Only mine

Джисон мечтает о том, что будет в будущем. В будущем он знаменитый художник, чьи работы разгадывают годами и находят в них новое, в будущем его картины висят в лувре, его знает каждый уважающий человек. В будущем на Джисона ровняются и его биографию изучают в университетах, по его картинами пишут работы с анализом всей его жизни и опыта. В настоящем... он просто исписывает скетчбук и альбомы день и ночь.

Душное лето. Всё вокруг пышет зеленью. Джисон думает, как содрать с себя кожу, лишь бы спастись от жары. И плевать, что он сидит в парке около колледжа, куда его только что приняли, в джинсах и клетчатой рубашке. У парня в руках папка с его работами формата А3, портфолио с дипломами и сертификатами различных конкурсов художников и "такой себе" диплом об окончании художественной школы. Посредственные оценки, стоит отметить, не помешали Хану пройти в колледж искусств, все-таки он талантливый и способный парень, раз смог развить свои навыки до достойного уровня. Все работы Джисона отдают мраком, тоской и меланхолией, как и сам парень большую часть времени. Даже в этот солнечный день он выглядит скорее, как тень или пятно чёрной краски, попавшее случайно на холст.

Джисон просто сидел в тени на скамейке и изучал людей. Все они такие убогие и некрасивые, Хан не рисует их именно поэтому. Люди уродливы на бумаге и в жизни, это не вина художника. Джисон не любил людей, пока не увидел его. Хан не знал тогда о нем ничего, но парень, оставивший после себя цветущее от влюблённости сердце в груди художника, навсегда запомнился Джисону среди убожества.

С тех пор, как в груди Хана начало греться прекрасное чувство, он пытался найти встречи с незнакомцем. Маленькие факты сами попадались на слух художника. Так он узнал, что предмет его воздыханий зовут Ли Минхо, он старшеклассник в школе рядом с колледжем искусств. У Минхо много друзей, он много смеётся и улыбается, он заботливый в мелочах, он любит животных, он любит танцевать. А Джисон с каждым днем все больше влюблялся в Ли. Настолько сильно Хан погрузился в свои чувства, что Минхо стал его вдохновением.

Минхо проснулся среди ночи в холодном поту. Вот уже который раз он встаёт из-за одного и того же кошмара. Этот страшный сон преследует его все чаще. В нем Ли снова и снова умирает от некогда любимых рук, которые готов был целовать.

Минхо протер глаза и поднялся в сидячее положение и вздрогнул, заметив у балкона черное пятно тёмного силуэта. В темноте не понять, кто перед ним. Человек в оверсайз одежде, а на голове капюшон толстовки, что закрывает половину лица. Но Минхо и не нужно чётко знать фигуру, чтобы понять, кто перед ним. Знакомый запах бьёт в нос и от него тянет тошнить. А ведь когда-то этими духами был пропитан каждый угол в квартире Ли.

– К-как ты с-сюда попал? – хриплый голос дрожал, как и его владелец. Ли сжимал в пальцах одеяло, будто оно спасёт его. В детстве он думал, что это отличный щит от монстров из сказок, вот только сейчас перед ним не вымышленное существо, а вполне живой человек, который в глазах Минхо был намного хуже всяких монстров из детства.

Минхо вышел из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. На его торсе ещё оставались капли, которые медленно скатывались по мышцам. Парень вздрогнул, когда холодные пальцы обхватили его талию, и обернулся, облегченно выдохнув, увидев родную чёрную макушку.

– Что такое, Сони?

– Ты долго. Я соскучился, – шепчет Хан в плечо старшему, поднимая свои щенячьи глазки. – Ты поставил сеточку в слив?

– Да, ты же просил. Кстати, я забыл там...

– Я приготовил там ужин... заказал точнее. Иди кушать, пока тёплое, – прошептал младший, подтолкнув Ли в сторону кухни, а сам закрылся в ванной.

Парень в толстовке не ответил, продолжая царапать карандашом по бумаге в кромешной темноте. Иногда он поднимал голову слишком резко, отчего Минхо дергался и двигался ближе к краю кровати. Он уже был достаточно близко к телефону и быстро потянулся к нему, но предмета не было на месте. Только одинокий провод зарядного устройства.

– Даже не думай об этом. Сиди смирно, – низкий и грубый от долгого молчания голос разнесся по комнате, словно гром. – Моя муза, представляешь, как ты вдохновляешь меня? Даже твоего запаха достаточно, чтобы в сознании появился шедевр! – безумный блеск чёрных глаз даже в темноте был слишком ярким. Минхо вздрогнул, сдерживая панику внутри.

– Джисон, ты уже давно перешёл границы! Ведёшь себя, как маньяк или сталкер чёртов. Ещё и в квартиру мою проник, с меня хватит, – Минхо нашёл в себе силы подняться с кровати и включить ночник.

Они впервые заговорили в конце осени. Минхо в красивом пальто сидел в парке и пил приторный кофе. Джисон рисовал его издалека с таким усердием и вниманием к деталям портрета, что пропустил момент, когда его натурщик обратил на него внимание. Минхо лишь ярко улыбнулся и подмигнул, а у Джисона сердце удар пропустило в этот момент. Ли просидел на своём месте ещё около получаса, а затем подошёл к Джисону.

– Красиво получается? – его улыбка затмевала солнце и могла бы осветить самую тёмную ночь.

– Угу. Хотя твою настоящую красоту невозможно передать на бумаге, – неловко Джисон сжал колени руками, опустив взгляд под ноги.

– Может тебе нужно больше практики? Я готов быть твоим натурщиком иногда, – это флирт? Кто-то сейчас пытается флиртовать с Джисоном!? Нет. Не кто-то, а самое прекрасное и идеальное создание. – Минхо, – парень протянул руку для знакомства.

– Я... Джисон, – художник кивнул и со страхом коснулся чужой ладони, как будто от рукопожатия Минхо растворится в воздухе.

Ли собирался уйти, но в свете тусклой лампы обратил внимание на Джисона, сидящего на полу. Это стало его фатальной ошибкой, потому что дальше пошевелиться было сложно. Пальцы левой руки Джисона были изодраны до самой крови, правой он водил карандашом, вырисовывая линии портрета спящего Минхо. Левой рукой Хан провел по губам нарисованного парня, окрашивая их в алый цвет. Глаза художника горели чем-то больным и сумасшедшим, но в то же время были стеклянными, пустыми. Минхо на трясущихся ногах попятился к двери, хватая ручку и медленно поворачиваясь её, чтобы не привлечь внимание психа.

– Хочешь сбежать снова? – утробное рычание с усмешкой на лице Джисона, заставило покрыться мурашками все тело Ли. Старший резко открыл дверь из спальни выбегая в гостиную. - Сколько можно этих игр, моя муза? – в конце Джисон перешёл на страшный крик.

Быстрее к выходу, к спасению. Минхо мог только думать о том, чтобы сбежать, позвать на помощь. Найти спасение от психа в своей квартире. Ли оказался в коридоре несколько раз споткнувшись о всякую мелочь на полу. Он даже не смотрел обо что запинался. Парень агрессивно дёргал дверь, но она никак неподдавалась. Джисон запер её, а значит открыть получится только ключом. Ли начал в панике рыскать по ящикам комода в коридоре, но все тщетно.

– Как же так, моя муза хочет исчезнуть, когда я только погрузился в долгожданное вдохновение? – голос Джисона стал тригером.

– Сони, ну перестань так смотреть на меня, – Минхо тихо смеялся, пытаясь заняться подготовкой к экзаменам. Совсем скоро он выпустится из школы и поступит в медицинский университет. У Ли есть все шансы для этого.

– Я просто хочу, чтобы твой образ отпечатался на моей сетчатке и я всегда мог видеть твоё лицо во всех деталях, – Минхо снова смущенно посмеялся, а на лице Джисона ни намека даже на улыбку. Хан молча наблюдал за своей музой, готовый поклоняться красоте старшего. – Настолько сильно ты меня вдохновляешь. Моя муза, – с нежностью полепетал младший.

"Он должен быть нашим" – произнес голос в голове. Чужой, но чарующий. Джисон не мог спорить с ним, потому что Минхо должен принадлежать только ему. Делить прекрасное с теми отбросами и уродами-людьми? Никто из ныне живущих не заслужил и минуты любования старшим, а они и не понимают какая честь им оказана – жить в одно время с Ли Минхо. И лишь Джисон самый достойный из недостойных червей может быть подле единственного чуда света.

– Я сделаю тебя своим лучшим творением! Твои портреты будут висеть в Лувре и потомки будут восхищаться тобой, как Мона Лизой! – с пламенем в глазах заявил Хан, приступая к наброску в скетчбуке под звонкий смех Минхо.

Минхо затрясло, а в лёгких закончился воздух. Судороги охватили все внутри, что даже сглотнуть слюну было невозможно. Джисон с оскалом крутил карандаш меж пальцев, подходя все ближе к Минхо, охваченному панической атакой. Младший смотрел с безумным восхищением, оглядывая каждый сантиметр лица Ли. Раньше это вызывало улыбку и трепет в душе Минхо, потому что им впервые кто-то восхищался настолько искренне, но сейчас это было похоже на болезнь. Ли хотел закричать, начать молить о пощаде, чтобы Джисон не трогал его. Вот только вместо слов лишь задушенные гласные, не имеющие ровно никакого смысла.

– Всё, что от тебя требовалось – сидеть смирно, но видимо это слишком сложно для тебя, – Джисон подошёл вплотную, сверля злым взглядом лицо напротив. Грозное лицо Хана сменилось улыбкой, когда он ткнул карандашом в широкую грудь старшего. – Тебе повезло, что я знаю, как это исправить, – Хан поднёс карандаш к шее, обводя пульсирующую вену старшего. – Один удар достаточно острым предметом и ты навсегда мой. Я смогу рисовать тебя всю свою жизнь, моя муза, – пролепетал младший, пожирая безумными глазами Минхо.

Ли никогда нельзя было заходить в одну из комнат. Джисон часто сидел там часами, особенно, когда старший куда-то уходил. Рабочий кабинет – Хан так называл так эту комнату, поэтому старший не хотел нарушать личные границы своего возлюбленного. И все же любопытство было сильно. Оставшись один в квартире, что случалось нечасто, Минхо долго ходил около двери в запретную комнату. Оттуда исходил странный запах и, зная Джисона, там вряд ли кто-то даже окна открывал на проветривание все то время, что парни жили вместе. Ли положил ладонь на ручку и собирался открыть дверь, но услышал звук лифта и шаги Джисона в подъезде. Минхо тут же отбежал к дивану и включил какой-то канал, где шла реклама. Парень упорно делал вид, что смотрит что-то интересное, хотя все мысли были о странном запахе из закрытой комнаты.

Джисон сидел в своём кабинете и рисовал свою единственную музу. Уже несколько часов без перерыва он воплощал в жизнь самый прекрасный вид Минхо, который Хан только мог запечатлеть. На холсте эскиз обнаженного парня разнеженного с растрепанными волосами и остекляневшими глазами. В воспоминаниях художника ещё чётко остался образ Минхо с покрасневшими щеками, искусанными губами и ещё тёплыми следами эякуляции на животе. Джисон уже искусал пальцы левой руки, чувствуя себя отвратительно из-за того, что смел касаться кожи Ли и осквернить его идеальный образ.

Окно завешано плотными шторами, чтобы лишний свет не попадал внутрь. Около окна стояла заправленная койка, но постельное было грязное и истощало мерзкий запах. Подушка была набита грязным бельём Минхо и его волосами. Простынь измазана спермой старшего, а пододеяльник и наволочка пахли шампунем и гелем для душа Ли. Сам Джисон сидел в грязной футболке Минхо, натянув её на нос и вдыхая "чистый" запах своего возлюбленного. На синей ткани с зелеными полосками остались следы пота. Все в этой комнате навевало вдохновение, но все равно это не могло сравниться с настоящим Ли Минхо. И это сводило с ума. Голос в голове Хана требовал увидеть старшего вживую. Джисон не мог сопротивляться этому наитию, поэтому вышел из комнаты, бросив карандаш на пол. Парень направился в спальню, где отсыпался Минхо после прекрасного вечера со своим парнем. Художник сел в углу комнаты, наблюдая за спящим и умиротворенным парнем, который сейчас ещё больше походил на скульптуру и произведение искусства. Джисон настолько не мог оторваться, что несколько часов просто смотрел на самое прекрасное существо в своей жизни.

Когда Минхо проснулся, он медленно поднялся и вздрогнул, даже вскрикнув от неожиданности. Джисон сидел в углу и пустыми глазами смотрел на Ли, почти не моргая и не реагируя на чужое пробуждение. Он просто следил за каждым его движением, не упуская ни одной детали.

Ли сам не понял откуда нашёл в себе силы, чтобы оттолкнуть Джисона от себя. Старший снова побежал, но на этот раз к балкону. Раз входная дверь заперта, то нужно выбраться через то, что точно открыто. Сзади Джисон матерился и ещё больше злился на попытки Минхо сбежать. Ли снова запнулся, но на этот раз обернулся. Его накрыла новая волна паники и почти вырвало от увиденного. Один из домашних котов Ли лежал на полу обезглавленный с внутренними органами наружу.

– Ты опять пялился на меня с утра, это было жутко, – Минхо сел на диван, собираясь серьёзно поговорить о том, что его беспокоит.

– Минхо, тебе опять спросонья показалось? – Джисон только удивленно похлопал глазами, словно впервые слышит о таких странностях своего поведения. – Не было такого ведь. Кажется, ты сильно устаёшь в последнее время.

– Ладно, возможно ты прав, – вздохнул Минхо и потер переносицу. – Слушай, а ты не видел мою спортивную футболку? Синяя с зелёными полосками.

– Разве у тебя была такая? – Хан задумчиво вскинул бровь. – Ты же всегда в чёрной бегаешь.

– Но... нет, я бегаю в синей, а в чёрной ходил в зал, – Ли уже сам не был уверен в своих словах.

– Мне не к чему тебя обманывать, ты же знаешь. Да и с твоей обычной рассеянностью, я не удивлён, что ты что-то забываешь.

Джисон никогда не разрешал заводить домашних животных, оправдываясь аллергией на шерсть. На самом деле он просто не хотел пугать Минхо, не хотел, чтобы столь прекрасное творение его ненавидело. С детства у Хана было странное хобби – резать животных и изучать их анатомию на "живом" примере. Джисон начинал с лягушек и ящериц, родители не видели в этом ничего плохого, думая о том, что сын может стать биологом или врачом в будущем. Спустя пару лет в тетради мальчика исчезли рисунки со строением пресмыкающихся, зато появились более крупные животные. Кошки, собаки, крысы – подробные зарисовки их органов и скелетов. Найдя в комнате сына сначала эти зарисовки, а затем трупы расчленных животных в коробках из-под обуви, отец Джисона был напуган не на шутку. Матери было все равно. Мальчика тут же повели к психологу, чтобы разобраться с этой проблемой. Тогда Джисон понял, что делал что-то плохое и никогда не заводил домашних питомцев, чтобы не пугать окружающих.

Старший просто не смог поднять ноги, которые в секунду стали весить около тонны. Он ввалился в спальню, ударившись носом об пол. Кровь хлынула мгновенно, но Ли только вытер часть рукавом пижамной рубашки, пытаясь подняться. Он был так близко к балкону и даже чувствовал свежий воздух улицы, как резко почувствовал сильный удар по спине, которым снова был припечатан к полу.

Отец Джисона ушёл. Мама сидела на кухне и курила. Она никогда не держала сигарету при сыне, но сегодня все изменилось. Её опухшее от слез лицо совсем не было похоже на то, к чему привык Джисон. Его мама изменилась. Джисон виноват во всем.

– Хватит убегать! – Хан поднял Минхо за волосы, наслаждаясь хрипом и скулящими звуками боли. – Не хочешь по-хорошему, тогда по-другому, – Джисон потащил Минхо к кровати, укладывая голову на самый край. – Ну только посмотри на это, нос разбил, придурок! Как прикажешь мне рисовать это убожество? – младший начал ощупывать нос Ли, несмотря на крики и попытки выдернуться, ударить или скинуть с себя источник боли. – Бесишь. Как же бесишь. Почему ты сопративляешься искусству? Я сделаю из тебя шедевр, даже если ты не хочешь! – Джисон обхватил руками шею Ли, увеличивая силу, вжимая в матрас чужую голову.

– Нам нужно расстаться, – он сбежал.

– Ты виноват в том, что твоей отец ушёл от нас! Это из-за тебя! Ненавижу тебя! – звонкая пощечина.

– Так убей меня.

– Не придумывай. Я же люблю тебя, как я могу делать что-то плохое!?

Минхо мягко обнимал Джисона за талию, прижимая к себе во сне. Хан всегда защищал старшего от кошмаров и был рядом. Джисон единственный человек, оставшийся у Минхо.

Мальчик сидит с коробкой в подвале. Недавно он потерял своего щенка, поэтому плакал. Слезы капали на расчленное тело маленького животного, которое так и не вышло сшить обратно.

Вся комната завешана портретами. Они со всех сторон окружают Джисона, пока он трогает свой эрогированный член, сидя на грязных от спермы старшего простынях. Запах Минхо пропитал каждый сантиметр комнаты. Хан не беспокоится о следах своей эякуляции на одном из холстов с обнаженным Ли.

– А Джисон описался! – громкий смех одноклассников и позор на всю начальную школу. Дети не понимают, что такое энурез, а Джисону ужасно стыдно, что хочется их всех убить. Он ненавидит людей вокруг себя.

Парень вернулся со школы домой. Его встретила тишина. Мама повесилась в его спальне. Хан пошёл на кухню и поставил чайник греться. Должен вскипеть к приезду полиции. Завтра у него экзамены.

Он взялся за ручку двери и собирался открыть. Джисон несколько часов сидел в своём кабинете и даже не ел все это время. Минхо просто хотел позвать его на кухню. Хан с криком рванулся к двери, захлапывая её. Минхо испуганно отошел назад. Запах из комнаты был действительно ужасен.

Он хрипел, впивался в руки Джисона, оставляя кровавые царапины от ногтей, но похоже безумие заставило боль затупиться. Хан наблюдал, как коаснеет лицо парня, как вены вздуваются на шее, как глаза Минхо выкатывались наружу. Со временем Минхо перестал сопротивляться и подавать признаки жизни. Джисон слез с него, перекладывая бездыханное тело полностью на кровать. Художник уложил конечности в нужную позу и оставил лёгкий любовный поцелуй на холодном лбу. Теперь касаться Минхо не было чем-то запрещенным, когда границы остались стерты.

– Наконец-то, моя муза и вдохновение останется со мной навсегда, – Хан поправил волосы своего "натурщика" и отсел обратно к балкону, продолжая изрисовывать бумагу новыми портретами своей единственной музы. И его ничуть не пугало, что пришлось отнять жизнь человека на пути к этому. Единственное о чем он сожалел, что больше не сможет запечатлеть живость кофейных глаз, которые искрились от счастья. Но эти искры в глазах Минхо пропали уже давным давно. – Я сделаю тебя своим лучшим творением!

"Художник действует во имя искусства и поклоняется ему безраздумно, бесцельно"