между бровей говорят ей о том, что он чем-то очень встревожен и давно нормально не спал. Впрочем, как и она.

Певенси пришел с какой-то девушкой, которая до ужаса фальшива: сильно накрашенные глаза и губы, явно испорченные краской рыжие волосы. Как она вообще могла ему понравиться? С этими мыслями девушка хватает тряпку и моющие средства и идет убирать туалетные комнаты. Лишь бы его не видеть. А она уже подумывала о том, чтобы остаться в этом милом городке насовсем. И снова Эдмунд сгоняет ее с насиженного места. Люси со злостью швыряет тряпку в раковину и бьет кулаком по гранитной поверхности столешницы. Ей снова придется уехать бежать.

Люси садится на самолет в Дубай. Красные губы шепчут: «Любовь — чушь. Ее не существует. Есть только одиночество.» Призраки прошлого наконец отступили.

***

Он наконец нашел Люси. Он искал ее уже три года. Как только он остыл, то сразу понял сколько лишнего наговорил, какую ужасную ошибку совершил. Люси была единственным человеком, кто любил его по-настоящему. Таким, какой он есть. Со всеми достоинствами и недостатками.

Она была в том ресторане, куда он пришел пообедать с Шарлин. Его старой школьной подругой, которая, как он недавно узнал, могла помочь ему в поисках сестры, работая в ФБР. Найденные давней знакомой сведения говорили о том, что именно здесь он может найти свою сестру. Эдмунд извиняется и отходит помыть руки, но прежде подходит к барной стойке и спрашивает одну из официанток, показывая фотографию, не видела ли она эту девушку. И слышит в ответ, что ее теперь зовут Ромильда, и она здесь работает уже полтора месяца.

На зеркале в туалетной комнате красуется надпись, сделанная ярко-алой губной помадой.

«Не пытайся найти меня. Все равно не сможешь. И помни, когда вновь захочешь кого-то предать: потерянное доверие стоит двадцать один грамм души и целую человеческую жизнь…»

«Твоя Р.В.»

Она снова ушла. Похоже, что теперь навсегда. Больше он не сможет найти даже призрака ее существования. Так она поступала всегда. Предательство — единственная вещь, которую Люси Певенси не прощала.

Ему становится больно оттого, что слово «твоя» жирно зачеркнуто. Ему больно оттого, что он упустил ее. Он разрушил, предал ее. Это целиком и полностью его вина.