Part I

Сокджин видел как Намджун смотрит на ребят, когда они вместе или по отдельности: ласково, заботливо, счастливо – видел и жалел, что те не понимают насколько дороги лидеру, ведь ни разу не присматривались и хоть и ценили его, но не могли понять всю глубину и силу его привязанности. Еще Сокджин жалел себя. Это было тяжело принять, тот факт, что он порою до горьких слез давит в сердце жалость к самому себе, но пришлось смириться – выбора-то не было, а как-то жить дальше было нужно. А жалость у него вызывали собственные чувства. Когда Намджун смотрел на него, то Джин не видел в его глазах того же огромного всепоглощающего тепла, что плясало в его взгляде, если он смотрел на ребят, там было лишь уважение и дружелюбие, от которых со временем стало мутить. Сначала Ким не мог понять отчего и почему так, а потом просто убедил себя в том, что он самый старший и поэтому у Джуна именно к нему особое отношение. Настолько особенное, что аж тошнит, ведь Джин настолько ярко видел контраст эмоций в чужих глазах, когда лидер переводил глаза с того же Юнги на него, отчего внутри все больно сжималось.

Каждый из них, Чонгук, Тэхен, Чимин, Хосок, Юнги – уникальны. И именно поэтому заслуживают такого же к себе отношения – индивидуального, не похожего на других. Но Сокджин это не «каждый», из-за чего он молча, скрепя свои чувства железными цепями, смотрит как по-особенному заботятся о других и так просто о нем. Будто он лишь манекен, на котором тренируются правильно проявлять чувства.

– Хен, ты чего такую хмурый? – Чимин пихает его локтем и Джин отмирает.

– Задумался, – отрывается от созерцания стены и снова утыкается в телефон, листая инстаграм Намджуна.

– Явно о чем-то неприятном, – откладывает ноутбук и придвигается ближе. – Все нормально?

Ким смотрит на друга с непониманием:

– С каких пор роль психолога исполняешь ты?

Пак тут же дуется:

– Я ничего не исполняю. Просто обычно ты все держишь в себе и строишь идиота, когда кто-то хочет помочь или просто поговорить с тобой. А еще ты явно уверен, что прекрасный актер и мы ничего не замечаем, но, вау, это не так. И в последнее время тебя явно что-то гложет. Причем сильно. Я хочу помочь хоть чем-то.

Сокджин отводит взгляд и тяжело выдыхает – неловко получилось. Он снова смотрит в стену. Чимин смирно сидит рядом с ним на общем диване и ждет, уставившись на него во все глаза.

– Намджун заботится о нас?

Пак выглядит удивленным:

– Конечно. Странный вопрос.

– А тебе не кажется, что... – сглатывает. Раз уж начал, то нужно пересилить себя и довести дело до конца. – Что он заботится обо мне меньше?

– Чего? – глаза округляются, а брови взлетают вверх.

– Это была плохая идея, – дергается, вставая и собираясь сбежать к себе в комнату.

– Нет, хен, подожди, – успевает схватит за руку и тянет обратно на диван. – Я удивился, потому что... скорее о нас всех он заботится меньше, чем о тебе.

Теперь глаза круглые у Джина.

– Как бы тебе сказать, – Чимин задумчиво поднимает взгляд к потолку. – Намджун будто бы не уверен, как к тебе подступиться и как лучше проявить свою привязанность, поэтому его потребность в заботе о тебе копится огромными горами, а потом вываливается неуклюжими попытками эти самые горы хоть как-то уменьшить. При этом он понимает, что такой объем внимания будет тебя раздражать и пытается предотвратить лавины, отчего все кажется еще более неуклюжим, – жмет плечами. – Ты же его знаешь.

– Да. Знаю, – тяжело выдыхает.

«К сожалению. И именно потому, что знаю, готов простить ему многое, если не все», – это Сокджин говорит уже сам себе.

Пак был прав. Джун хороший лидер, человек и психолог, но только пока это не касается его самого. Он не может и никогда не мог точно объяснить собственные порывы и эмоции, также тяжело ему было в принципе делиться чем-то глубоко сокровенным. Ким вечно боялся, что этим самым будет навязываться и в итоге просто хранил все внутри за семью печатями.

«Так больше продолжаться не может. Если все, что сказал Мин-и правда, то нам очень нужно поговорить», - уверенно поднялся, кивнул сам себе и пошел в направлении комнаты Намджуна. Пак немного неуверенно посмотрел ему вслед: правильно ли, что он сказал? Не станет ли от этого хуже? Сейчас ответы на эти вопросы были неясны. Но Чимин очень надеялся, что все только к лучшему.

Намджун сегодня хотел отдохнуть, посидеть в своей комнате, желательно в тишине (отчего попросил ребят особо не шуметь) с книгой, поэтому когда открылась дверь, то он, не поднимая головы, тяжело вздохнул: «Ну просил же...»

Однако усталость сменилась удивлением, когда он увидел Джина.

– Хен? – тут же закрывает книгу, вложив закладку, и смотрит с любопытством. – Что-то случилось? - хмурится: Сокджин, как самый старший и пусть и немного шаловливый, но внутри серьезный, никогда просто так не приходил и оттого Ким напрягся, увидев его.

– Не совсем, – сел в офисное кресло и подкатился ближе к кровати, на которой расположился друг. – Джун-а, ответь мне, только честно, ладно?..

– Конечно, - кивнул.

– Ты хочешь обо мне заботиться больше, чем сейчас?

Намджун завис, хлопая ресницами и держа в руках несчастную книгу.

– Честно. Помнишь? – старший улыбнулся, приободряя, и тогда Джун ляпнул без запинки простое «Да». Сокджин улыбнулся еще шире. – Тогда если прямо сейчас я разрешу тебе заботиться обо мне в любых виде и количестве, приму это и ни за что тебя не упрекну, то ты это сделаешь? – заглядывает не в глаза, а прямо в душу и Ким понимает, что ни в одной из вселенной, ни при каком раскладе не соврет.

– Да, – брови немного съезжаются к переносице и, о, Джин знает этот взгляд – Намджун на все сто уверен в своих словах и абсолютно точно переведет их в действия.

– Тогда можешь начинать, – подмигивает, встает и уходит из комнаты, тихо прикрыв дверь. Джун тупо смотрит на нее пару минут, а потом задумчиво чешет затылок:

– И что это было? – спрашивает в пустоту, но чувствует, как внутри будто бы рушатся сдерживающие его цепи. Неожиданно становится не тепло, а жарко. Хочется подскочить и прямо сейчас побежать за Джином и предложить ему чай или сэндвич, проявив таким образом внимание напополам с беспокойством о том, хорошо ли тот ест. Но Намджун заставляет себя снова открыть книгу и заняться чтением.

За 3 часа он едва ли прочитал более двух страниц.