Чанбин со вздохом выуживает из-под кровати ярко-оранжевый носок с рисунком единорогов. Снова только один.
- Нет, сколько можно воровать мои носки? – задает он вопрос в тишину большого двухэтажного дома. Со упирает руки в боки, поворачивается в сторону лестницы и видит сидящего там человечка. – Ну, и где?
Маленький парнишка ростом, наверное, от силы метр шестьдесят пять, весело болтает ногами и хихикает. Лицо выглядит так, словно он накрашен, но эти красновато-розовые, словно заплаканные глаза, и персикового цвета губы всего лишь шли в комплекте с озорным и пакостным характером. Светлые волосы блестят на солнышке, он улыбается во все свои многочисленные зубы и старательно пытается вывести Чанбина из себя.
Парень замечает на его ноге искомое и бежит за проказником в попытке поймать. Тот выжидает момента, когда Со взберется по ступеням, и исчезает в воздухе.
- Вернись, шкода! – он топает ногой. В доме раздается задорный смех парнишки.
Чанбину не остается ничего иного, кроме как обессиленно усесться прямо на пол и смотреть в огромное окно напротив, разглядывая лес, что находился за домом.
Когда он переезжал сюда, в эту глушь, он думал, что наконец отдохнет от людей, насладится тишиной и уютом, сможет спокойно работать и находиться в одиночестве. Ага, щас.
В его планы не входил мелкий пакостный дух, что обитал в домике у леса.
Этот участок Чанбин купил, чтобы уехать подальше от города, спокойно работать на удаленке и наслаждаться одиночеством. Да, он слегка нелюдим.
Хотел жить без людей? Так получай в придачу к дому непоседливого токкэби, что будет целыми днями шалить и наблюдать за тобой с любопытством из каждого угла.
Токкэби – это маленькие безобидные для хороших людей духи, любящие подшучивать над людьми. Они живут в старых домах и им очень, очень скучно.
Когда Чанбин впервые столкнулся лицом к лицу с веснушчатым проказником, ему показалось, что он сходит с ума. Из его холодильника внаглую тырил еду какой-то низенький светловолосый парень в нелепом прикиде, состоящем из клетчатой ярко-красной безрукавки и нелепых черных шорт, что были ниже колен. Самой забавной оказалась полосатая шапочка с рогами-ушами.
И вот это босоногое чудо с колбасой за щеками так испуганно смотрело, словно его тут на месте прибьют.
Чанбин в тот момент просто вздохнул, принял свою судьбу и присел на кухонный стул, подперев подбородок. Надо бы познакомиться.
- И чей ты, ребятёнок? – веснушчатый с трудом проглотил колбасу, закрыл холодильник, и все также с палкой в руке подошел к мужчине, нахмуренно пялясь.
- Это мой дом, человек. – грозного вида не получилось.
Со был человеком спокойным, поэтому просто почесал висок.
- А-а-а, понятно. – он пригляделся к малышу. – А ты кто вообще?
Человечек гордо выпрямил спину, закрыл глаза и заявил:
- Я Феликс, - приоткрыл один глаз, следя за реакцией. Не впечатлило. По этой причине решил добавить. – Токкэби.
***
Так и началась их совместная жизнь: Чанбин работал, читал книги, учился играть на гитаре и часами сидел на веранде, рассматривая каждую ромашку на газоне, в то время как малютка Феликс исподтишка перепрятывал ноты или переставлял вещи местами, чтобы увидеть реакцию Со.
А она была невероятной. Маленькому очаровательному токкэби нравилось то, как забавно ругался хозяин дома, и это веселило давным-давно заскучавшего в четырех стенах парнишку.
Чанбин постепенно привык к странному соседу и уже спокойно звал его на ужин. Иногда они вместе смотрели фильмы, и большие карие глаза Феликса бегали по экрану в удивлении, потому что раньше он никогда такого не видел.
Прошло слишком много времени с тех пор, как он жил с кем-то в доме.
По этой причине такая забота и дружелюбность хозяина дома так настораживала. Однако было любопытно.
Чанбин лишь качал головой. Он словно и вправду жил с маленьким ребенком, которому нужно показывать мир.
- Почему ты никогда не присоединяешься к моим прогулкам в лесу? – задает вопрос старший, пока ищет свой очередной одинокий носок. Уже привык.
Феликс перестает болтать ногами и опускает голову, нервно перебирая тонкие пальчики.
- Я не могу выходить из дома.
Чанбин аж застывает.
- Ты что, - он садится прямо на дощатый пол, укладывая ноги по-турецки. – Никогда не выходил за пределы этого дома?
Светловолосый кивает.
Это нужно переварить.
Как же так? Неужели этот ребенок навсегда закрыт в этих четырех стенах? И как долго он тут уже живет?
- Сто семьдесят лет, - огорошивает его парнишка. Он грустно улыбается и погружается в воспоминания. – Раньше здесь жила семья с двумя детьми, и я несколько поколений наблюдал за ними. Они стали мне как родные…
Чанбин подполз ближе, перехватывая чужие ладони и оказывая таким образом поддержку.
- Но почему в итоге здесь так долго никто не жил?
Феликс еще ниже опускает голову.
- Я появился здесь, когда Анита и Чонвон только поженились и построили этот дом. Через пару лет родилась Черён, а следом за ней, через год, появились двойняшки Минхо и Минджу. – он набрал в легкие воздух. – Мне так нравилось играть с детьми, устраивать вместе с ними шалости, но они выросли однажды, затем разъехались, и когда Чонвон заболел, Аните пришлось уехать отсюда. Так я и остался один.
Чанбин, оказывается, не дышал. Ему стало так обидно за одинокого чёртика, которому пришлось прожить это все. Они ведь стали ему близкими людьми.
- Ну, я планирую тут остаться в ближайшие лет пятьдесят, - он подмигивает расслабившемуся после его слов парню.
С тех пор в их доме изменилось две вещи:
Во-первых, окна теперь не закрывались никогда. Свежий воздух продувал изнутри начавший оживать домишко, и пока Чанбин пытался привести его в божеский вид с помощью ремонта, очаровательный токкэби сидел на подоконнике, вдыхая свежий хвойный аромат, что исходил от расположенного неподалеку леса.
Во-вторых, однажды в их доме просто-напросто появились качели. Они подвешивались под высокий потолок, и Феликс мог целыми днями раскачиваться взад и вперед, размахивая ступнями в разных носках и наблюдая за тем, как Чанбин пытается написать очередной код на ноутбуке.
Однажды веснушчатый спросил, что это за язык, на котором пишет свои «программы», как назвал их Со, парень, на что получил лаконичный и абсолютно непонятный ответ: «Это Джава Скрипт».
Но пределом Ликси было чтение книг, что стояли на полках огромного книжного шкафа, занявшего всю стену. Старые книжки он давно прочел, поэтому несказанно обрадовался, когда Чанбин привез с собой кучу новых. Теперь этому непоседливому ребенку было чем заняться.
Однако он не перестал воровать по одному носку из каждой пары Со.
Тот уже смирился, поэтому щеголял в разноцветных.
Ему искренне хотелось позаботиться об этом крошечном человечке, что являлся точной копией Солнца, бродившего по небу каждый день.
Эпилог.
Феликс суетливо тыкал по клавишам ноутбука. Сюжет так и лился из-под его пальцев. Герои оживали, сюжет становился трехмерным, реалистичным, и это не могло не радовать. Страницы ворда пестрели символами, число которых давно перевалило за пару сотен тысяч, но это еще не все.
Чанбин обучил парнишку большинству навыков, необходимых для работы с компьютером, и поэтому токкэби взялся за написание романа о той семье, что жила в этом доме раньше. Ему так хотелось запечатлеть их историю, рассказать если не миру, то хотя бы Со о том, как проходили их жизни.
Старший ушел куда-то с самого утра, и Феликс грустно вздохнул. Им нужно посмотреть тот сериал, который недавно вышел.
Он кивнул сам себе, задумчиво поправляя свою полосатую шапочку, что неизменно сидела на голове.
Взгляд сам собой метнулся в открытое окно, на тот самый хвойный лес. Чанбин рассказывал и даже показывал фотографии на телефоне. Он говорил, что там обитают и зайцы, и белки, даже наглые пророчицы-кукушки отмеряют годы жизни каждого, кто заглядывает к ним домой.
Хотелось тоже побыть там, за пределами этого дома. Да, тут стало гораздо уютнее за те полгода, что прошли с момента приезда Чанбина, но собственная неспособность покинуть эти четыре стены давила на плечи тяжелым грузом.
- Я дома! – крик из прихожей, и Феликс исчезает в воздухе, чтобы через долю секунды уже запрыгнуть на спину старшего, обвивая на манер коалы. – Я принес тебе подарок.
Ликси тут же снова исчезает, чтобы появится прямо перед лицом Чанбина и выжидающе смотреть на него.
- Ну, ну, ну! Показывай! – он прыгал вокруг как маленькое дитя, хлопая в ладоши.
Со поставил пакеты на пол, выуживая из одного из них бархатную коробочку.
- Что это? Что это? – повторял, попискивая, блондин, но уже тянулся открыть неопознанную штуку.
Чанбин лишь улыбался. Так привык к этому непоседе.
Когда Ликс открыл коробку, его выражение с «О, боже! О, боже! О, боже!» сменилось на «Че это за хрень?»
Старшйи посмеялся с такой реакции, вытащил подвеску, продетую в деревянное кольцо, из коробки и застегнул на шее токкэби.
- И зачем мне эта штука? – он теребил украшение, разглядывая его со всех сторон.
Чанбин рассмеялся, но загадочно улыбнулся, схватил младшего за руку и потащил к выходу.
Феликс нахмурился, ожидая, что они остановятся около деревянной двери, но вот Со ее открывает, делает шаг на крыльцо, и Ликс, ожидавший, что его сейчас ударит током и выкинет в мир духов за попытку выйти из дома, понимает, что ничего не произошло.
Он в изумлении открывает глаза, ошалело огладывается вокруг, замечая внешний мир, и теряет дар речи.
Зато он есть у Чанбина.
Он все также держит его за руку, но медленно помогает спуститься по ступенькам, затем с улыбкой смотрит, как сначала зеленый носок с перцами спускается в высокую траву, а затем тоже самое происходит и с желто-фиолетовым носком.
Феликс чувствует, как его голеней касается трава, и в глазах собираются слезы.
- Ликси, это кольцо сделано из деревянных брусьев, из которых построен наш дом. – кажется, младший застрял где-то далеко-далеко, но он кивает, пытается слушать. – Я попросил из них сделать десяток колец, чтобы ты мог выходить из дома.
Токкэби позорно разревелся, обхватывая друга за талию. Люди никогда не делали для него такого.
Однако один смекалистый программист все же додумался до чего-то такого простого и одновременно сложного.
- Ликси, - он отстраняется, вытирая с чужих щек слезы. –Хочешь узнать, сколько лет тебе отмерит кукушка?