— Привет, мам, пап. — Тихо произносит Люси, слегка ежась от порыва ветра, поднявшего в воздух засохшие листья с каменных надгробий. В руках у нее три небольших букета.

Блондинка садится прямо на землю между двумя мраморными плитами, осторожно опуская астры на отцовскую могилу. Вокруг стоит полная тишина, но вовсе не жуткая. Скорее умиротворяющая. Огромное дерево, под которым покоятся ее родители, шелестит оставшимися желтыми листьями, словно бы отвечая ей на приветствие.

— Знаешь, пап, я решила выкупить семейный особняк и восстановить бизнес. Пусть на это уйдет немало времени, но я сделаю это, будь уверен. В память о тебе. — Правой рукой, со знаком гильдии, проводит по имени, очерчивая каждую букву. — Я откладывала деньги на поместье уже несколько лет. С каждого задания примерно треть суммы, и вот, наконец, вчера набралась нужная. Я так волнуюсь. Даже не знаю почему.

Люси приходила на могилы родителей каждый месяц в один и тот же день. Поднимаясь с постели вместе с рассветом, она облачалась в черное, покупала цветы в небольшом магазинчике недалеко от дома у милой старушки, что вечно рассказывала ей о своей дочери и внуках, и шла сюда. Это был только ее день. Никто не смел нарушить уединение девушки. Даже до Нацу друзьям удалось донести, что мешать заклинательнице не стоит. И если поначалу было больно и одиноко, то через какое-то время это стало своего рода ритуалом. Возвращалась Хартфелия всегда словно бы обновленная. Как будто кто-то несколько часов вливал в нее свои магические силы. В такие дни блондинка обычно сильно выматывалась, поэтому вечер проводила в объятиях любимого человека, завернутая в плед, словно в кокон, с кружкой какао в руках, слушая глубокий голос, читающий ей очередной приключенческий роман. За эти моменты Люси была бесконечно благодарна Лаксусу, обычно черствому на эмоции.

На второе надгробие опускается букет флоксов, в котором изредка встречаются цветки тысячелистника. Заклинательница вытирает заструившиеся по лицу слезы. Ей так не хватало матери.

— У меня для вас новости, мама. Хорошие. — Сквозь рыдания улыбается кареглазая. — Я вышла замуж. И мне так жаль, что вас не было рядом. Вам бы точно понравился Лаксус. Хотя ты, папа, наверняка при первой встрече поругался бы с ним до хрипоты. — Усмехается, представляя эту сцену, но потом встряхивает головой, отгоняя несбывшиеся мечты. Этого никогда не будет. Ее удел — разговаривать с холодными камнями, надеясь, что родители слышат ее. — Он заботится обо мне, правда. И я люблю его. Больше всего на свете.

Нежная улыбка трогает губы. На мгновение Люси даже кажется, что она видит едва заметные очертания двух фигур, застывших в нескольких метрах от нее. Более тонкая из них, кажется, протягивает руки к девушке, но стоит той моргнуть, как все исчезает, а осенний ветер уносит прочь иллюзию.

— Не сиди на земле, заболеешь ведь. Холодно уже. — Чужая ладонь ложится на хрупкое плечо, а голос раздается где-то над ухом.

Хартфелия кивает, поднимаясь на ноги и сильнее кутаясь в черное осеннее пальто. Прощается с родителями и берет ладонь мужа в свою. В руках у нее еще один букет осенних цветов. Они с Лаксусом проходят еще несколько каменных плит прежде, чем снова останавливаются.

— Ну, здравствуй, дед. — Горько усмехается Дреяр, опуская на могилу желтые бархатцы.