Ренгоку постоянно получает письма. Подгоняемые ветром, обжигаемые солнцем, вместе с пеплом и дымом от костров они всегда достигают его на том свете. И все эти письма от алоглазого мальчика, его мальчика, который никак не может выпустить из своего сердца и памяти пламенного столпа.
«Как ваши дела, Ренгоку-сан? У нас все по-прежнему: мы все втроем ходим на задания, Иноске часто кричит на Зеницу, а тот отмалчивается, будто не слышит. Шинобу-сан ругается на них за это…»
Приятно знать, что дух этих детей силен, что они живут дальше, наслаждаются жизнью и не горюют о прошлом. Ничего другого мёртвому не нужно.
«Мы с Незуко не так давно посетили ваш дом. Сенджуро-кун и ваш отец опечалены, но просят, чтобы вы защищали их. Об этом прошу и я, Ренгоку-сан. Мы скучаем по вам.»
Ренгоку будто бы даже на том свете чувствует, что по нему скучают. Он не может четко это описать, но, если бы он был живым, то это ощущалось бы как какая-то безмерная пустота внутри, будто бы огонь, что горел в его сердце, неожиданно погас, и он не знает, как его вновь зажечь. В своём нынешнем состоянии он может лишь вспоминать (или пытаться) какого это — чувствовать, что внутри тебя ничего нет. Но даже самые неприятные воспоминания меркнут, теряются, сбегают от этих писем, посылаемых молодым охотником.
Порой Ренгоку так хочется ответить на эти письма, написать свои, но в мире душ нет ни бумаги, ни чернил, даже слова здесь не нужны. Здесь все всё прекрасно понимают с одного лишь взгляда, и умение разговаривать просто-напросто забывается, как абсолютно ненужное. Но Ренгоку старается не забывать.
Он незаметен для взора людей, в их мире он не больше, чем ветер, сквозняк, который, к удивлению, согревает, а не пробирает до костей и бросает в дрожь. Он может находиться в помещениях, но никак не повлияет на людские дела, не услышит их слов и не разберёт их надписей. Но, застав Камадо в доме Глицинии за столиком, он без тени сомнения понимает — ещё одно письмо.
«Ренгоку-сан, как вы думаете, почему демоны так поступают? Неужели им так нравится мучить людей? Недавно на задании в цветочном квартале мы встретили демона, который оказался целыми двумя. Это была высшая луна. Сестра утверждала, что все люди мерзкие, они нужны для того, чтобы демоны могли взимать с них долги за все свои страдания, а брат… он разделял мнение сестры и просто хотел всех нас убить. Я разозлился на них! Но на пороге смерти они начали ссориться, и мне стало так жаль их, они всего лишь хотели быть любимыми, хотели тепла… Ренгоку-сан, правильно ли, что я испытываю подобное сострадание к демонам?»
Кёджуро буквально слышит эти нотки неуверенности и сожаления за свои действия в письме мальчика, но не ему его осуждать. Такой путь избрал для себя Камадо, и только ему решать, как он поступает: хорошо или плохо.
«Ренгоку-сан, вы не поверите! Незуко победила солнце! Похоже, что скоро она сможет снова стать человеком. Как бы я хотел, чтобы вы видели её в этот момент. Она наверняка прекрасно помнит вас. Она очень смышлёная девочка…»
Ренгоку улыбается. Брат и сестра Камадо оба очень смышлёные и способные, он даже не сомневается, что эта девочка сможет стать прежней. Своё доверие от организации, а точнее от самого столпа, она давно получила, но Танджиро каждый раз так трепетно и радостно о ней говорит, что Ренгоку с каждым новым письмом испытывает к ней ещё большее уважение. И конечно же он видел тот момент, когда сестра, которая сама находилась под солнцем, отбросила своего брата, чтобы тот одолел демона. Это был опасный ход. Она, наверняка, знала, что может погибнуть, но доверила всё брату и была готова к смерти.
Ах, Танджиро, если бы знал, как мне хочется ответить тебе, — думает Кёджуро, пока сквозняком закрывает по ночам все окна кроме одного, дабы юного охотника не продуло июльской холодной ночью. Ну и что, что он жил в горах и привык к холодам, простуда шуток не любит!
Именно по письмам Камадо Ренгоку понимает, как складывается его жизнь. Он получает их почти каждый день, и все они пропитаны его чувствами, теплом, будто бы его жизненной энергией, и, читая их, почивший охотник вновь ощущает себя живым. Каждое новое письмо — это новая история. По-своему забавная, по-своему грустная, но всегда выразительная и наполненная. И получая их, он ощущает счастье за мальчика. Но новое письмо заставляет что-то внутри его бесплотного тела содрогнуться и болезненно сжаться.
«Ренгоку-сан, я очень надеюсь, что это не последнее моё письмо к вам. Сегодня Убуяшики-сама погиб вместе с женой и двумя дочерьми, пытаясь убить Кибуцуджи Мудзана. Охотники готовятся к битве с ним, и мы, конечно же, будем там же. Если вы действительно получаете мои письма, прошу, помогите нам одолеть его. Искренне ваш, Танджиро Камадо.»
Значит, главная битва. Этого дня ждал весь мир людей, тогда решится всё. Но Ренгоку хочется отложить этот день хотя бы немного, чтобы у этих детей был шанс встретить следующий рассвет. Чтобы этот ребенок написал ему следующее письмо.
Я буду молиться за тебя, мальчик мой.
Но вот приближается время рассвета, почти все охотники побеждены, многие столпы на пороге смерти… Как и сам Камадо. Кровь Кибуцуджи распространилась в его теле, а рана на лице превратилась в огромную пульсирующая область, и сам он теперь лежит на земле без сознания. Без шанса на продолжение боя. Без признаков жизни.
Ренгоку не помнит себя с того момента, как что-то подсказало ему, что мальчик в опасности (возможно, ему кто-то сказал об этом?). Единственное, что он помнит, как лежал посреди обломков окровавленный парень, руками чуть ли не пытался себя задушить, а из его глаз текли слезы. Ренгоку не знал, слезы боли или печали это были, но ему и самому захотелось в тот момент плакать. Хватка руки, держащей меч, ни разу не ослабла, и это давало крохотную надежду на то, что парень ещё может вернуться.
Камадо, мальчик мой, ты должен бороться! Ты должен встать и сражаться! Твоя жизнь не должна оборваться здесь. Они все ждут тебя. Прошу, вернись! — Ренгоку всем сердцем, или что там у бесплотного духа заместо него, надеялся, что Камадо его слышит.
И тот услышал. И встал. Дабы защищать жизни дальше.
И после этого воспоминаний будто нет.
«Ренгоку-сан, мы победили. Я потерял глаз, а Незуко стала человеком. Жить с одним глазом довольно проблематично, но я вроде бы справляюсь. Узуй-сан подшучивает, что теперь мы с ним в одной лодке.»
Камадо останавливается, думает, как бы продолжить, но потом начинает с новой строки.
«Знаете, когда я был на пороге смерти, я будто бы услышал, как вы звали меня. Знаю, это звучит нелепо, но я уверен, что так и было, и я безмерно благодарен вам за это.»
Огонь от свечи слегка дрожит и то становится чуть слабее, то вновь набирается сил и светит ярче и теплее. Танджиро дописывает ещё несколько фраз, не проговаривая их как остальные, потому что они слишком дорогие, слишком личные, и даже воздуху в доме не позволено их слышать. Затем выходит в тьму ночи, в сад, где поджигает своё письмо и глядит за тем, как то постепенно поглощается пламенем, превращается в пепел и уносится налетевшим ветром. Уносится туда, где навсегда осталась частичка его жизни: его семья и пламенный столп.
«Уверен, когда-нибудь мы с вами снова встретимся.»
Ренгоку наблюдает за этим со стороны, чувствуя тепло на душе, и тихо шепчет на ухо: «До встречи, мальчик мой, но отнюдь не скорой.»
Танджиро замирает, пораженный услышанным, восстанавливает сбившееся дыхание и не замечает стекающие по его щекам две крохотные, словно капельки росы, слезинки. А затем, улыбаясь, скрывается от теплой, нежной ночи за дверями особняка.
— Знаешь, а ведь я получал каждое твоё письмо.
— Знаю. Всегда знал.