Пыльный чердак их дома – это как нарния, но только с кучей хлама и без прикольного льва. По крайней мере, так думала Лили, которая уже третий день пыталась разобраться в этом ужасе. Она не понимала, зачем ее отцы хранили все это, но папа Минхо сказал, что папа Джисон не просто похож на белку, он еще и ведет себя как эти грызуны, что вечно бегают по кругу в попытках заныкать что-то дико нужное и важное.
Короче говоря, Ли Джисон тащил на чердак их дома все, что казалось ему хотя бы мало-мальски нужным.
Лили открыла очередную коробку, обнаруживая там детские ярко-красные колготки. Улыбка тронула лицо, но глаза, тем не менее, закатились.
- Па-ап, ну колготки-то зачем хранить? – закричала девушка. Внизу послышался звук падения, привычный для этого дома, а затем в сторону лестницы кто-то начал идти.
- Что говоришь, солнышко? – выглядывает черная макушка с несколькими седыми волосками, которые, как говорил отец, появились, когда папа Минхо, еще в далекой молодости, потащил своего будущего мужа прыгать с парашютом.
Девушка, в пыли с головы до пят, поднимает бровь и руку с колготками и несколькими платьями.
- Серьезно?
Ли Джисон возмущенно выхватывает крошечные вещички из ее руки, почти со слезами на глазах прижимая к груди.
- Ты была такой крошкой, оставь их, я в старости буду сидеть в кресле-качалке и вспоминать прекрасные деньки нашего отцовства.
Лили чихнула.
- А чем это отличается от твоего времяпрепровождения сейчас? – в нее полетела пыльная подушка. Четко в цель.
- Неча мне тут. – он показал язык, подхватывая на руки старичка Суни и шелестя тапками по лестнице.
Вздох.
Коробка с детскими вещами перекочевала в угол. Придется оставить.
Полуденное солнце заглядывало в круглое мансардное окно, пытаясь достать своими руками-лучиками до глаз девушки.
Она легла на деревянный пол, противно скрипнувший под чужим весом. Пыль снова поднялась в воздух. Уже было все равно, потому что она за эти три дня словно стала пылью на процентов восемьдесят, пока копалась в этом всем.
Идея разобрать чердак принадлежала очень оптимистично настроенной Лили, которой хотелось себе комнату побольше и подальше от родителей, чтобы предыдущую можно было использовать как студию для проявки фото.
Малышке Лили нравилось делать снимки всего, что ее окружало. Она считала, впрочем, как и ее отцы, что радоваться нужно каждой мелочи вокруг, и чтобы не позабыть, как прекрасен мир и люди, живущие в нем, маленькая блондинка гналась за старыми фотиками и видеокамерами, предпочитала проявку фото бездушному печатному принтеру и зависала в студии друга ее отцов так часто, что вполне могла бы туда переехать, если бы не ездила туда лишь на пару недель в год.
Хван Хёнджин, высокий мужчина с мальчишеским озорством в глазах, гордился своей студией и собственными выставками. Он же и привил малышке любовь к фотографии с самого детства, когда та приезжала на каникулы.
Вообще, была у этой семьи традиция – отправлять детей к друзьям, чтобы отдохнуть. Так что Лили была в солнечной Австралии у дяди Феликса, где дядя Чанбин прививал ей любовь к серфингу, пила прекрасный кофе с круассанами в Париже у дяди Чонина, познавала силу обычного слова в соседнем городке у дяди Сынмина и училась играть на гитаре под чутким надзором дяди Криса.
Пожалуй, у нее было лучшее детство с людьми, которые по-настоящему любят свое дело.
Каждую осень она возвращалась к отцам, чтобы рассказать все из первых уст, собраться в школу и попытаться найти то, что каждый день будет радовать ее маленькую на тот момент душу.
Лестница вновь скрипит, оповещая о посетителях. В этот раз это папа Минхо.
- Детка, не лежи на полу, он же весь в занозах. – он садится рядом, перекрещивая ноги и морщась. Колени заколебали.
- Не видела ни одной. – девушка села, со вздохом оглядываясь вокруг.
- Как-то довелось вытаскивать их из задницы и ладоней твоего отца, - он пожал плечами, по-кошачьи морщась. Отличительная черта Ли Минхо – внешность котенка и характер деда с соседней улицы, пытающегося поймать кошек, которые вечно ссут на его дверь. – А работы у тебя еще море.
Девушка взялась за очередную коробку, вздыхая.
- Скажи спасибо папе, - они вместе вытащили на свет огромную коробку, покряхтывая. – Его вещизм довел нас до этого кошмара.
- Сейчас скажем, - он подошел к лестнице, сгибаясь в три погибели и упирая руки в колени. – Хан Джисон, тащи свой зад сюда, хламовщик!
Секундная заминка.
- Что ты говоришь, радость моя?
Оба Ли закатили глаза. Ли Джисон прикидывался глухим.
Послышалось щарканье тапочек с мордами хомяков, подаеренных на день рождения дочерью, и через минуту в проеме появился ни капли не изменившийся за 20 лет их супружеской жизни Джисон.
Все такие же большие глаза, скрытые за стеклами очков, улыбка сердечком и беличьи щечки, но лоб, покрытый уже появившимися морщинами и маленькие морщинки в уголках губ, свидетельствующие о том, что их обладатель постоянно смеется.
Детская непосредственность и легкая дурость все же никуда не делись.
- Я уже 20 лет как Ли Джисон, старый ты хрен. – кидает он старшему, тут же закатившему глаза, и тянется к следующей коробке. – Посмотрим, что тут у- О!
Он вынимает изнутри скейтборд, тут же вставая на него. Минхо пугается.
- Джи-
- Смотри, че могу! – он пытается разогнаться в небольшом помещении, но испуганный Минхо ловит его на ходу.
Лили смеется. Ее отец иногда такой дурной, словно ему все еще семнадцать.
- Джисон, мать твою, ты уже не в том возрасте, - он поднимает скейт, хмуря брови. – Я не выдержу твоих скейтерских приколов снова.
Джисон, обиженно дуясь, выхватывает скейт, рассматривая его.
- Столько воспоминаний… И почему я забросил его сюда? – Минхо за его спиной корчит рожу для Лили, и та понимает, как несчастная доска оказалась на чердаке. – Котенок, твой отец был просто суперкрутым во времена студенчества.
Тут Минхо не сдержался и заржал.
- Милый, прости, но это был…этот, - он пытался вспомнить новомодное слово, ища поддержку у дочери. – Доченька, скажи, как оно называется.
Лили почти задыхается.
- Кринж, пап.
Минхо обрадованно вскрикивает.
- Вот! Это был кринж, дорогой.
- Сам ты. – обиженно бухтит Джисон, возвращаясь к коробке.
Лили тоже не теряет времени зря, поэтому разбирает какой-то чайный сервиз.
- Па-ап, нам оно надо? – она показывает на редкость уродливые кружки с золотистой каймой.
Мужчины обернулись и оба скривились.
- Вот что такое настоящий кринж. – хомячьи тапки приближаются, и он берет в руки кружку. – И как твоя мама только умудрилась подарить этот кошмар?
- Даже не представляю, - кряхтит старший, отодвигая сотую, кажется, коробку. – Это че?
Все внимание дочери, мужа и трех котов обращается на него. Все вышеперечисленные подбираются ближе, чтобы тоже также озадаченно посмотреть на находку.
- Что тут делает бюст Ленина, блин? – ошарашенно возмущается Минхо, смотря на своего мужа.
Тот виновато улыбается.
- А вдруг пригодится?
Лили стонет в унисон с отцом.
- Мы корейцы, Джисон. Какими вообще могут быть обстоятельства, чтобы нам понадобился чертов бюст русского мертвого революционера? – он упер руки в боки. Джисон чесал затылок. – Откуда ты его вообще притащил?
Мужина задумался.
- Да черт его знает…
Минхо снова закатывает глаза в попытках разглядеть ту серую штуковину с энным количеством извилин, которая почему-то решила влюбиться в этого чудика.
Лили радостно восклицает.
- Я нашла золото!
- Что, правда? - с надеждой быстро перебирает ножками Джисон, пересекая помещение. За ним следует облако из пыли и пары-тройки перьев.
Подхватив запрыгнувшего на руки Дори, старший тоже заглядывает в коробку, обнаруживая там огромное количество фотоальбомов.
Да, для Лили это было настоящее золото. Она вынимает один из потрепанных альбомов, попеременно чихая вместе с отцами.
- Давайте перетащим вниз и посмотрим? – предлагает девушка, и отцы не могут ей отказать, поэтому Джисон ворчит себе под нос, стаскивая тяжеленную коробку на первый этаж.
Они усаживаютс в гостиной. Лили посередине, с горящими глазами рассматривает фотографии.
- О, это мы ездили к Феликсу, и ты позорно свалился с доски для серфинга. – смеется Минхо. Младший хмурится.
Ли старший замечает на его щеке след от грязи, тянется, чтобы аккуратно большим пальцем стереть ее, на что получает полный благодарности и нежности взгляд, адресованный ему.
Джисон встает с места спустя несколько минут.
- Я помню, что у нас была… Нашел! – он извлекает на свет кассету.
Минхо выпучивает глаза.
- О, боже. – он так давно ее не видел, что даже позабыл о ее существовании. – Но у нас нет проигрывателя.
Мужчина, сверкнув глазами, тут же, не снимая своих смешных тапок, летит к соседу, у которого прям точно-точно была эта рухлядь.
- Как будто наш дом чем-то отличается, - закатывает глаза Минхо.
- Что на пленке? – спрашивает Лили.
Старший поглаживает ее по волосам, рассматривая фото и счастливо улыбаясь. Они столько всего вместе пережили.
- Там записи с нашего отпуска компанией. Мы тогда еще все в Корее жили, но толпой поперлись в Австралию, к океану, - он покачал головой, посмеиваясь. – Такие дети, ей-богу.
Лили задумалась.
- Не могу представить дядю Сынмина и Криса безбашенными подростками.
Минхо громко засмеялся, вспоминая молодость.
- Чего смеешься? – появляется Джисон со старым видиком. Очки сползли, связанный Минхо кардиган съехал с плеча.
- Наша дочь не может представить Сынмо и Чана подростками. – Джисон тоже смеется.
- Они были рекордсменами по выпивке и заплывам после этого во всем, что имеет воду. – он остановился на пару секунд, припоминая. – Как-то мы попали в обезьянник из-за того, что плавали в реке Хан в октябре и пытались покормить уточек с рук.
Минхо до слез смеялся. Тот случай в их компании был мемом, если не сказать, что драгоценным воспминанием.
А Лили было так приятно сидеть и слушать эти истории, которые часто оставались забытыми, поскольку прошло много времени с тех пор. Так хотелось прикоснуться к истории родителей, глядя на то, насколько они до сих пор счастливы друг с другом.
Девушка хотела бы иметь когда-нибудь такие же отношения, что и у ее отцов: нежные, смешные и хаотичные, но с бросающейся в глаза лаской и любовью. Да, что-то такое обязательно будет и у нее.
Джисон приземляется на диван, включая кассету. На экране появляется запись, словно пропущенная через желтый фильтр. В углу написана неразличимая дата, изображение чуть ли не пиксельное, но и его достаточно, чтобы разглядеть кучу дядюшек Лили, ее отцов и то, насколько они были молоды здесь.
Они молча смотрели на это все. Минхо и Джисон сидели в обнимку, старший утирал слезы, ощущая тяжесть чужой головы на своем плече.
А Лили просто наслаждалась этой историей. Дядя Сынмин бы сказал, что это нужно увековечить в буквах, и она не сомневалась, что где-то в огромном количестве рукописей писателя обязательно найдется что-то о том самом отпуске, о горячем песке, лижущем пятки океане и криках чаек.
Видео обрывается, и начинается слледующее.
За кадром слышится голос дяди Криса, снимающего друзей.
Вот Чонин, мокрый до нитки, лезет обниматься с Феликсом, а тот пищит своим низким голосом и пытается от него слинять, но в итоге влетает в такого же, только вылезшего из воды, Чанбина, и тот уже не выпускает его из своих медвежьих объятий.
Лили улыбнулась еще шире, вспоминая воистину железные объятия дяди Бина. Тот словно пытался удушить маленькое дитя его друзей своей любовью, но улыбчивый Феликс всегда оттаскивал его, приговаривая, что тот вечно не может рассчитать силу.
Сынмин читает какую-то книжку, пока сидящий рядом Хёнджин делает полароидные снимки, высунув от усердия язык. Лили всегда смеялась с этой привычки дяди, которая не исчезла даже спустя столько лет.
Крис переводит камеру.
- А где Минхо с Джисоном? – слышится его голос за кадром, и камера перемещается по всему пляжу, пока Чонин, почесывающий за ухом щенка, в котором Лили с трудом узнала Берри, не указал пальцем куда-то вдаль.
Чан находит две небольшие фигурки у самой кромки воды, а затем приближает кадр до максимума.
Изображение становится действительно ужасным, но в нем есть свое очарование. Все, что нужно увидеть, понятно.
Эти двое дурачатся, брызгая друг в друга воду, а затем Джисон, перекинув старшего через плечо, забегает в воду, ныряя вместе с ним в глубь.
Слышится смех компании, а затем оба выныривают, Минхо бьет своего парня по плечу, чтобы тот тут же втянул его в поцелуй.
Камера отодвигается, и Крис хихикает.
- Надеюсь, они покажут это детям.
Мужчины, переглядываясь, смотрят на свою уже выросшую дочь. И кажется, что счастье было всегда с ними, будь то шумная компания друзей или малышка Лили, вечно интересующаяся всем на свете, чем абсолютно точно пошла в Джисона, и поражающая своей добротой, что переняла от Минхо. Именно по этой причине их дом превратился в приют для животных.
Запись обрывается, но затем идут кадры с вечерних посиделок компании бродячих детей, как они сами себя прозвали тогда. И столько тепла в этой записи, что даже Лили плачет.
Воспоминания – это такая вещь, которая необходима каждому из нас. Люди взрослеют, обрастают проблемами, семьями, новыми заботами и еще множеством всего, но память – это то, что всегда услужливо подкинет нам лучшие, самые счастливые моменты молодости.
В их случае богом забытая коробка с целой кучей воспоминаний оказалась заперта на чердаке, пылилась и ждала своего часа, чтобы теперь, спустя множество лет, напомнить обо всем, что скрывала в себе молодость этих мужчин.
- Прошли десятки лет, - начинает Минхо, целуя Джисона в макушку и вглядываясь в кольца на их руках. – И бродячие дети смогли обрести свой дом.
Лили всхлипывает, утирая нос рукой.
- Надо ее оцифровать и отправить дядюшкам.
Джисон сквозь слезы посмотрел на дочь, взъерошивая ее осветленные волосы.
- Хорошая идея, солнышко.