Войд не религиозен.
Его не волнуют Ала, Терра, Свет, Зло — до тех пор, пока речь не идет о сводах их законов. Тогда Войд — самый настоящий фанатик, сам себе Бог, сам себе Закон — он карает, изредка милует и стирает со страниц истории то, чего там быть не должно. Подчиненные в такие моменты утыкаются в экраны, делая вид, что их здесь нет — они знают, что Войд знает обо всех их наблюдательских грешках.
Войд религиозен ровно настолько, насколько требует Империя.
Раз в полгода он посещает Башню Света, и кажется, будто он в ней — чужак. Металл имплантов бликует под светильниками, и тому, кто знает Войда — то есть, никому, — покажется, что ему здесь неловко. Он жертвует рабочие часы, как все, сидит на скамейке вместе со всеми, слушая проповедь, но что-то в его жестах дерганное, машинальное и неестественное, выдает, что пружина внутри, и без того напряженная, сейчас сжалась, готовая вот-вот сорваться.
— Инспектор!
Проповедник, его ровесник или немного старше, приветливо улыбается. Войд стоит в дверях, как идиот, глядя на него исподлобья. Что-то в нем не так — то ли улыбается он не так натужно, как остальные, то ли из-за светлых волос и белого с золотым одеяния кажется, что сам он весь светится. Не будь у Войда имплантов вместо глаз, он бы почувствовал резь.
— Вас нечасто здесь увидишь, Инспектор. — Продолжает проповедник. — Меня зовут Лоренс.
Войд знает. Знает, что Лоренс умен, харизматичен, предан своей вере и амбициозен — метит в Главные Проповедники, не иначе. У такого человека обязан быть особенно мерзкий и страшный секрет, способный разрушить карьеру в одночасье, но даже если он есть, то священник не выдает себя ни единым движением, словно он действительно… чистый.
— Инспектор Войд.
Они обмениваются рукопожатиями — бледная ладонь Лоренса особенно ярко контрастирует с черной кожаной перчаткой Войда, под которой спрятан такой же черный металлический имплант.
Лоренс провожает его в кабинет — он занимает достаточно высокое положение, чтобы иметь свой собственный, — и они долго разговаривают об Але, Терре, Свете и Зле — и Войд впервые чувствует себя дураком, будто до этого он понятия не имел, во что верит и против чего борется. Пусть проповедник говорит с ним как с равным, спрашивает что-то и внимательно выслушивает, он чувствует себя школьником на первой в жизни службе, когда все кажется таким блестящим и красивым, и абсолютно все проповедники — истинные служители Света, мудрые и всезнающие. Лоренс не казался — Лоренс таким был.
На инаугурации нового Главного Проповедника Войд стоит в первых рядах и даже позволяет себе улыбнуться, когда на золотистые волосы Лоренса ложится такой же золотистый, сверкающий алмазами и изумрудами — камнями Богинь — венец. Ему не обязательно знать, почему его предшественника, на чьи преступления много лет закрывали глаза, вдруг обвинили в коррупции. Некоторые вещи должны оставаться в тени.
Прямо как Войд. Он и его Наблюдатели стоят в тени, пока проповедники несут Свет, а полицейские — защищают Империю и ее граждан. Про Наблюдателей говорят только шепотом, замалчивая, как позорный секрет, досадное черное пятно на теле Империи, и такими же черными кажутся руки Войда на бледной коже Лоренса. У Лоренса секретов нет и быть не может — Лоренс чист, как сама Ала, и прекрасен, как сама Терра.
— Лоренс, — несмотря на импланты вместо голосовых связок, называть кого-то по имени Войду тяжело. — Я должен кое-что показать тебе.
— Что? — спрашивает он с улыбкой.
— Завтра будет перезагрузка, — Войд черкает что-то на листке бумаги и протягивает вперед. — За полчаса до нее приезжай сюда. Один.
— Перезагрузка? — бормочет Лоренс, но больше ничего не спрашивает — Войд не любит вопросы. — Хорошо. Как скажешь…
— До завтра.
Они встречаются у края РКБЗ, на зеленой опушке, которую делит напополам невидимая стена. Войд молча протягивает защитный костюм и сам надевает такой же. Когда приходят оповещения, он даже не открывает их, только складывает руки на груди и смотрит вперед, как будто бы его импланты могут увидеть сквозь купол.
— И все же, Войд, — неуверенно начинает Лоренс. — Объясни мне.
— Ты сам все увидишь.
Войду даже немного жаль. Пищит обратный отсчет, и в одно короткое мгновение мир вокруг преображается — нет никакого продолжения опушки впереди, там нет вообще… ничего. За куполом только Зло — как иначе назвать выжженную пустыню с валяющимися кое-где костями неизвестных существ? Лоренс не слышит собственного крика, только чувствует боль от падения на землю. Еще немного — и вот Войд уже приводит его в чувства, сняв с себя и с него противогазы. Перезагрузка прошла успешно, и за еле видной стеной вновь виднеется зеленая трава и деревья.
— Зло, — бормочет Лоренс, — Это Зло! Ты видел? Скажи мне, ты это видел?!
— Это оно, — кивает Войд, придерживая его, не давая зайтись в очередном припадке. — Я посчитал, что ты должен об этом знать.
К поездке в порт Лоренс относится с ненормальным, болезненным безразличием — только закрывает глаза, увидев, как вниз сбрасывают партию тел. Лоренс все еще улыбается людям на проповедях и улыбается Войду — но его улыбка уже не такая светлая, и в каждом его взгляде читается застывший там ужас и немой укор. Лоренс не хотел знать этого — Лоренс теперь такой же грязный, как сама Империя, и во всем этом виноват Войд.
Войд больше никогда не посещает Башню Света.