Последнее пиво было лишним. 

Предпоследнее — тоже.

Предыдущие два — не знаю, но до кровати ползти и ползти… 

Чёртова шоколадка крошится в руках, и мне не с первого раза удаётся попасть кусочком между прутиков клетки.

— Вот ты, Хакетт, — хомяк. Мой хомяк. С тех пор, как я спас тебя на Цитадели. Глупые синие девчонки приняли твои яйца за опухоль и хотели тебя полечить. Сперва я не отнёсся к тебе серьёзно. Сперва я даже думал, что ты не стоил того добуя мороженого, что я купил им в обмен на тебя и твои бесценные яйца. Это потом я понял: ты один меня понимаешь.

Или нет. Пофиг. Буду думать о лучшем. Зависть — плохое чувство, так мама говорила. Кажется. Это было давно. Но всё равно ты — счастливчик, и я тебе страшно завидую. 

Уж ты-то никогда не задумывался, какая сложная штука — от-но-ше-ни-я. 

Это только сперва кажется, что всё просто. Но инструкцию положить забыли. Впрочем, кто, нахрен, их читает, эти инструкции? Всё же просто! Первый стояк. Первое порно. Первое… что-то там, я забыл. Поцелуй? Ты помнишь свой первый поцелуй, Хакетт? То-то и оно. Я тоже. Не важно. Первое… всё! И ты чувствуешь себя всемогущим, тебе кажется, что самое сложное в человеческих отношениях — собрать тетрис для секса втроём, если у вас на троих три рта, три штырька и три задницы. 

А потом: рраззззззз! И жизнь хвать тебя за шкирку и бах — о стенку! Жизнь — такая! Всегда стремится тебя обломать! Запомни это, Хакетт, и лучше вообще не начинай жить! 

А то однажды ты закатишь шикарную вечеринку, на которой застукаешь главную женщину своей жизни — я про маму свою говорю — в объятиях своих же… штырьков. Тех самых, между прочим, на состыковку с которыми ты убил столько ценного времени, алкоголя и смазки! 

Но главная сложность в том, что тебе всё покажется даже логичным! Веге всегда нравились сиськи, видел бы ты разочарование на его лице, когда во сне он щупал мои. А Кортез! Мама не только мягкая на ощупь, но и чуткая, и понимающая. С ней можно поговорить не только о пушках и челноках — но и о книжках. Даже о моде! В отличие от меня. А ещё она готовит. В отличие от меня. А ещё у неё сиськи… Уууууу…

Но самое сложное в отношениях… Нет, не сиськи! Самое сложное — это проснуться наутро после той вечеринки с твоим тёзкой в одной постели! В одной постели, Карл! В смысле Стивен! То есть, ты даже не думай, ничего не было. То есть я бы почувствовал. То есть наверное. Но, понимаешь! Проснуться в одной постели с мужиком твоей мамы, который мало того что командующий флотом, так ещё и годится тебе в отцы! С мужиком, с которым твоя мама пришла на треклятую вечеринку, знакомиться с твоими штырьками! Познакомилась. Блядь. 

Но видел бы ты, что это за тело! Нет, Тело! И борода смешно колется. И… я видел, каков он под мундиром! Я видел, как он спит! Ты только представь! Я видел его носки! Синие, в розовый горошек… Кажется, этот синий называется “морской войны”... или “волны”? Надо спросить Кортеза. Когда он дочитает мою маму, хи-хи-хи…

Ах, Хакетт, ну почему у нас с ним — с Ним — ничего не было-о-о??

А ещё он меня утешал, понимаешь? То есть я, конечно, не помню, но раз я оказался с ним в одной постели, и у нас ничего не было, это же значит, что он меня утешал? Или это ни хрена не значит? 

А ещё он_видел_мои! Хорошо, что с ханарами, а не те, на которых написано “адмирал Хакетт ебал меня в зад”. У нас же ничего не было, понимаешь? Тогда бы он точно меня не пригласил. То есть он и так меня не пригласил. Он сказал, что вызовет меня перед отлётом с Цитадели. И он вызвал! Мужик сказал — мужик сделал! Но вдруг он это из чувства долга? Просто потому, что пообещал? Или ему просто надо было поговорить со мной о чём-то таком, о чём не скажешь по комму? О… делах, например? Да, вдруг он хотел говорить о делах, когда вызывал меня в этот… Чёрт, как же он назывался… “Покусанный адмирал”? Интересно, что это? Мама переименовала свой корабль? Как думаешь, Хакетт, если я всё-таки вспомню и даже приду, мне стоит надеть те носки, или между нами уже всё кончено?? 

Хоспаде, как же сложнааа!!!

Но я видел его в носках в горошек, и он обнимал меня, когда я проснулся, хотя у нас с ним ничего не было, он бы мне сказал! Он же этот, как его… жжентльмен, во! Вот ты бы точно не сказал, Хакетт, а он бы сказал, он честный хомяк, в смысле мужик! Он же мужик моей мамы, а она с иными не путается… Он меня обнимал и даже воды принес и таблетку, а когда я побежал блевать, держал мои волосы! То есть я это выдумал прм щас, про волосы, но остальное — чистейшая правда, я тебе клянусь! Мамой клянусь. Блядь.

В общем, что я хотел сказать? Отношения — как носки, либо один — либо три, Хакетт, запомни! И лучше в них совсем не вступай. А то кааак куда-нибудь вступишь! То ли дело мы с тобой! Ты меня понимаешь. За это я тебя и люблю. За то, что у нас с тобой всё просто. Яйца на месте. Ты меня уважаешь. Я тебя уважаю. Не надо думать о носках. О том, было ли что-то. О том, что нас ждёт. Да ни о чём не…

Да кому я опять понадобился? Иду я, иду. В смысле, кто там? В смысле: дверь, откройся!

Правду говорят, от смущения лиари, тфу, Азары синеют.

— Шепард? Ты что, пил?

А то ей не видно. Вообще-то я в увольнительной. С тех пор как “Цербер” меня усовершенствовал, я даже напиться не могу как полагается. Слишком сложно. Даже сложнее, чем чёртовы отношения. Да и дёрнуть могут в любой момент — какой тут “напиться”? Интересно, чего там такого стряслось, что она вся такая… встревоженная? 

— Шепард, твоя мама направила официальный запрос командующему ВКС Альянса о переводе Джеймса Веги и Стива Кортеза в экипаж ККА “Оризаба”. А адмирал Хакетт у меня на линии…

Ещё этого не хватало. Вот тебе и напился в приятной компании…

— Что говорит? Что мама переименовала флагман неспроста?

Я закрыл глаза. Рукой. Для надёжности. Лишь бы не видеть её озадаченного выражения. Может, решит, что я пьян и она мне мерещится, и не будет меня ни о чём спрашивать?

— Насколько мне известно, изменение наименований корабля не входит в компетен… Постой, Шепард, о чём ты?

Не повезло.

— Капитан Ханна Шепард? “Оризабу”? Переименовала… Как?..

— Лиар-р-ра! — Я честно пытался рычать, но получился хомячий писк. Впрочем, подействовало: наверное, она решила, что я умираю. Или того хуже, — что я действительно пьян. Или всё-таки вспомнила, что Хакетт так и висит на линии… А он так и висит?

— Адмирал Хакетт сказал, что не может связаться с тобой. Что ты не пришёл на какую-то встречу. Интересуется, всё ли в порядке… Я предложила ему майора Аленко, но Кайден его не устраивает. 

Да он не только честный хомяк, но ещё и разборчивый! Я б на его месте соглашался. Кайден намного мягче моей мамы, не считая сисек. Стоп. Или он не любит сиськи?

— Я попросила Сузи тебя позвать, но она сказала, что не будет этого делать, пока не запишет твоё эссе до конца. Какое эссе она имела в виду?..

Если вдруг я снова умру, меня опять восстановят, а то кто будет всем ширинки застёгивать?..  

— Так и быть, переводи! В смысле вызов Хакетта. В мою каюту. А маме я сам скажу, что ей не обломится. Хочет моих штырьков — будет ждать их с войны, как хорошая девочка. А Сузи передай, что я отформатирую её кочергой, если она кому-то расскажет про “эссе”.

— Вообще-то я вас слышу, Шепард. И я уже отправила ваше аудиообращение адресату. Взаимные чувства органиков слишком ценны в условиях ситуативной неопределенности, чтобы ими пренебрегать.

… и почему пива бывает либо слишком много, либо слишком мало, но никогда — в самый раз?.. Стоит думать об этом до того, как вступать с ним… в отношения… 

— Спасибо, Сузи, это же шутка? Скажи мне, что это такая шутка! Ты же не отослала это — ЭТО — адмиралу Хакетту? Ты же знаешь, как зовут моего…

— Твоё животное всё ещё на нижней палубе, Шепард. Ты же знаешь, что ты говорил с пустой клеткой?

…но нас же не пугают сложности?..