Одиноки люди или космос?

Чонгук закидывает лямку рюкзака на плечо, спотыкается о стопку книг на полу и ударяется лбом о полку на стене, недовольно ворча себе под нос. Он снимает небольшую квартирку рядом с университетом, больше похожую по размерам на коробку лапши с морепродуктами, которую Чон ест каждый день на ужин. Места для книг по астрономии и квантовой физике в этой квартире крайне мало и они занимают почти всё пространство. Парочка валяется на кровати вместе с комком пышного одеяла, пара стопок на столе вокруг небрежных чертежей, полки забиты учебниками так, что Чонгук каждый раз сомневается в законах физики, ведь не может этот кусок дерева выдерживать такую массу. Вдоль стены пирамидами выстроены учебные пособия, материалы для дополнительного изучения, научные работы и всё, что может дать Чонгуку уверенность в том, что он хоть немного знает об огромном космосе.

В университете он теряется — ещё не может запомнить расположение всех аудиторий и зданий. Мысленно ругается, держа в одной руке мятый листок с расписанием занятий, а во второй телефон с открытой картой кампуса. Кто только придумал построить здесь столько ненужных зданий? — думает Чонгук, а потом мысленно ругается вновь, потому что десять минут назад он был совсем рядом с нужной аудиторией.

Он заходит в аудиторию, когда преподаватель уже начал лекцию, застревает на пороге и виновато смотрит на мужчину за кафедрой.

— А вот и первый опоздавший, — акцентирует внимание преподаватель, и Чонгук думает, что лучше бы вообще прогулял пару, чем создал о себе такое первое впечатление. — Ваше имя?

— Чон Чонгук, — неуверенно произносит студент.

— Чон Чонгук, расскажите мне о принципе суперпозиции.

— Если для квантовой системы допустимы два состояния, то допустима и любая их линейная комбинация.

— Что из себя представляет гильбертово пространство?

Чонгук слабо мотает головой, пытаясь вспомнить. Что-то такое есть в его голове, оно валяется одном из дальних уголков подсознания, но отыскать это студент не в силах.

Преподаватель скрещивает руки на груди, поджимая губы в тонкую линию.

— Занимайте своё место, Чон Чонгук, и не опаздывайте больше на мои лекции, как мы выясняли — мне есть, чему вас научить.

Парень виновато тупит взгляд в пол, сдавленно кивает и быстрыми тихими шагами добирается до ближайшего места, бесшумно доставая свою тетрадь. Он поднимает взгляд на доску и видит на нём имя преподавателя, начирканное большими небрежными буквами — Ким Тэхен. Его преподаватель квантовой теории и тот, кому Чонгук оставил вместо первого впечатления воспоминания о студенте-незнайке. Чон записывает имя преподавателя на корешке тетради, чтобы не забыть, но голос в голове подсказывает ему, что и без записей это «Ким Тэхен» теперь никуда не денется. Студент слышит ворчание одногруппников за спиной и невольно прислушивается: «я вот про это гильбертово пространство первый раз слышу и что теперь, я учиться пришел или мне уже нужно было наизусть весь курс зазубрить?» Чонгук тихо усмехается.

Преподаватель начинает свою лекцию с основ и введения в то, что из себя квантовая теория представляет. Чонгук внимательно его слушает и записывает в тетрадь всё, что успевает записать. Он, как-никак, последние пару лет усердно пахал ради того, чтобы поступить в этот университет, а теперь, когда он здесь и у него есть безграничные возможности учиться и изучать у одних из самых лучших преподавателей — впитывает в себя всё, как земля впитывает в себя капли дождя после засухи. Когда Тэхен под конец своей лекции о волновых функции говорит о том, что у него есть дополнительный курс по углублённому изучению квантовой теории и предлагает студентам записаться на него, Чонгук одним из первых поднимает свою ладонь. И если у остальных студентов Ким спрашивает фамилию-имя, то переведя взгляд на Чонгука лишь тихо хмыкает, растягивая губы в улыбке, записывая его в свой блокнот.

— Хорошо, лекция подошла к концу, вы свободны. Те, кто записался на курс — подойдите к моему столу, обсудим детали, — произносит преподаватель и студенты мгновенно начинают собирать свои тетрадки с парт, как можно скорее покидая аудиторию.

Чонгук вкладывает ручку в центр тетради и закрывает её, оставляя вместо закладки. Шагает к преподавательскому столу вместе с ещё несколькими студентами, нервно теребя пальцами лямку рюкзака на плече.

— Занятия дополнительного курса проводятся каждый четверг, в три часа дня, к этому времени обычно заканчиваются пары и у вас будет время даже позаниматься своими делами, так что прошу не опаздывать, — он акцентирует внимание на Чонгуке, и тот неловко переминается с ноги на ногу. — Курс бесплатный, от вас мне нужен лишь интерес к изучаемой теме — большего я не требую. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Студенты согласно кивают, а после удаляются из аудитории, пока Ким готовит свои учебные пособия к следующей паре. Мужчина оборачивается в сторону Чонгука, который всё никак не уходит и явно хочет что-то сказать.

— У вас есть какие-то вопросы ко мне, Чон Чонгук?

— Нет, — мотает головой студент. — В смысле да, но нет. Я хотел сказать, что я не специально опоздал сегодня, — шумно выдыхает он.

— Я вам верю, — Ким тихонько смеётся над неловкостью Чона.

Тэхен отходит в сторону интерактивной доски, проскользнув мимо студента. Чонгук улавливает приятные ноты яблочного геля для душа, легкой отдушки порошка, что пропитывает одежду Кима горной свежестью, и слегка потирает нос тыльной стороной ладони.

— Это просто случайное стечение обстоятельств, а вы акцентируете на этом внимание, стараясь выставить меня виноватым. Я и без того чувствую вину. Это просто очень неудачная карта кампуса, я потерялся вот и всё, — считает нужным объяснить Чонгук.

— Если вы заблудились в каком-то там университете, имея при этом карту, то как собираетесь бороздить безграничный космос, не имея карт? — Тэхен вопросительно прогибает бровь.

— Бороздить? Так далеко я заходить не собирался…

— Тогда чего ради вы искали эту аудиторию? — мужчина скрещивает руки на груди, выпрямляясь в спине и лишь сейчас до Чонгука доходит, что преподаватель значительно выше него. — Подумайте над этим вопросом хорошенько.

У Чонгука ещё две пары в этот день, а сразу после них идёт в кафе у дома — там отменная курица в соусе терияки, которой он заправляется и продолжает грызть гранит науки, перечитывая сегодняшние лекции и делая домашнее задание. Стоит ему только вернуться в квартиру — он скидывает рюкзак с плеча и плетётся в ванную, проводя там не меньше получаса. В памяти всплывает аромат Тэхена и кажется Чонгуку очень знакомым, но где парень чувствовал его раньше, понять не может. В конце-концов, сколько людей на планете пользуются яблочным гелем для душа, да?

Парень проверяет уведомления на телефоне, как только выходит из душа, параллельно суша полотенцем волосы. Цифры на часах сменяются на «19:40» и Чонгук, досушив волосы, заваливается на кровать, мгновенно проваливаясь в сон. Такой вот он студент — рано засыпает и рано просыпается, но даже это не спасает его от опозданий. Сны Чона посещают крайне редко, обычно он погружается в сон будучи ужасно уставшим или под таким сильным впечатлением от пережитого, что организм не решается добивать его метафизическими картинками.

Этой ночью Чонгуку снится детство, где он фоном слышит молодой мужской голос, но не отцовский. Чувствует себя маленьким ребенком, которого держат на руках и почему-то считает, что это тот самый владелец мужского голоса. Он слышит собственный счастливый детский смех и маленькими ручонками обнимает крепкую шею, чтобы не упасть. Слышит щелчки старой фотокамеры — мама обожает всё фотографировать. Чонгуку не кажется это спроецированной фантазией, он скорее пересмотрел одно из детских воспоминаний вместо сна, потому что когда парень просыпается в четыре часа ночи, то понимает, что всё, что он чувствовал во сне, уже ощущал прежде.

Он ломает свою голову ещё несколько дней, как увиденным во сне, так и университетскими лекциями, но лишь к среде решается съездить домой, порыться в фотоальбомах и повидаться с матерью, которая обязательно накормит чем-то вкусным. Чонгук отчего-то нервно дергает ногой, когда едет в автобусе, читая научное пособие. Не то, чтобы космос вызывал у него стресс, скорее, он как сладкими булочками заедает вопросы посерьезнее. Чонгуку редко снятся сны, а такие, о которых он не может забыть несколько дней подряд, так уж тем более. И в целом, понаблюдав за Чонгуком со стороны, наблюдатель бы сделал несколько очевидных выводов о парне — привычка дёргать ногой, вечная сонливость и неумолимое стремление занижать собственные знания и успехи.

Просторный дом — куда просторнее его лапшичной коробки рядом с университетом — встречает Чонгука крепкими материнскими объятиями, нежным поцелуем в висок и ароматом домашней еды. Женщина накрыла полный стол еды к приезду сына, после ухода с работы она посвящает практически всё своё время готовке — это что-то вроде хобби, однако, вместе с тем она также следит за фигурой, и не может позволять себе объедаться кулинарными шедеврами. Они целый вечер проводят за разговорами о жизни и чонгуковой учебе — оценках, о том, сильно ли он устает, но ни разу не заговаривают о космосе. Мать Чона от него далека, несмотря на то, что её мужу доводилось в нём побывать. Она никогда не питала особого интереса к галактикам и далеким звёздам. И никогда не интересовалась составом звёзд, но вместе с тем никогда не тушила интерес своего сына к тому, что ей самой чуждо, и уже за это мы можем отдать ей должное.

Чонгук отправляется на поиски фотоальбомов уже ближе к ночи, когда мама уходит готовиться ко сну. Чон, словно маленький ребенок-исследователь, бродит по огромному дому, заглядывая в каждый шкаф и обшаривая все стеллажи в поисках фотографии хоть немного похожей на ту, что была сделана во сне. Он не помнит, чтобы у его родителей было много друзей. Мать в принципе до чертиков избирательна в плане общения, а отец настолько был занят работой, что сына то видел крайне редко — куда уж там друзья. Когда парень в конец отчаивается в поисках, мать уже крепко спит в своей комнате и Чонгук лениво плетется в свою детскую, в которой мало что изменилось даже когда он начал подрастать. Разве что кровать ему купили побольше, в остальном же, Чонгук не любит менять что-то вокруг себя. На пробковой доске над письменным столом висят детские рисунки вперемешку с подростковыми заметками о космосе и формулами по физике. Книжный стеллаж, собранный из учебников монохромных оттенков, пятнами вмещает в себе книжки с детскими сказками.

Он как-то слишком многозначительно проводит кончиками пальцев по поверхности стола, как в клишированной сцене из фильмов, где главный герой возвращается домой. Чонгук бросает взгляд на свою тетрадку-дневник, которую вел с момента, как научился держать в руке карандаш. Он даже помнит, что на первой странице нарисовал звёздочки, без каких либо слов и объяснений. Чон берёт блокнот в руки, хрустит старым корешком под приглушенным освещением, скользя взглядом по страницам. Нарочно подцепляет ногтем отклеивающиеся наклейки с планетами и улыбается одними уголками губ, чувствуя едва уловимый аромат цветных гелевых ручек с запахом фруктов — как же он их любил, когда был ребёнком. И он листает дальше, наблюдая за тем, как взрослеет с каждой страницей, и вместо детских нарисованных звёздочек появляется всё больше и больше осмысленных записей, в которые Чонгук не вчитывается. Он усмехается, когда долистывает до последней записи, но не страницы, и хочет убрать всё как было, но неуклюжесть берёт верх даже сейчас, в пик ностальгии, и Чонгук закатывает глаза, когда тетрадь падает из его рук, глухо хлопнувшись о пол. Чон устало наклоняется, цепляясь за корешок и тянет тетрадь наверх, как из неё выпадает маленькая бумажка, парень при таком освещении думает, что один из стикеров с записями отлепился от старых страниц, ретировавшись, и подцепляет пальцами и его. Бумага оказывается куда плотнее той, что используется для заметок и он переворачивает карточку, тут же замирая, вместе со старой тетрадью в другой руке, по-прежнему хрустя корешком.

Чонгук впервые в жизни сомневается в своём зрении, поднося фотокарточку ближе к лицу и непонимающе всматривается в неё, отказываясь верить. Парень держит в руках тот самый фотоснимок, который его мать сделала во сне. А тот мужской голос и его обладатель, что держал маленького Чона на руках — Ким Тэхен, который небрежно выводил собственное имя на университетской доске. И Чонгуку на фото — пять, а тому, что сейчас это фото держит — двадцать два. И этот Чон — который уже, вроде как, взрослый — знает, что люди долго могут сохранять внешнюю молодость, но так, чтобы с таким огромным успехом — поверить не может. И этот самый двадцатидвухлетний Чонгук никак не может вспомнить, каким образом на его детской фотографии оказался Тэхен.

Он устало падает на кровать, натягивая на себя край одеяла со звёздочками и засыпает с кучей вопросов и фотографией, которую прижимает к своей груди. Просыпается он также, потирает сонные глаза и вновь смотрит на снимок, будто за ночь что-то могло измениться. Чонгук приподнимается на локтях, когда слышит тихий стук и скрип открывающейся двери.

— О, ты уже проснулся. Давай, приводи себя в порядок и спускайся завтракать, — она мило улыбается сыну и закрывает за собой дверь, оставляя Чонгука наедине со своими вопросами.

Чон быстро летит в ванную, умываясь, и расчесывая пальцами взлохмаченные волосы, а потом, слово ему снова пять, мчится по лестнице вниз, в надежде расспросить маму обо всем.

— Откуда у тебя эта фотография? Мне казалось, что всё спрятали.

— Вывалилась из детской тетради, наверное, лежала между страницами, — Чонгук пожимает плечами.

Женщина шумно вздыхает, на мгновение прикрывая глаза, а потом поднимает взгляд на сына и начинает тихо рассказывать. Мужчина с фотографии лучший друг отца Чонгука и его коллега, с которым они практически с первой экспедиции работали вместе — неудивительно, что тот знаком с его семьей. Она называет и имя — Ким Тэхен, которое Чонов преподаватель небрежно выводил на университетской доске и из-за этого вопросов у парня возникает в разы больше. Женщина рассказывает о том, что Чонгук обожал слушать истории Тэхена, связанные с космосом — они всегда были с ним связаны, он только им и жил. И как оказалось, совсем не отец привил маленькому Чонгуку любовь к созвездиям и далеким галактикам, а Тэхен, который вместо детских сказок читал ему учебники по астрофизике.

— Если мы были так близки, то как я смог его забыть? — Чонгук слегка сутулится в спине. и под столом нервно хрустит своими пальцами.

— Тебе тогда было десять, а Тэхену предстояло отправиться в трехмесячную экспедицию — обычное дело, как он говорил «всё равно, что сходить в магазин». Ты отмечал каждый день экспедиции в календаре, дожидаясь новых историй, а в день икс он не вернулся и не было никаких новостей. Проходили недели, под истечение третьей в новостях сообщили о поломке на корабле, и не дали никаких гарантий. Спасательную операцию было проводить не выгодно, да и смысла в ней, вероятнее всего, не было. Этого не сказали вслух, но все прекрасно понимали, и ты, в свои десять, тоже. Время шло, ты говорил о Тэхене всё меньше и меньше, спрятал все, что о нём напоминает в коробки на чердаке, а потом начал упоминать его в качестве выдуманного друга. Мы с твоим отцом даже и не заметили этот момент, когда ты перестал говорить о нём совсем. Я читала об этом в книгах и мы спрашивали докторов, как объяснили — это последствия стресса, — она опускает голову, потирая ладонью затылок.

Чонгук отодвигает тарелку с завтраком и столовые приборы в сторону, а сам опускает голову на стол, прячась в изгибах своих локтей. В его черепной коробке сейчас взрываются сверхновые, по крайней мере, ощущается так. Он безнадежно теряется в своих мыслях и вопросах, жалобно и тихо проскулив от пожирающей беспомощности. Чонгук действительно вспоминает, что у него был воображаемый друг, но поверить в то, что он абсолютно реален ещё не может.

— Ты знаешь о том, что он выжил и вернулся? Знаешь ведь, да? Почему вы мне не сказали? — бурчит парень, не поднимая головы.

— Когда он вернулся, мы обо всём ему рассказали. Его решением было ничего тебе не говорить. Но он всегда присматривал за тобой, Гук-и, и был очень рад, когда ты пошел на свой первый курс по астрофизике.

— Разве это возможно, забыть близкого человека?

— Детский мозг способен на удивительные вещи, милый, — женщина нежно поглаживает чонгуково плечо.

Парень с огромным трудом запихивает в себя хлопья с молоком, а потом отправляется на пыльный чердак, боязливо открывая старые коробки. Что-то его от всего этого отталкивает, но вместе с тем его одолевает огромное желание разблокировать свои воспоминания.

Он пропускает все университетские пары в этот день, а опомнившись, торопится на автобус, чтобы успеть к дополнительному курсу Тэхена. И Чон ещё не знает, сможет ли поднять на него взгляд или обратиться по имени, которое некогда было ужасно родным. И пока он едет в автобусе, то вновь нервно трясет ногой, медленно перелистывая страницы в небольшом фотоальбоме. Он всматривается в своё детское лицо, переводит взгляд на Тэхена, который выглядит в точности также, каким Чонгук видел его в университете, и воспоминания ночными звёздами вспыхивают в голове.

Чонгук заходит в аудиторию вместе с остальными студентами, которые записывались на дополнительный курс. Он занимает место на третьем ряду — не сильно близко и не очень далеко. И пока Тэхен рассказывает материал, а студенты записывают, задавая вопросы и вступая в дискуссии, Чонгук неотрывно смотрит на Кима, кажется, практически не моргая.

— Чон Чонгук, могу я узнать, почему вы не записываете?

— Я отлично запоминаю на слух, — врёт Чон, он не помнит ни единого слова Тэхена о лекции. Он не помнит даже того, что тот говорил пару минут назад — вот настолько парень погружен в собственные мысли.

— Хорошо, расскажете мне о том, что из себя представляет гильбертово пространство?

Парень скрещивает руки на груди, поджимая губы в тонкую линию и наконец отрывается от Тэхена, виновато опуская взгляд.

— Слушайте и запоминайте. Гильбертово пространство — то же самое трехмерное пространство, но допускающее бесконечную размерность и полное по метрике, порождённой скалярным произведением. Вы понимаете о чём речь?

— Четырёхмерное пространство, — тихо отвечает Чонгук.

— Отлично, мы с вами начинаем говорить на одном языке.

Чонгук как-то криво улыбается преподавателю и мысленно ругается, мол, да чего ты, Ким Тэхен, прицепился ко мне с этим гильбертовым пространством. Ким перелистывает слайд на интерактивной доске и на не вместо текста лекции высвечивается список домашних заданий, чему он сам удивляется.

— Что ж, сегодня мы быстро закончили. Если у вас остались какие-то вопросы касательно лекции — я с радостью на всё отвечу. Если же вопросов не осталось — сфотографируйте домашнее задание и можете быть свободны.

Чон быстро скользит взглядом по слайду, запоминая задания, и за телефоном не тянется. Он некоторое время неподвижно сидит на месте, а собираться начинает лишь тогда, когда до него доходит, что он остался в аудитории наедине с преподавателем. Чонгук закидывает рюкзак на плечо и подходит к письменному столу преподавателя. Тэхен поднимает на него взгляд, расплываясь в доброжелательной улыбке и ожидает вопроса по теме лекции, а иначе зачем ещё Чонгуку здесь оставаться. И Чон внимательно всматривается в лицо Тэхена, словно в надежде отыскать ответы на вопросы, не задавая их вслух. Хотел ли Тэхен вернуться в его жизнь? Хочет ли он того, чтобы Чонгук о нём помнил? Должен ли Чон кинуться в его объятия и сжать с силой, которая не сравнится с той, что прижимала атомы друг к другу во время Большого взрыва.

— Вы заговорили про гильбертово пространство, — неуверенно начинает Чонгук. — И если мы живем в четырехмерном пространстве, где четвёртой переменной является время, то это ведь многое облегчает, да? Космос располагает безграничным запасом времени.

Чонгук надеется, что его помнят тоже. Хотя бы отрывками, фрагментами на фото, предложениями из диалогов, ямочками на щеках, отражением звёзд в тёмных глазах, рассказами о космосе. Тэхен перед ним меняется в своей улыбке, слегка поджав губы и чуть склонив голову в бок. Чонгук замечает, как дергается кончик преподавательского носа, точно также, как дергается чонгуков, когда он сдерживает себя от слез.

— Но не люди, — заканчивает за ним Тэхен.

Чонгук делает широкий шаг навстречу и кидается на преподавателя с крепкими объятиями, прижимаясь к Тэхену так, словно ему снова десять и он вешается на его шею.

— Я думал, что больше никогда не увижу тебя.

— Ты правда думал, что никогда больше не увидишь меня в мире, где существуют тройные затмения?

— Мне было десять, я знать не знал о тройных затмениях.

Тэхен прикрывает глаза, чувствуя влагу на ресницах и сжимает парня в своих объятиях, тихо всхлипывая потому что он, на самом то деле, очень хотел, чтобы Чонгук о нём помнил.